Не все умеют падать, стр. 4
- Стало слишком тепло для тебя, куртка, - сказал он.
- Да, - пропыхтел он сам себе.
Потом он спросил сам у себя, откуда взялось лето. «Этого мне никогда не узнать», - подумал он и размечтался о водяных куртках, которые можно было бы просто накинуть на плечи и они бы стекали капельками по спине. «Как же мне жарко», - подумал он и затосковал по тому времени, когда он дрожал, вздрагивал от холода и стучал зубами, когда у него были посиневшие лапки и заледеневшие крылышки. Он закрыл глаза и увидел перед собой настоящую метель. Он с трудом выбрался из куртки и осторожно положил ее под дубом на землю.
- Пока, куртка, - попрощался он.
А потом он полетел к реке. «Приму ванну, - подумал он, - вот что я сейчас сделаю».
ОДНАЖДЫ НОЧЬЮ БЕЛКА УСЛЫШАЛА ШОРОХ. окно распахнулось, и в комнату влетел слон.
На голове у него красовалась огненно-красная шапочка.
- Слон! - испуганно воскликнула белка, подскочив в постели.
Но слон ничего ей не ответил, пару раз облетел комнату, что-то мурлыча, заглянул в белкин шкаф, слегка похлопал ушами, поправил шапочку и вылетел наружу. Как пушинка. Потом белка услышала, как что-то шлепнулось, кто-то ойкнул и окно снова захлопнулось. Когда на следующее утро она проснулась, то была уверена, что все ей приснилось. Но когда в этот же день она встретила слона и рассказала ему свой сон, он показал ей шишку на лбу и объяснил: «Я ударился, когда упал. Тогда, с бука».
- Так это по-настоящему был ты??? – удивилась белка.
- Ах, по-настоящему... - потупился слон, - что такое «по-настоящему»... я всегда думал, что это слово значит так много...
- А шапочка? - спросила белка. - Та красная шапочка, она была настоящая?
- Ах, да, эта шапочка... - начал было слон. На его губах заиграла нежная улыбка, и он посмотрел вдаль куда-то мимо белки.
- Это длинная история... - сказал он наконец.
Белка ничего не сказала. Она нахмурила лоб и попрощалась со слоном.
Вечером она хорошенько закрыла окно и придвинула к нему шкаф. В эту ночь к ней никто не прилетел.
В ДЕНЬ СВОЕГО РОЖДЕНИЯ КАРАКАТИЦА ПРИГОТОВИЛА ЧЕРНЫЙ торт и ждала гостей в пещерке на дне океана. Но приплыл только морской скат. Он распилил торт на черные куски и молча слопал их.
- Слегка горьковат, каракатица, - пробормотал он с набитым ртом.
- Да уж, - сказала каракатица и мрачно посмотрела на него.
Скат очень быстро справился с угощением и спросил:
- А песни будут?
Каракатица кивнула, вытянула перед собой щупальца и пропела отвратительную песню, которая состояла исключительно из фальшивых нот. Скату песня не понравилась, но вслух он сказал только, что ему пора плыть дальше.
- Пока, скат, - попрощалась каракатица.
- Пока, каракатица, - ответил ей скат. И каракатица осталась одна.
«Пропал день рождения», - подумала она. И по ее щеке покатилась чернильная слеза.
Она с отвращением доела остатки торта. Потом ей ужасно захотелось крикнуть: «Эй, ну где же вы все?!»- но она одумалась и промолчала. «Вот всегда я так, - пришло ей в голову, - вечно мне надо одуматься». И она представила себе, каково было бы однажды не одуматься и крикнуть взаправду, и тогда бы все ответили ей: «Здесь! Мы здесь!» - и все спустились бы к ней на дно... «Может быть, мы бы даже танцевали, - подумала каракатица, - в глубине и в темноте...»
Она почернела, погрустнела и в конце концов заснула в ложбинке на дне океана.
ОДНАЖДЫ УТРОМ ЛЕВ ТАК СИЛЬНО ИСПУГАЛСЯ САМ СЕБЯ, Что умчался прочь и спрятался в кустах под дубом. Он сидел там, дрожал и твердо решил никогда больше не рычать и не смотреть страшным взглядом. Но все-таки он понимал, что какие-то звуки ему нужны. Ведь никто не молчит. «Что же мне делать? - подумал он. - Пищать? Или жужжать?» Он не мог решить вот так сразу, весь сжался, не поднимал глаз, и его всякий раз бросало в дрожь, когда он вспоминал, как громко он рычал. «Теперь всё,- подумал он, - с этим покончено». В этот день мимо дуба проходила белка и увидела сидящего льва.
- Привет, лев, - сказала она.
- Привет, белка, - ответил лев. Он покраснел и попытался спрятаться в собственной гриве.
Потом он осторожно вытянул шею и поинтересовался:
- Можно у тебя кое-что спросить?
- Можно, - ответила белка.
- Как ты думаешь, что мне больше подходит? Пищать или жужжать? Или какой-нибудь другой тихий звук?
- А ты не будешь больше рычать? - спросила белка удивленно.
- Нет, - смутился лев.
- Понятно, - сказала белка. - Жужжать, жужжать... нет, наверное, лучше будет пищать.
- Спасибо тебе, - поблагодарил лев. - Тогда я буду пищать.
Он принялся тихонько попискивать и поглядывал при этом так смущенно, что белка не выдержала и ушла. В этот же вечер лев появился на дне рождения жука.
Он остался стоять у двери, в тени, тихонько попискивал про себя и отказывался от всего, сьев только крошку торта. А когда муравей что-то спросил у него, лев зажмурился и ответил, что ничего не знает и никогда об этом не слышал. Он повесил голову и поплелся домой.
Так он теперь и жил, незаметный и трусливый. И только во сне он иногда громко и страшно рычал. Тогда кусты дрожали, деревья тряслись, а сам лев в ужасе просыпался.
- Помогите, - говорил он тогда сам себе и закрывал голову лапами.
Некоторые звери даже с тоской вспоминали тот ужас, который он когда-то на них нагонял. «Ох, как же мы тряслись от страха..!» - говорили они и качали головами. А мыши не понравилось, что лев тоже стал пищать. Да и к тому же ей казалось, что этот писк никуда не годится. Но когда она однажды сказала об этом льву, он вдруг захныкал. Мышь быстренько извинилась и сказала, что лев очень неплохо пищит.
- Да? - спросил лев. - Ты правда так думаешь?
- Правда, - подтвердила мышь.
- Спасибо тебе, мышь, - сказал лев и вдруг так расчувствовался, что мышь испугалась, как бы он не растаял.
«У ТЕБЯ НИКОГДА НЕ БОЛИТ ЖАЛО, ОСА?»-спросила однажды у осы пчела.
- Нет, - ответила оса, - А вот талия, к сожалению, иногда побаливает. А у тебя?
- Нет, - сказала пчела. - Талия никогда не болит.
- Вот как, - удивилась оса.
Звери сидели рядышком на опушке леса, у реки, под ивой.
- А у меня иногда болят усы, - сказал морж.- Такая бывает тупая боль. Как будто усы гудят. Вот такая боль.
- А у меня, бывает, болит панцирь, - сказала черепаха. - Особенно, если надо куда-нибудь идти с утра пораньше. - Она замолчала. - Тогда лучше всего отсидеться дома, - добавила она потом.
Олень рассказал, как у него болят рога: «Как будто они горят огнем, так это бывает». Улитка сообщила, что у нее иногда сводит рожки, а верблюд рассказал, как у него неприятно покалывает в горбах. Бегемот сказал:
- У меня болит вот тут. Он широко разинул рот и показал вовнутрь. Все заглянули туда, чтобы увидеть боль, но внутри было так темно, да и боль, видно, была так далеко, что разглядеть ничего не удалось.
- Обидно, - расстроился бегемот. - Это ведь очень интересная боль.
- А у меня никогда ничего не болит, - вдруг заявил муравей.
Наступила тишина. Все уставились на муравья.
- Боль - это чепуха, - сказал муравей.
Белка вспомнила, как у нее иногда болело что-то внутри - она никогда не могла понять, что именно. Ей казалось, что это очень грустная боль. «Разве эта боль тоже чепуха?» - думала она. День был теплый. Речка серебрилась, и каждый думал о своей боли - не была ли она и на самом деле чепухой. Солнце зашло и поднялся ветер. Река заволновалась.
- Колики, - тихонько сказал вдруг муравей, - они у меня иногда случаются. Если
вы это называете болью, тогда я с вами согласен.
КОГДА БЕЛКА ПРОСНУЛАСЬ ОДНАЖДЫ УТРОМ, ОНА УСЛЫШАЛА тихий стук в стену.
- Кто там? - спросила она.
- Это я, слон, - ответил голос.
И вдруг в стене образовалась огромная дыра, и в комнату вошел слон.
- Почему это ты заходишь через стену, а не через дверь? - возмутилась белка.