Царь Гильгамеш, стр. 48

В самом начале нового года мне приснился сон, который я никак не мог разгадать. Позже в ту же ночь мне приснился другой сон, такой же непознаваемый.

Я очень беспокоился, что так мало мог понять в этих снах. Боги часто разговаривают с царями, когда они спят, и возможно, мне таким образом рассказывали что-то важное для благополучия города. Поэтому я отправился в храм Ана и рассказал свои сны моей матери, мудрой жрице Нинсун.

Она приняла меня в своих покоях. Плащ на ней был черный, отороченный внизу широкой каймой бусин, золотых и гранатовых. В ней, как всегда, были удивительные спокойствие и красота. Все может быть в хаосе, но она всегда пребывала в мире и покое.

Она взяла мои руки в свои маленькие прохладные ладони и держала их некоторое время, улыбаясь, ожидая, что я заговорю первым.

— Прошлой ночью, — сказал я, — мне снилось, что на меня нашло чувство великого счастья, и я вышагивал, полный восторга, среди прочих молодых героев. Спустилась ночь, и звезды зажглись на небесах. И вот, когда я стоял под звездами, одна из них рухнула на землю, та самая, что несла в себе сущность небесного отца Ана. Я пробовал поднять ее, но она была чересчур тяжела. Я пробовал хотя бы сдвинуть ее, но не мог. Весь Урук столпился вокруг и смотрел. Простой люд толкался, чтобы увидеть. Люди благородного рода падали на колени и целовали землю перед звездой. А меня тянуло к ней, словно к женщине. Я надел головную повязку с кружком для ношения тяжестей, напрягся и с помощью молодых героев взвалил звезду на себя и понес ее к тебе, мать. И ты мне сказала, что эта звезда — мой брат. Вот какой был сон, и он меня смущает.

Казалось, Нинсун уставилась в какую-то пустоту. Потом, улыбнувшись, она сказала:

— По-моему, я знаю смысл сна.

— Тогда скажи мне его.

— Эта звезда небес, что привлекала тебя, словно женщина — этой твой сильный друг, верный спаситель, твой сотоварищ, который никогда тебя не оставит. Его сила — словно сила Ана, и ты будешь любить его, как самого себя.

Я нахмурился, думая о том поразительном, страшном одиночестве, которое я считал неизбежной платой за свое царствование, и том, как я устал от него.

— Друг? О каком друге ты говоришь, мать?

— Когда он придет, ты его узнаешь, — сказала она.

— Мать, я видел еще один сон в ту же ночь, — продолжил я.

Она кивнула. Казалось, она знала.

— Странной формы топор лежал на улицах великого Урука. Топор, непохожий на те, что мы когда-либо видели. И люди собирались вокруг него, смотрели, шептались. Как только я увидел его, я возрадовался. Я влюбился в него с первого взгляда. И опять же, меня тянуло к нему, словно к женщине. Я взял его и пристегнул к поясу. Вот мой второй сон.

— Топор, что тебе приснился — это человек. Это предназначенный тебе судьбой друг…

— Снова друг!

— Да, снова друг. Сотоварищ, храбрец, который спасает своего друга в минуту опасности. Он придет к тебе.

— Да пошлют его боги ко мне как можно скорее, — сказал я с чувством.

И я наклонился к ней и сказал ей то, чего раньше никогда никому не открывал. Я сказал ей о том, что я в страшной тоске, что ужасное леденящее одиночество часто нападает на меня среди моего веселья и великолепия. Трудно было произносить такие слова. Дважды запинался мой язык. Но я заставил его произнести эти слова. Моя мать Нинсун улыбнулась и кивнула головой. Она понимала и знала. Мне иногда кажется, что это она склонила богов создать мне друзей. Когда в тот день я покидал храм, на душе у меня было легко, словно рассеялись грозовые тучи, висевшие в воздухе много дней.

В те самые дни, что я видел свои сны, странные события стали уделом неизвестного мне тогда человека, некоего охотника по имени Ку-нунда. Мне о нем рассказали позднее. Этот Ку-нунда жил в одной из отдаленных деревень и кормился тем, что ловил в охотничьи ямы диких зверей. В тот раз, о котором пойдет речь, он пошел в пустыню проверить ловушки по ту сторону реки, и обнаружил, что все ловушки поломаны. Те звери, что могли попасться в его сети, были, видимо, выпущены. А когда он пошел проверить охотничьи ямы, то оказалось, что их кто-то засыпал.

Для Ку-нунды это было страшной тайной. Ни один воспитанный человек не тронет ловушки другого охотника и тем более не станет засыпать его ямы. Это оскорбительный поступок, недостойный. Поэтому Ку-нунда стал искать того негодяя, что проделал все это и выследил его. Однако он не был похож ни на одного человека, которого Ку-нунда встретила. Он был огромен, груб, обветрен, сплошь покрыт шерстью и больше походил на дикого зверя, чем на человека. Он вел себя как животное: приседал, крался, хрюкал, фыркал, быстро бегал на цыпочках. Казалось, дикие звери его не боятся, а бесстрашно бегут к нему. Ку-нунда увидел дикого человека среди газелей на высокогорных пастбищах, где он щипал траву вместе с ними. Дикий человек гладил их, ел траву так же, как и они. Ку-нунду обеспокоило все увиденное. Он вырыл еще ямы, и дикий человек все их засыпал. Однажды Ку-нунду встретил дикого человека возле ямы, куда звери приходили на водопой. Они стояли лицом к лицу.

— Слушай, ты, дикарь, ты зачем портишь мои ловушки? — потребовал ответа Ку-нунда.

Дикарь не ответил, только втянул воздух ноздрями. Он заурчал, зарычал, оскалился, глаза его зажглись огнем и налились кровь. Пенистая слюна стекла ему на бороду. Ку-нунда трусом не был, но отшатнулся. Лицо его застыло от страха, члены онемели от ужаса. И снова на следующий день они встретились у водопоя, и так день за днем, когда дикий человек видел Ку-нунда, он рычал и скалился, так что Ку-нунда не смел подойти туда. В конце концов Ку-нунда понял, что косматый незнакомец не даст ему охотиться, сдался и пришел в деревню с пустыми руками, опечаленный до глубины души.

Он рассказал свою повесть отцу, который посоветовал ему:

— Иди в Урук и предстань перед Гильгамешем-царем. Нет никого более могучего, чем он. Он подскажет тебе, что делать.

Когда настал мой приемный день, когда я выслушивал всех, в зале появился этот самый Ку-нунда, сильный и крепкий человек чуть выше среднего роста, с худощавым жестким лицом и умными проницательными глазами. Он был одет в черные шкуры, и вокруг него витал запах крови. Он положил передо мной в дар мясо и сказал: