Тайны смутных эпох, стр. 15

И в этом случае Нил Сорский имел в виду идеал, заповедь Христа не отвечать злом на зло. Иосиф Волоцкий исходил из реальной ситуации, когда приходится отступать от идеала и сурово карать немногих отступников, защищая интересы обще ства, госу дарства, церкви.

Не случайно на соборе 1503 года Нил согласился с Иосифом, на конкретных примерах показавшим, что монастыри на свои средства поддерживают нищих и странников; производят или покупают свечи, хлеб и ладан; распространяют грамотность и знания. Во время голода Волоколамская обитель, например, спасла от смерти многих бедствовавших. Объективно позиция Иосифа Волоцкого и его сторонников способствовала укреплению самодержавия, русской государственности.

Это особо подчеркивал крупный русский философ XX века Н.А. Бердяев: «Иосиф Волоцкий – представитель православия, обосновавшего и освящавшего Московское царство, православия государственного, потом ставшего императорским православием». Развивая эту мысль, Бердяев выдвинул обвинение: «Он сторонник христианства жестокого, почти садического, властолюбивого, защитник розыска и казни еретиков, враг всякой свободы… Иосиф Волоцкий – роковая фигура не только в истории православия, но и в истории русского царства».

Странным образом Бердяев не учитывал, что и недруги Иосифа были вовсе не безропотными агнцами, непротивленцами. Они пользовались немалым влиянием в боярских, княжеских, церковных кругах, умея при случае добиваться казни своих противников. Это была пора не теоретических дискуссий, а настоящей «информационной войны» с использованием репрессий. Оправдывая свои действия, Иосиф ссылался на Ветхий Зaвeт: мол, сам всемогущий Бог порой прибегает к «прехищрению и коварству». В своем труде «Просветитель, или Обличение ереси жидовствующих» преподобный, в частности, отстаивал одно из очень важных положений, относящихся к философии истории: «Не всякая власть – от Бога; бывает и от дьявола». Если царь подвержен скверным страстям и грехам (сребролюбию, гневливости, лукавству, гордыне, неверию) и обращает их против подданных, то «таковой царь не Божий слуга, но диавол, и не царь, но мучитель». Со временем Иосиф Волоцкий стремился содействовать единению русских земель под единовластием царя Московского. Он утверждал: «Суд царя никем уже не посуждается». Это уже была доктрина самодержавия.

Старец Филофей (ок. 1465-1542), игумен псковского Елизарова монастыря, провозгласил – «Москва – Третий Рим»: «Храни и внимай благочестивый царь тому, что все христианские царства сошлись в одно твое, что два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать». Московское царство называлось преемником Византии не только в православном, но и в политическом отношении.

Идея великой православной державы Третьего Рима не просто помогала государственному строительству, но и создавала ему мощную духовную опору. Она вдохновляла на создание мировой сверхдержавы и оказалась поистине пророческой на несколько последующих столетий.

Казалось бы, все благоприятствовало становлению самодержавия на Руси. Сохранялась и преемственность власти, и великие князья московские были достойными правителями, понимавшими необходимость и возможность объединения, чему старались содействовать и влиятельные лица православной церкви. Однако в то же время под прикрытием нестяжательства многие бояре и князья стремились не просто разрушить единение церкви и государства, но и укрепить собственную власть на местах, обогатиться за счет монастырских владений.

Кроме того, усиливалось недовольство крестьян, которым в годы неурожаев и войн приходилось испытывать огромные тяготы и страдать от самоуправства местных владык. Грянувшая в Центральной Европе, а затем потрясшая всю католическую церковь Реформация содействовала свободомыслию. Идеи протестантства в том или ином обличье стали проникать и в русское общество.

Феодосий Косой – беглый холоп, монах и еретик XVI века, например, поучал, что Иисус Христос был праведником и пророком, а не Богом, ипостасью Троицы. Он задавал каверзные риторические вопросы: зачем Богу воплощаться в человека, если Он и без того может сотворить все желаемое своим единым словом? Возможно ли Богу родиться от женщины, как простому смертному? Разве не мог послать Он людям человека? Изменилось ли что-либо у людей после пришествия Христа? Разве стали они лучше жить, меньше грешить, враждовать и воевать?

Подобные вопросы тем более смущали людей, поскольку в середине XVI века положение крестьян на Руси было тяжелым: налоги росли, а летом 1552 года голод и эпидемии унесли сотни тысяч жизней.

Со времен первохристиан, по словам Феодосия Косого, церковь все более отдалялась от учения Христа. «Епископы и попы – ложные учителя, идольские жрецы и маньяки… Живут попы и епископы не по Евангелию, ложному учат, имения себе забирают, едят и пьют много».

Показательно, что когда Феодосия Косого арестовали в 1554 году, он смог убежать из-под стражи и укрыться за границей. Его успешный побег объясняется, по-видимому, тем, что он пользовался немалой популярностью в народе, иначе его содержали бы в строгости, а в случае побега быстро бы выдали.

В Литве Феодосий продолжал проповедовать свое учение, оставил монашество, женился на литовской еврейке, тем самым как бы подтвердив свою причастность к ереси жидовствующих. Но в своих воззрениях он был прежде всего максималистом анархического толка, провозглашая полную свободу личности от любых видов насилия. Ему были одинаково близки и единобожие иудаизма и ислама, и светлый образ Христа (но не Бога, а святого человека), и его заповеди.

Пример Феодосия Косого показывает, что в русском обществе в XVI веке бытовали идеи свободомыслия, отвергающие всякие притязания на власть со стороны церкви и государства. Это создавало благоприятные возможности для «брожения умов» и наступления смутных времен. Последнее потребовало, естественно, и целый ряд дополнительных предпосылок, хотя идеологические, духовные являлись одними из определяющих.

ВЛАСТЬ ОЛИГАРХОВ

Детство Ивана IV прошло при власти олигархов. По своим титулам и положению в обществе их можно было бы назвать аристократами. Со времен Древней Греции аристократическое правление считалось благом для страны как власть наилучших («аристос» по-гречески наилучший).

Однако феодальная знать на Руси, да и в остальной Европе, не относилась к числу наиболее честных, справедливых или образованных людей. Они обладали поместьями, землями, богатствами и были озабочены прежде всего сохранением и упрочением своего положения.

Они были олигархами (от греческого «олигос» – немногий, незначительный), а потому и устанавливали олигархическое правление, ориентированное на их собственные интересы.

Небольшое отступление. Вольно или невольно древние греки отделяли аристократию от олигархии. По сути получается, что олигархия – это не только власть немногих, но и незначительных, недостаточно пригодных для власти над государством. Само понятие «олигос» во многих случаях несет негативный оттенок; достаточно вспомнить такие понятия, как «олигеммия» (недостаток крови) или «олигофрения» – недостаток ума.

Олигархическое правление неизбежно сопряжено с борьбой кланов, семей, групп. Начинается нескончаемый дележ «государственного пирога», богатств страны. Интересы народа и государства при этом отходят на задний план, если вообще принимаются в расчет. Нередко преимущества получают те, кто имеют поддержку извне, от влиятельных иноземцев или государств. Сознательно подрывается авторитет центральных государственных структур.

Корыстные олигархические кланы Глинских, Бельских, Шуйских, Воронцовых не только растаскивали, расхищали богатства страны, но и ослабляли ее обороноспособность, внешнеполитические позиции перед лицом сильных врагов: крымских татар, Казанского и Астраханского ханств, Польши и Ливонского ордена.