Голос, стр. 6

— Передайте мне это дерьмо.

Лицо Матье Дельмона не выражало никаких чувств, но голос звучал совершенно непреклонно. Узнав об убийстве Кастро, шеф криминальной полиции пожаловал на место преступления собственной персоной, и присутствие Фредерика Геджа оказалось совсем некстати. От журналиста сильно несло спиртным, и Алекс Брюс выволок его на лестничную площадку, пока он не сказал чего-то лишнего и не усугубил ситуацию.

— Что ты тут забыл, Фред?

— Я за тобой поехал, черт побери.

— Ну и что ты делал возле моего дома?

— Я хотел поговорить. Я увидел, как ты выскочил, запрыгнул в машину. Я понял, что тут дело серьезное, поехал за тобой. Старик, я наконец уяснил, почему ты зовешь его Воксом.

Брюс всмотрелся в лицо друга. Темные круги под налитыми кровью глазами, небритый. Он обругал молодого заику-дежурного, который позволил ему войти, и потянул Геджа на лестницу. Они перешли бульвар Гренель и сели на скамейку под опорами метромоста. В двух шагах от станции «Ламотт-Пике— Гренель».

— «Запретные ночи» кончаются в полночь. Представь себе, что он ждал ее здесь. Может быть, он приехал последним поездом, — сказал Гедж.

— Мои ребята думали об этом, но кассир ничего такого не заметил.

— Из поезда метро неплохо видна квартира, так ведь?

— Когда он на нее напал, метро уже не ходило.

— Не прикидывайся большим кретином, чем ты есть, Алекс: представь себе, что это ее постоянный ухажер. Представь, что он ходил к ней какое-то время, прежде чем убить, и кто-то из пассажиров мог его заметить, из окна, как-нибудь днем, ночью…

— Ты не будешь утверждать, что не заметил двойных красных штор в квартире, Фред?

— Шторы— это ерунда, их можно раздвинуть. А главное, что я заметил, — он оставляет после себя сувенир. Во рту жертвы. Как в «Молчании ягнят»? Кассету, так ведь?

— Нет, не во рту. Только не трепись об этом на телевидении, старик. Ты помешаешь правосудию. Прокурор начеку.

— Я ни слова не сказал про Верньо. А Кастро была одной из наших, Завтра все на уши встанут. Вокс убил радиозвезду!

— Ты не отомстишь за свою коллегу, дав Воксу то, чего он добивается. Подумай об этом, Фред.

— Ты приписываешь мне возвышенные чувства, которые мне не свойственны. Я хочу жареных фактов, вот и все. И я их получу.

— Этот тип — настоящий психопат. Он чувствует себя вне системы. Для него убийство— это способ бросить вызов обществу, которое его отвергло, и найти что-то взамен.

— Вы сами дошли до этого, господин майор?

— Он берет на вооружение все, что о нем пишут. Завтра утром ты обнародуешь свои факты. Ты первый сообщишь об убийстве, но не советую тебе говорить о кассете. Это запрещено, слышишь меня?

— Что, хочешь приберечь это для себя?

— О чем ты?

— Сам знаешь. Вокс и его личный полицейский. Тип, который его окрестил. Ты его папочка. Если он чувствует себя отверженным, бедняжка, то ты рядом. Ты о нем думаешь. Все время.

— Кончай вонять, Фред, я слышал от тебя вещи и получше.

— Точно. Получше, посвежее, повеселее, поинтереснее. Но это было до того, как ты меня достал.

Теперь Алекс Брюс повернулся к Геджу. Журналист выглядел опустошенным. Он зажег сигарету только со второго раза, стряхнул дрожащей рукой крошку табака и попытался улыбнуться. Пачка сигарет упала на землю. Брюс поднял ее первым.

«Цинизм не идет тебе на пользу», — подумал он, вытягивая сигарету, прежде чем передать пачку хозяину.

Они курили одни и те же сигареты. И Тесса их курила. Если только с тех пор у нее не изменился вкус. Мужчины-то сменились. Брюс мог бы вернуться к их старому спору, прерванному, пережеванному, повторявшемуся до смешного, которого уже ни тот, ни другой не боялись. Именно в этом, без сомнения, и крылась проблема. «Ты мой приятель, но это не помешало тебе увести у меня Тессу». — «Она ушла от тебя раньше, чем дала мне знак и стала жить со мной». — «Есть в мире справедливость, тебя она тоже бросила». — «И из-за этого мы теперь оба в дураках». — «Ох, и в дерьме тоже, Фред».

Эта ночь и эти обстоятельства мало подходили для старого спора. Тесса притаилась где-то в глубине сознания Брюса. Даже свернулась клубочком. И молчала. В эту ночь — и тут Гедж был совершенно прав— все место занимал Вокс. Гедж и Брюс дружили уже больше двадцати лет, и, безусловно, именно поэтому журналист, словно прочитав его мысли, перестал хныкать и сказал:

— Я тут поразмыслил обо всем этом. Об этой связи между тобой и Воксом. И я кое-что придумал. Жутковатое дело, но может выйти толк. Во всяком случае, мне так кажется.

— Рожай, старик. У меня дел полно.

Ты мог бы заключить с Воксом сделку.

Что?

— Сделку на Тессу.

Брюс устало провел рукой по волосам и замер в ожидании. Гедж, с глазами, горевшими от пьяного возбуждения, продолжал:

— Он бы это для тебя сделал.

— Ага, по дружбе.

— Он ее убивает, и всем все понятно. Серийный убийца мстит полицейскому, который хочет помешать ему пакостить, убивая его бывшую жену. Это правдоподобно.

— Эге, приятель! Ты мозги давно не проветривал, это чувствуется!

— А потом, после этого, ты его ловишь. Ты ему обещаешь безнаказанность, если он убьет твою бывшую. Но ты его все-таки задерживаешь. Он может сколько угодно вопить, что ты предложил ему сделку, эту часть сценария проверять не станут. Слишком запутанно.

— Вот-вот. Я помещаю объявление в газете: «Брюс ищет Вокса для дополнительной работы. Звонить в нерабочее время».

— Этот тип и ты, вы связаны общей пуповиной.

— А ты заматываешься собственной пуповиной. Своего рода онанизм.

— Слушай меня. Вы связаны пуповиной, потому что в глубине души ты считаешь, как и он, что все они— шлюхи.

— Не суди всех по себе, дружок. У меня не было проблем с мамой, а если я влип с Тессой, то на этом не зациклился.

— На этом невозможно не зациклиться. Наконец, Брюс улыбнулся и обнял друга за плечи.

— Я не люблю выставлять напоказ свои чувства, Фред. Но я думаю, что самое главное— ей не удалось разрушить то хорошее, что есть между нами. Все очень просто.

— Алекс?

— Да?

— Бывает, что ты мечтаешь о ее смерти? Отвечай честно.

— Не о смерти. О том, что ей может предшествовать, — соврал Брюс— Я даю ей помучиться, а потом спасаю. Инстинкт полицейского.