Легенда о воре (ЛП), стр. 85
- Вы тоже женщина, - только и смогла ответить Клара.
- Но моим хлебом в любом случае нельзя отравиться. А вот насчет твоих трав я не поручусь. Откуда мне знать, что ты мне дала: тысячелистник или кассию? А раз так, то я не желаю, чтобы из-за твоей ошибки пострадали мои дети. Мужчины в таких вопросах более надежны.
И тут Клара наконец поняла, кого ей напомнил озлобленный взгляд булочницы. Собственную мать.
Она вышла из пекарни без единого слова, проглотив свою ярость, и вернулась в шумную толпу на улице, когда уже занимался вечер. Дни стали прохладней, возвестив о медленном и тихом приближении севильской осени.
Клара была в такой ярости, что даже не узнавала двигающихся навстречу людей, не замечала, куда идет. Когда до нее дошло, что она всё еще сжимает в руке злополучный хлебец, ей стало настолько противно, что она отшвырнула его прочь. Правда, она тут же пожалела об этом, однако было уже поздно. Из-за груды разбитых ящиков выскочил какой-то полуголый мальчишка и набросился на хлеб. Он уже собирался затолкать его в рот, когда из-за тех же ящиков выскочил другой мальчишка и ударил его кулаком по носу. Первый мальчик громко заревел, кровь закапала на хлеб, но драчун не побрезговал даже этим, выхватив еду у него из рук. Тут из-за ящиков выскочили еще несколько мальчишек и принялись остервенело драться за несчастный хлебец. В мгновение ока они сожрали его без остатка, а первому малышу достались лишь упавшие на землю жалкие крохи. Кровь по-прежнему капала у него из носа, а сам он жалобно плакал.
- Эй, мальчик, поди-ка сюда! - окликнула его Клара.
Мальчик взглянул на Клару испуганными глазами и уже готов был убежать, но девушка успела схватить его за руку. Она всегда носила с собой в сумке кусок белого полотна - на тот случай, если вдруг понадобится что-нибудь завернуть. Теперь она достала это полотно, чтобы утереть кровь из разбитого носа мальчишки. Заодно она на всякий случай потрогала пальцами его переносицу: по крайней мере, перелома не было.
- Запрокинь голову назад, - велела она. - Вот так. А теперь подожди, сейчас кровь остановится.
Остальные дети спрятались в ближайшем переулке, едва завидев ее издали. Клара внимательно оглядела мальчика. На вид ему было не более семи или восьми лет. У него были большие миндалевидные глаза, а сам он был настолько худеньким, что можно было пересчитать все косточки.
- Когда ты ел в последний раз? - спросила Клара.
- Вчера, - ответил мальчик, пожав плечами. - Нам повезло найти картофельные очистки.
- Это были твои друзья? - снова спросила она.
- Да. Мы пришли сюда, чтобы понюхать, как пахнет хлебом. Я уже могу идти?
Тяжело вздохнув, Клара запустила руку в сумку и вынула последний серебряный реал. Это было всё, что у нее оставалось от запасов Монардеса.
- Погоди. Видишь монету?
Мальчик кивнул, не в силах оторвать глаз от монетки.
- Так вот, я хочу, чтобы ты пошел в пекарню и купил буханку хлеба. Один Бог ведает, сколько она сейчас стоит. Так вот, съешь ее сам, а если останутся деньги, спрячь их, а завтра купи себе еще хлеба. Ты меня понял?
Мальчик, не веря своим глазам, крепко сжал в руке серебряный реал и бросился к пекарне, даже не оглянувшись и не сказав спасибо.
Нет, Клара отнюдь не обольщалась. Она понимала, что ее благодеяние, скорее всего, окажется бессмысленным. Едва ли этот ребенок переживет зиму, но теперь, по крайней мере, ей не придется виновато отводить глаза, глядя на этих мальчишек. С каждым днем всё больше и больше детей оказывалось на улицах, вынужденные попрошайничать после смерти родителей.
Она поняла, что дети прятались у пекарни, просто чтобы обмануть свои желудки запахом свежеиспеченного хлеба. Ярость, с которой они дрались за кусок хлеба, ее ошеломила. Это была настоящая нужда людей, которые не имели совершенно ничего. Клару вдруг молнией пронзила мысль, что она может закончить так же, как эти ребятишки, если не добьется того, чтобы в аптеку начали приходить клиенты.
Либо она будет голодать, либо придется вернуться к Варгасу.
Никогда в жизни ей еще не было так страшно, никогда она не чувствовала себя такой беспомощной.
LIII
На следующий день Клару посетили два человека.
Каждому из них предстояло навсегда изменить ее жизнь, вот только она об этом пока не знала. Обоих этих людей она менее всего ожидала увидеть в своей аптеке. Первый гость пришел ближе к вечеру, когда Клара уже собиралась закрыть аптеку и заняться садом, которым пренебрегала уже второй день. Она читала "Анатомию человека" итальянца Ачиллини в вольном переводе на кастильский. Монардес в свое время пытался обучать ее латыни и арабскому языку, на которых была написана большая часть медицинских трактатов, но особых способностей к языкам у нее не обнаружилось. Лекарь приходил в отчаяние, глядя, как Клара, знающая на память более полусотни рецептов, не может затвердить всего-то три латинских склонения.
К счастью, самые важные книги можно было найти и на испанском, и Монардесу удалось разыскать и купить некоторые из них. Таким образом, Клара, избавленная от языкового барьера, могла их читать и перечитывать десятки раз. Этот трактат по анатомии был одним из ее любимых. Она была настолько поглощена чтением, что даже не заметила, как кто-то вошел в аптеку, пока гостья не заговорила.
- Могу тебя заверить, что сей предмет весьма редко достигает таких размеров.
Клара подняла глаза от книги. Она была открыта как раз на той странице, где помещалась иллюстрация, на которой во всех подробностях был изображен человеческий пенис в состоянии покоя и в состоянии эрекции. Иллюстрации сопровождались текстом, повествующим о том, как вышеназванный орган переходит из одного состояния в другое; описания подтверждались теориями самых разных светил науки - от Аристотеля до Авиценны. Однако ни один из них не смог бы объяснить, почему Клара так покраснела, поспешно захлопнув книгу и поднимаясь навстречу гостье.
Солнечный свет из выходящего на улицу окна оставил лицо гостьи в тени, и Кларе сперва показалось, что перед ней, очевидно, булочница, поскольку лицо женщины было осыпано мукой. Однако, приглядевшись, Клара поняла, что ошиблась, и белый порошок, которым было покрыто лицо женщины, лишь казался мукой, а на самом деле это была пудра - особое вещество, при помощи которого женщины наводили красоту. Бледность кожи была главным признаком аристократизма, она говорила о том, что дама не работает в поле, и ее лица не касаются солнечные лучи, в то время как медный загар, как у молодой аптекарши, свидетельствовал о принадлежности к низшему сословию.
Разумеется, эта женщина не имела никакого отношения к аристократии. И, хотя разглядывать человека в упор, безусловно, неучтиво, однако Клара ничего не могла с собой поделать и продолжала пожирать гостью изумленными глазами. Наряд незнакомки был весьма броским, даже кричащим; словно она всеми силами стремилась привлечь к себе внимание. Чего стоило одно лишь темно-зеленое платье, расшитое цветами и с глубоким декольте. От женщины исходил удушающий аромат розовой воды; Клара, правда, не сразу обратила на это внимание, ведь в ее аптеке соперничали друг с другом самые разные запахи. В целом гостья выглядела настолько причудливо, что Клара даже затруднялась определить ее возраст: ей могло быть и двадцать, и сорок лет.
Контраст наряда гости с ее собственным простым темно-коричневым платьем - единственной одеждой Клары - оказался настолько разительным, что девушка едва справилась с искушением расправить юбку, положив на стол обе руки.
- Ну что, налюбовалась? - спросила незнакомка, скорчив забавную рожицу.
- Простите, сеньора, - потупилась Клара, еще больше смутившись. - По правде сказать, нечасто мне приходится видеть...
- Видеть таких, как я, ты хочешь сказать? - холодно перебила гостья.
- Нет, людей вообще. Возможно, мне не следовало бы этого говорить, но вы - моя первая клиентка за те две недели, как я открыла свою аптеку. Чем могу служить?