Легенда о воре (ЛП), стр. 44
- Нет! Бога ради! Пощадите!
Ворон не обратил на него ни малейшего внимания. Он надел петлю на шею и отдал команду. Веревка резко натянулась, и тело гребца немного приподнялось. Его ноги еще касались помоста, а ногти заскрежетали по дереву.
- Поднимите повыше, а то никак не помрет!
Веревку тут же рванули еще раз, и гребец оказался в ладони от пола. Он еще дергался, когда Ворон обратился к каторжникам.
- Это украшение поболтается здесь еще пару дней, чтобы напомнить вам, как мы не любим несчастные случаи. А теперь - навались.
Последующие дни стали для гребцов кошмаром. Некоторые поговаривали, что четыре смерти за такое короткое время - это уж слишком, корабль наверняка проклят. К тому же Ворон после казни дезертира стал особенно злобным и постоянно пользовался хлыстом, прибегая к нему по малейшему поводу, дух каторжников упал как никогда.
И тут случилось нечто, что потрясло гребцов, и на борту "Сан-Тельмо" всё изменилось.
В определенном смысле случившееся было неизбежно, поскольку надсмотрщик задал слишком быстрый темп гребли, без всякой необходимости удлиняя вахты и в качестве наказания время от времени лишая гребцов порции бобов. Люди находились на пределе.
Гребцы нередко совершали ошибки. От них требовалась не только сила, но и умение. Им приходилось действовать очень внимательно, чтобы раз за разом доводить весло до нужной позиции. Они должны были погружать его в воду под правильным углом и поворачивать, когда оно оказывалось внизу, именно это движение и толкало корабль вперед. А потом в том же темпе повторять маневр, отводя весло назад.
Когда им это не удавалось, то случалось множество мелких неприятностей. В один особенно жаркий день Хосуэ вспотел, и пот на мгновение затуманил его взор. И в тот же миг гребец перед Санчо неловко дернулся, прищемив ему ногу. Два новичка начали наваливаться на весло в самый неподходящий момент, и в результате оно застыло под странным углом.
Весла столкнулись, двигаясь в противоположных направлениях. Весло Хосуэ упало на другое, расщепив его лопасть пополам.
- Выше! Выше весло, мать вашу!
Разъяренный Ворон несколькими огромными скачками пробежал по проходу. Выглянув из носового иллюминатора, он понял, что произошло, и его лицо стало багровым.
- Да будь вы прокляты!
Он добрался до пятой скамьи, где случилась поломка, и начал избивать гребца, по чьей вине она произошла.
- Это он виноват, господин! - прорыдал тот, показывая на Хосуэ и загородившись от ударов рукой, хотя и без особого успеха. - Умоляю, не бейте!
Надсмотрщик повернулся к Хосуэ. Тот на него и не взглянул, уставившись на свои руки и протянув их ладонями вверху, словно не мог понять, как такое произошло. Ворон посчитал это признанием вины. Он отвел хлыст назад и с яростью обрушил его на шею Хосуэ. На несколько мгновений кнут застрял в толстых складках кожи на горле раба. Глаза Хосуэ наполнились ужасом, он не мог вздохнуть, но так и не повернулся и не поднял руки, чтобы защититься. Когда надсмотрщик потянул кнут обратно, в лицо Санчо полетели тысячи кровавых капель, и он решил, что с него довольно.
- Хватит! - крикнул он.
В трюме воцарилась тишина. Надсмотрщик застыл с поднятой рукой и посмотрел на Санчо, не понимая, что происходит.
- Что ты сейчас сказал? - ледяным тоном спросил он.
Молчание каторжников переросло в напряженный гул. Санчо охватил страх, но он уже зашел слишком далеко, чтобы пожалеть о своих словах или дать задний ход. Всю жизнь вышестоящие заставляли его следовать по тому пути, что, по их мнению, был неизбежным и неминуемым. Непочтительность они считали непростительным преступлением, но Санчо просто не мог больше молчать.
- Хосуэ не виноват, господин, всему виной неправильные движения передних гребцов. Но если вам непременно надо кого-то наказать на этой скамье, то накажите меня. Я, по крайней мере, понимаю, что наказание будет несправедливым.
Услышав подобное, Ворон улыбнулся, хотя Санчо это не особо успокоило. Надсмотрщик очень медленно наклонился и заглянул юноше в глаза всё с той же сардонической улыбкой.
- А, новичок. Вряд ли твоя спина выдержит причитающиеся удары.
Перед лицом Санчо возникло темное пятно, и он не успел отодвинуться. Кожаная плетка хлестнула его по брови и скуле, глаз тут же закрылся.
Надсмотрщик смотрел на него с усмешкой.
- Кажется, промахнулся. Попробуем еще разок.
- Эй, надсмотрщик! - вдруг послышался за спиной чей-то неуверенный голос.
Ворон обернулся, весьма раздраженный тем, что его побеспокоили. Прямо перед ним стоял боцман, и его лицо не предвещало ничего хорошего. Левой рукой он держал возле самого носа кусочек лимона, как всегда делал, когда ему приходилось спускаться в трюм, что, надо сказать, случалось нечасто.
- Да, сеньор, - буркнул надсмотрщик. Он ненавидел людей моложе себя, занимающих более высокое положение.
- Что происходит, черт бы вас побрал? Капитан в ярости! Мы опаздываем на несколько часов.
- Я должен приструнить этих каторжников, сеньор, - ответил надсмотрщик, бросив взгляд на боцмана. - Почему бы вам не вернуться наверх к своему обожаемому капитану?
Обычно Ворону удавалось отстоять перед боцманом свою точку зрения, лишь бросив на того взгляд и погрозив кнутом. Однако прозвучавшее в последней фразе презрение что-то всколыхнуло внутри у моряка. Он посмотрел вниз и встретился глазами с Санчо, чьи неблагоразумные слова в защиту негра услышал, пока спускался. Боцман решил, что стоит последовать мужественному примеру парнишки.
Он бросил лимон на пол и заговорил уже другим тоном, более решительно.
- Вы не должны истязать их, как делали все эти дни. Немудрено, что они совершают ошибки.
- Сеньор, я вас не понимаю, - ответил Ворон, весьма обескураженный подобным обвинением.
- Думаю, что очень хорошо понимаете. От того, что вы будете их избивать, корабль не пойдет быстрее.
- Но гребцы должны слушаться! - тон Ворона стал почти умоляющим.
- Одно дело непослушание, а другое - ошибка, совершить которую вы сами же их и вынудили, - заявил боцман, понизив голос, так что услышать его могли только Санчо и гребцы рядом с ним. - Я прикажу матросам, чтобы поменяли сломанное весло. Распределите гребцов, чтобы везде хватало рук, и забудем об этом происшествии.
Не дожидаясь ответа, он удалился. Ворон уставился на проход, в то место, куда упал лимон, оставшись единственным напоминанием о стычке. Надсмотрщик крутил в руках хлыст, и когда повернулся, на лице у него застыло выражение, предвещавшее смертельную опасность. Санчо опустил голову, чтобы больше его не провоцировать, но почувствовал, что уже достаточно наломал дров. В том взгляде читались только два слова.
"Шесть лет, - думал Санчо. - Целых шесть лет".
XXXII
Месть Ворона настигла Санчо не сразу. Надсмотрщик был слишком умен, чтобы наброситься на него немедленно после происшествия. Он выждал благоразумное время, а потом заставил юношу заплатить за то унижение, которому подвергся, действуя жестоко и хладнокровно.
Порт Махон был стратегически важным пунктом Средиземноморья для патрулирующих христианские воды кораблей, охотящихся на турецкие и берберские галеры, которые пытались смыть позор поражения на Мальте и при Лепанто. В последние годы пиратов стало больше, не только турков и мавров, но и еретиков англичан. И те, и другие совершали набеги на испанские берега, нападая на ничего не подозревающие поселения в разгар ночи, угоняя скот и рабов, в особенности детей, которых потом могли обратить в веру своего Пророка. После себя они оставляли только трупы и обугленные руины.
"Сан-Тельмо" прибыл туда через несколько дней. Сломанное весло заменили, бочки наполнили хорошей водой, а моряки провели пару ночей на земле. Каторжникам не дозволялось покидать свои места, хотя, по крайней мере, в это время им не приходилось грести. Со своей скамьи Санчо видел лишь полоску земли через отверстие для весла рядом с пятым гребцом, да и к нему не мог приблизиться, потому что это была привилегия Мертвяка и Сраля. Он не мог созерцать ни прекрасную реку между двумя невысокими холмами, ни выбеленный арсенал, откуда снабжались все корабли Армады. Он замечал лишь проблески нормальной жизни, которую вели другие люди на пристани, хотя они не слишком его утешали.