Легенда о воре (ЛП), стр. 13
Санчо знал, как тяжело будет справиться с яростью хозяина, но по крайней мере он мог попытаться немного смягчить положение. Может, если он заставит ирландца замолчать, то поправит дело.
- Пожалуйста, позвольте мне с ним поговорить.
- Поговорить? Но ведь этот чужеземец ни черта не понимает по-нашему.
- Сеньор, я немного говорю по-английски. Может, он меня поймет.
- Ладно, только заставь его побыстрее заткнуться, иначе я ему морду начищу!
Не сознавая опасности, гость во всю глотку орал песню, в которой Санчо с трудом мог разобрать хоть слово. Он знал, что в Ирландии говорят на собственном языке, но многие тамошние жители понимают язык еретиков.
- Сэр! - произнес Санчо по-английски, приблизившись к столу.
Он обратился к чужеземцу дважды, но тот не обратил на него внимания и продолжал петь и размахивать руками, время от времени сжимая пустой кувшин с вином и тщетно поднося его к губам. В конце концов Санчо устал ждать и схватил чужеземца за хубон, дернув его так, что тот плюхнулся задницей на стол. Песня внезапно прервалась.
- Да как ты смеешь, наглый мальчишка? Проклятая страна варваров и мавров, воняющих чесноком! - воскликнул чужеземец.
- Осторожней с теми, кого называете маврами, сеньор. Хоть вы и гость этого дома, хозяин вмиг вас насадит на вертел, и не задумается.
- Пусть попробует, если осмелится. Подданных королевы Елизаветы так просто не запугаешь, - пробормотал тот, бросив вызывающий взгляд в сторону Кастро.
Несмотря на затуманивший разум алкоголь, чужеземец осознал смысл своих слов и сообразил, что стоящий напротив мальчишка его понимает. Он побледнел и снова медленно обратил лицо к Санчо.
- Так вы англичанин! - воскликнул мальчик, повысив голос.
- Боже, заткнись, парень, - сказал тот, поднося палец к губам. Он еще боролся с опьянением, потому что несмотря на страх вытаращился на собственный палец, улыбнулся и снова стал серьезным. - Я бедный изгнанник по религиозным мотивам. Мученик!
- Вы сбежали от еретиков, сеньор?
- Еретиков? Ах да, проклятые еретики. Они хотели нас повесить, всех добрых папистов вроде меня.
- Мы называемся не папистами, сеньор, - ответил Санчо, смущенный многословием и ослепительной улыбкой чужеземца.
- Да? А как же мы называемся, позволь спросить?
- Добрыми христианами, сеньор. Папистами нас называют только свиньи-еретики. Им нужно как-то нас обозвать.
Англичанин приблизился к Санчо с ледяной улыбкой и понизил голос.
- Значит, больше никогда не буду пользоваться этим словом, как думаешь?
Санчо со всей серьезностью кивнул.
- Лучше не стоит, сеньор, потому что иначе вы станете врагом короля и Господа.
Незнакомец сглотнул. Уже три года Испания и Англия вели войну. Прошло лишь несколько месяцев с тех пор как отплыла могучая Армада, созданная Филиппом II, чтобы смести еретиков с лица земли и свергнуть с престола сучку Елизавету. Однако силы, которые объединил под своим началом коварный пират Дрейк, оставили от флота лишь тысячи мертвецов и унизили Испанию. Атмосфера становилась всё напряженней. Комиссары по закупкам сновали по сельской местности, отнимая у голодающих крестьян последнее, чтобы снарядить новые галеоны, оправдывая мародерство злобными происками врага. Священники со своих кафедр и глашатаи со своих площадей подстрекали толпу, еще больше распаляя длящуюся веками ненависть испанцев к англичанам. Санчо достаточно было ткнуть в чужеземца пальцем, и честные жители Севильи выстроились бы в очередь, чтобы разорвать его на части.
- Вы молоды, друг мой, вам еще предстоит увидеть весь мир. Не давайте волю ложным впечатлениям.
Мальчик с осторожностью осмотрел пьяницу. Этот человек был самозванцем и явно от чего-то бежал, но походил на безвредного лунатика. Ни один шпион не надел бы такую плохую маску. Любопытство Санчо по отношению к этому загадочному человеку лишь возросло. Он не мог предать кого-то столь загадочного в руки суда или возбужденной толпы.
- Скорее всего, вы добрый ирландец, преследуемый еретиками, - произнес мальчик, притворившись, что раздумывает. - Поклянитесь, что вы не шпион.
- Клянусь Пресвятой Девой, - заверил его тот, неоднократно перекрестившись. Он был так пьян, что ни одно из крестных знамений не вышло как положено.
- В таком случае, как доброму ирландцу, вам следует вернуться в свои покои.
Чужеземец кивнул и оперся на Санчо, чтобы подняться по лестнице. Добравшись до коридора, он споткнулся и потянул вниз и мальчика. Санчо пришлось приложить большие усилия, чтобы выпрямиться и отвести пьяницу в его комнату. Он уже уходил, когда голос гостя задержал его у двери.
- Погоди, парень, ты не сказал мне своего имени.
- Я Санчо, сеньор.
- Сансо, - повторил тот заплетающимся языком.
- Санчо, сеньор.
- Так я и говорю - Сансо, - англичанин растянулся на постели. Уже лежа он прикоснулся рукой к шляпе, чтобы представиться.
- Гильермо де Шекспир, к твоим услугам. Актер, странник и поэт. Боюсь, всего понемногу и без особых успехов.
VIII
- Я не могу больше приходить лечить вас, сеньор, - голос Монардеса был очень серьезным.
Напуганный Варгас перестал пить настой. Он отодвинул фарфоровую чашку, тонкую почти до прозрачности, и поставил ее на ночной столик.
С начала его болезни, оказавшейся подагрой, прошло две недели. Известие ударило его, словно обухом по голове. Хоть он и был уже немолод, но и старым себя не считал, а подагра несомненно была недугом стариков. В конце концов, именно подагра свергла с трона могущественного императора Карла, который закончил свои дни в монастыре в Юсте, одинокий и всеми брошенный.
Падение короля тоже началось с острых болей в ноге, которая распухла и стала вдвое больше обычного размера. Император верил в целительную силу молитв и месс, но это ему мало помогло. При дворе говорили, что под конец его нога смердела так, что рабов приходилось сечь, чтобы заставлять менять ему повязки.
Устрашенный подобной перспективой, несколько последующих после известия дней купец провел в полном молчании и почти не ел. Но потребовалась бы нечто большее, чем неизлечимая болезнь, чтобы побороть человека такой колоссальной силы, как Франсиско де Варгас, привыкшего убивать или разделываться со всеми, кто преграждал ему дорогу. По мере того, как он мало-помалу свыкался с этим известием, к нему также постепенно возвращалось желание сражаться. В конце концов, он мог прожить еще много лет, даже десятилетий.
При надлежащем уходе, конечно. Именно поэтому его удивили и напугали слова Монардеса.
- Вы сказали, что будете приходить столько, сколько сможете.
- Допейте лекарство, - сказал Монардес, протянув ему чашку.
- У него отвратительный вкус.
- Настойка сассафраса горькая, но помогает уменьшить воспаление. Завтра вы сможете встать.
Это оказалось правдой. Всего неделю назад он едва мог вынести прикосновение простыни к большому пальцу ноги. Сейчас опухоль почти спала, оставив покрасневшую кожу и неприятный зуд, чесаться при этом было запрещено. Применение холодных компрессов едва помогало его облегчить.
- Дело в деньгах? Я могу удвоить оплату, если хотите.
Монардес осмотрелся вокруг. Серебряное распятие, инкрустированное драгоценными камнями, делило стену с несколькими изображениями святых и Девы. Резной сундук стоял в ногах мягкой кровати с балдахином. Она была такой большой, что могла вместить четверых и еще осталось бы место.
- Не сомневаюсь, сеньор. Для вас всё - вопрос денег, правда?
- Жизнь научила меня, что купить можно всё.
- За исключением жизни. А это как раз то, чего мне не хватает.
- Что вы хотите этим сказать, лекарь?
- Я очень старый человек, сеньор. Сомневаюсь, что переживу еще одну зиму, две не переживу точно, - сказал Монардес, собирая тем временем свои мази и пузырьки и складывая их в сумку. - Каждый шаг и каждый вздох для меня - победа. У меня больше денег, чем я могу потратить, и единственное, чего я желаю, это вернуться в свой сад, к моим травам и папоротникам. Видеть, как они растут, до тех пор, пока я сам не стану для них удобрением. Ежедневные визиты сюда отнимают у меня слишком много времени.