Легенда о воре (ЛП), стр. 104
- Рубите канаты! Рубите канаты, или мы потонем!
Один из моряков взял топор и направился к бизани, но так и не добрался до цели. Раздался оглушительный треск, и капитан окунулся головой в воду. Барахтаясь на волнах рядом с судном, капитан слишком поздно сообразил, что шторм вытолкнул баржу на рифы у Ильи-де-ла-Барреты. Он в последний раз вспомнил жену и детей и погрузился в черную бездну.
Известия о крушении "Повуа-де-Варсин" дошли до Севильи лишь через неделю. Об утонувших в разгар ночи в португальских водах моряках поведал один из выживших, добравшись до Аямонте, и эту новость передали королевским чиновникам. Когда алькальд открыл письмо, сообщающее о произошедшем, по его спине пробежал холодок. Этот груз был последней надеждой доставить в Севилью пшеницу до наступления зимы. Других путей не осталось, да и времени тоже. А для города со ста пятьюдесятью тысячами душ, две трети которых кормились одной буханкой хлеба в день, это был страшный удар.
К чести городских старейшин, необходимо сказать, что многие из них сделали всё, что было в их силах, чтобы хоть как-то облегчить это бедствие. Они вели переговоры с мясниками и рыбаками, выискивали способы, чтобы снизить цены на товары и сделать их более доступными, всеми способами пытались увеличить приток продовольствия в город и даже попросили кредит у всемогущей Палаты по делам колоний, чтобы пополнить опустевшую городскую казну.
Все эти меры были, конечно же, бесполезны. Люди менее честные воспользовались знанием о грозящем Севилье недостатке хлеба, придержав припасы, сговорившись о ценах с основными поставщиками и, с конечном итоге, пополнили свои карманы со всей возможной скоростью.
К 1 декабря 1590 года в городе работали лишь три пекарни. К середине месяца в Севилье невозможно было найти буханки хлеба. Рожь, ячмень и отруби тоже кончились, и единственной доступной едой остался черный крошащийся хлеб из желудевой муки и древесной коры. Однако в канун Рождества невозможно было найти даже столь жалкой пищи. Епископ, служивший мессу в кафедральном соборе, самолично попросил Бога ввергнуть в ад проклятых англичан, ведь именно они, как всем известно, были повинны в этом страшном голоде. Ведь именно эти проклятые еретики сожгли запасы хлеба, которым город должен был питаться всю зиму, напомнил епископ в своей проповеди.
Цены на всё, что хоть сколько-нибудь годилось в пищу, в мгновение ока взлетели на такую высоту, что мало нашлось бы в городе людей, которые могли себе позволить такую роскошь. Основным продуктом питания ремесленников и торговцев стала репа, а когда закончилась и она, людям пришлось жевать траву и коренья. На берегах реки теперь нередко можно было встретить горожан, дерущихся из-за какой-нибудь жалкой рыбешки, которую с большим трудом удалось поймать: рыба в реке тоже почти исчезла. теперь севильцы ели даже осетровую икру, которую в лучшие времена даже в рот не брали, отдавая свиньям. Даже кошки и собаки исчезли с улиц: их переловили отчаявшиеся горожане, которым нечем было кормить своих детей. Город заполонили целые полчища крыс. Ходили слухи, что в трущобах Ла-Ферии и Кармоны бесследно исчезают дети-сироты.
Пока нищета продвигалась семимильными шагами, а голод начал собирать первые жертвы, Франсиско де Варгас стоял у окна в хорошо нагретой комнате. Через несколько недель отчаяние глав города станет столь огромным, что они примут предложение Варгаса и купят пшеницу в десять раз дороже ее стоимости. Но оставалась лишь одна тень, мешающая ему наслаждаться неизбежным триумфом. Время от времени он непроизвольно поглаживал подоконник, словно пальцы не давали ему о ней забыть.
Он был настолько погружен в свои мысли, что не заметил, как в комнату вошла Каталина и приблизилась к нему.
- Хозяин, вас хочет видеть один человек. Он утверждает, что пришел по важному делу, которое может вас заинтересовать.
- Гони его в шею! Сегодня я не желаю никого видеть.
Экономка лишь усмехнулась в ответ.
- Я с огромным удовольствием сделаю это, хозяин. Этот человек очень странный. Он утверждает, что мог бы избавить вас от ночного гостя. Он точно сумасшедший.
Варгас повернулся и в изумлении уставился на старую рабыню.
- Что ты сказала? А ну повтори! - потребовал он, хватая Каталину за руку.
- Да ничего такого... Это просто нищий оборванец, к тому же слепой. Мне больно!
- Скажи ему, Каталина, пусть поднимется. Но сначала скажи де Грооту, чтобы пришел сюда.
Экономка вырвалась из хватки Варгаса и вышла, испуганная и потирая руку, а купец почувствовал, как улыбка медленно расползается по его лицу.
LXI
Санчо заерзал на скамье. Вот уже две недели он не выходил из "Красного петуха", и напряжение, вызванное вынужденным бездельем, не давало ему покоя. Тот вечер, когда он навестил Варгаса, был его последним счастливым вечером, хоть он тогда и рисковал не на шутку. Ведь его могли схватить еще на улице, когда он лез в окно, не говоря уже о том, как трудно оказалось проникнуть в спальню купца.
Когда он рассказал Кларе о том, что совершил, они долго спорили, потому что девушка не могла понять его побудительных мотивов. Она разъярилась, что Санчо приставил Варгасу нож к горлу, хотя и ненавидела этого человека почти столь же сильно, как и он. Они расстались в ссоре и с тех пор не виделись. Санчо решил, что со временем всё утихомирится, и он сможет поговорить с Кларой о своих чувствах. Перед этой умной девушкой с непростым характером Санчо совершенно терялся, да и со своими друзьями он посоветоваться не мог - в любовных делах они были столь же неопытны.
Завершив дело с гильдией воров, Санчо предложил компаньонам забрать свою долю добычи и расстаться. В отличие от мести Мониподио, ни близнецы, ни Закариас не имели ничего против Варгаса. Эта новая задача была опасной и малоприятной, и, вероятно, не сулила таких же барышей. Все решили остаться с Санчо, даже слепой, с которого в последние дни слетела угрюмость, и он поклялся в вечной преданности Санчо.
- А когда ты восстановишь баланс справедливости, мы займемся более плодотворными делами, правда, парень?
Жалобный голос Закариаса напомнил ему Бартоло, когда тот умолял Санчо остаться с ним в Севилье. Санчо тогда ему сказал, что собирается осуществить свою давнюю мечту: отправиться в Индии и там разбогатеть, чем разбил карлику сердце. Теперь он не хотел, чтобы такое вновь повторилось, и поэтому отчаянно лгал. Он говорил своим друзьям, что когда всё закончится, сколотит такую банду, какой еще не бывало в этом городе.
- О нас заговорит весь город! Да что там город - весь мир!
Они выпили за это, подняв стаканы, даже Кастро в конце концов оказался отличным товарищем. Для Санчо это вино отдавало горьким привкусом лжи, поскольку он собирался оставить им свою часть добычи и отправиться на первый же отплывающий галеон. Он просил Хосуэ уехать вместе с ним, как и Клару. Хотя они отказались, он всё равно решил ехать. Больше всего его мятежное сердце жаждало покорить Новый Свет.
Однако сначала нужно было покончить с Варгасом. Удивление, с которым он услышал это имя, превратилось в убеждение, чем больше он об этом думал. Каким-то образом его жизнь связывала с жизнью купца невидимая нить, с того самого мгновения, когда Санчо случайно опрокинул ящик с золотом и украл одну монету, за что де Гроот бросился его преследовать. С тех пор прошло больше трех лет, но Санчо казалось, будто минуло несколько жизней.
Так же долго тянулось время в последние несколько дней. Он вошел в дом Варгаса с отвагой и высокомерием невежды. Он угрожал уничтожить его, пытаясь вселить страх в его сердце, но то были лишь пустые угрозы. В отличие от Мониподио, у Варгаса не было уязвимых мест. Его предприятия выглядели вполне законными, торговля велась при свете дня. Вдобавок, по словам тех, с кем говорил Санчо, притворившись представителем иностранной компании, Варгас, похоже, почти ушел со сцены. Он посещал мессу и ступени собора, но лишь наблюдая со стороны. Он по-прежнему обладал важными сведениями, так что многие пытались перемолвиться с ним словечком, но, похоже, ничем конкретным он не занимался.