Лопе Де Агирре, князь свободы, стр. 41

Лопе де Агирре – скиталец

Через семнадцать дней плаванья по морю с бригантин увидели берега острова Маргариты, то было двадцатого июля одна тысяча пятьсот шестьдесят первого года, до того дня погода была хорошей и благоприятствовала плаванью, но вблизи острова вдруг поднялась такая буря, что бригантины потеряли друг друга из виду. Может быть, Лопе де Агирре не стал приставать в Пуэрто-де-ла-Мар потому, что то было единственное укрепление на острове, а может, так случилось по вине лоцманов Хуана Гомеса и Хуана де Вальядареса, которые были один конопатчиком, а другой простым матросом на высоких постах, во всяком случае, обе бригантины причалили не у южной оконечности острова, на которую они взяли курс, а гораздо севернее.

«Сантьяго», пройдя по разбушевавшимся волнам, бросает якорь у берега, который индейцы гуайкерй называют Парагуаче. Парагуаче – синяя бухта, окруженная зелеными невысокими холмами, неожиданно совсем близко прокукарекал петух, Петух! кричит Эльвира, много месяцев уже скитальцы не слыхали родного петушиного крика.

«Виктория», которой командует начальник штаба Мартин Перес де Саррондо, обогнув мыс, причаливает в Банда-дель-Норте, что почти на две мили севернее Парагуаче, если идти по суше. Весть о появлении двух странных кораблей облетела остров из конца в конец. Священник Педро де Контрерас клялся и божился, что это пираты, потрошители домов, насилующие женщин; господи защити! но пирога индейцев, подошедшая к самому борту «Сантьяго», обнаружила, что на судне – честные испанские мореплаватели и командует ими хромой и невзрачный старик. Лопе де Агирре, для которого уловки и хитрости были в войне самым действенным оружием, спрятал солдат с копьями и аркебузами под палубой, а на виду оставил только женщин и больных. Вслед за индейцами к кораблю приблизились двое белых жителей Парагуаче, один из них весьма разговорчивый, назвавшийся Гаспаром Родригесом, поднялся на борт, Лопе де Агирре принял его в высшей степени любезно и красочно изложил печальную историю, которую сам выдумал. Вот что осталось от нас, вышедших из Перу завоевывать новые поселения под власть короля. Наш генерал и предводитель, отважнейший Педро де Урсуа, умер от лихорадки на суровой реке Амазонке. После той беды солдаты провозгласили меня, Лопе де Агирре, своим вождем, с тем чтобы я вывел их к какому-нибудь хорошему порту. Мы едва живы от голода, усталости и болезней, мы не стоим на ногах. Прежде чем отправиться дальше, в Номбре-де-Дьос, мы должны запастись продовольствием и лекарствами, за которые хорошо заплатим, ибо у нас осталось еще немало денег и имущества, взятого с собой из Перу. Позвольте, ваша милость, преподнести вам в подарок этот карминный плащ с золотым галуном, перстень с изумрудами и серебряную чашу, сделанную в Потоси.

Гаспар Родригес вернулся на берег очарованный и раструбил всем о щедрости незадачливых перуанцев, жители, побуждаемые одни милосердием, а другие алчностью, спустились с холмов, нагруженные продовольствием, свежезабитыми барашками, ощипанными курами, мешками с кукурузой и юккой, корзинами с фруктами, кувшинами с вином – ни дать ни взять благочестивые пастухи на пути в Вифлеем.

Губернатор Хуан Сармьенто де Вильяндрандо пришел в этот мир под счастливым знаком. Ему не хватало шести месяцев до тридцати лет, а он уже получил высшую должность на Маргарите, причем стоило ему это немногих забот весьма приятного свойства – всего-навсего жениться на внучке судьи Марсело Вильялобоса, близкого друга короля Карла V. Сей августейший император отдал Вильялобосу в дар остров жемчугов, о чем была сделана соответствующая запись, Вильялобос получил остров в пожизненное владение и с правом передать его своим потомкам. Таким образом, дочь судьи Вильялобоса донья Альдонса Манрике получила его по наследству и преподнесла в качестве прекрасного подарка своей дочери Марселе и дону Хуану Сармьенто де Вильяндрандо в день бракосочетания, увенчавшего их любовь.

Они поженились три месяца назад, и донья Марсела уже беременна, у нее родится мальчик, сын, который до конца своих дней будет губернатором, самым деятельным и осмотрительным из всех, каких знал остров Маргарита за свою историю, эти розовые мечтания роятся в голове у губернатора, лежащего в белом гамаке, меж двух деревьев, как вдруг в городе Эспириту-Санто появляются два земледельца, они приносят необычайную весть, и перед доном Хуаном де Вильяндрандо замаячили надежды, которые давно уже не давали ему покоя: быть не только мужем доньи Марселы Вильялобос, но вдобавок могущественным владельцем несметных богатств.

– В Парагуаче встала на якорь одна бригантина, а в Банда-дель-Норте – другая, на них более сотни голодных и немощных людей, они вышли из Перу по приказу вице-короля, прошли самые большие реки во вселенной, они просят помощи у вашего превосходительства, говорят, что тотчас же отправятся дальше, они нашли страну Омагуас, которая много богаче самого Эльдорадо, сундуки у них набиты золотом и серебром.

Дон Хуан де Вильяндрандо выскакивает из гамака и велит скорее позвать алькальда Мануэля Родригеса де Сильву, рехидора Андреса де Саламанку и главного альгвасила Косме де Леона, чтобы вместе с ними изыскать способ во имя человеколюбия помочь несчастным скитальцам. В ту же ночь они оседлали коней, губернатор Вильяндрандо сел на своего самого лучшего, белого, по кличке Лусеро, и отправились по дороге на север, торопясь добраться до Парагуаче с первыми лучами зари.

Когда они скакали через селения, к ним присоединились несколько местных жителей и любопытствующих, а когда кавалькада добралась до песчаного морского побережья, в ней было уже более двадцати всадников; Лопе де Агирре специально сошел с «Сантьяго» на берег и почтительно встретил их, поцеловал руку губернатору и преклонил колени, выказывая таким образом не только уважение, но повиновение и смиренность.

– Встаньте, – любезно, по своему обыкновению, сказал дон Хуан де Вильяндрандо, – я знаю, что вы предводитель похода, и мы отнесемся к вам со всем почтением, которого ваше положение достойно. Мы готовы оказать всяческую необходимую вам помощь и поддержку.

– До самого смертного часа мы будем благодарны вам за вашу доброту, – ответил Лопе де Агирре, в то время как его солдаты помогали прибывшим спешиться, а затем отвели лошадей подальше и привязали их к деревьям.

Лопе де Агирре был так красноречив, что совершенно очаровал молодого губернатора, он живо описывал реку Мараньон и найденные ими чудесные сокровища страны Омагуас и закончил свою речь просьбой разрешить его солдатам спуститься на берег с аркебузами и пиками, чтобы совершить кое-какой торговый обмен с почтенными местными жителями, губернатор с удовольствием ответил ему согласием; тогда Лопе де Агирре снова поднялся на «Сантьяго» сообщить приятную новость, и тотчас же на палубе появились все солдаты, прятавшиеся в трюмах, они выскочили в кольчугах и с оружием в руках, салютный залп из аркебузов вспугнул птиц и заставил заколотиться сердце губернатора и его спутников.

Лопе де Агирре сошел с корабля на берег, на этот раз за ним следовали пятьдесят хорошо вооруженных мараньонцев, и произнес он уже не медоточивые, но следующие слова:

– Сеньоры, мы пришли из Перу и вернемся в Перу, но вернемся в Перу войною, скажу вам, между прочим, что в наши намерения не входит служить королю, ибо король Испании такой же человек, как любой из нас, и заслуг у него не больше, а сил на их достижение он потратил несравненно меньше. Поскольку мы не можем положиться на вас и у нас нет никаких оснований доверять вам, мы приказываем вам сложить оружие и стать нашими пленниками до тех пор, пока мы не сделаем надлежащих приготовлений и не двинемся дальше.

– Что это значит? – воскликнул перепуганный губернатор. Никогда еще уши его не слыхали столь кощунственных речей, в ребра ему упирались наконечники пяти пик, в голову целились два аркебуза, другие были нацелены на его товарищей, все до одного проворно сдали оружие; Диего де Тирадо вскочил на горячего гнедого коня алькальда Родригеса де Сильвы, точно так же завладели двумя серыми кобылицами баск Николас де Сосайя и метис Франсиско Карьон; Лопе де Агирре, не торопясь, сел верхом на белого губернаторского коня, никогда еще не носил на себе Лусеро столь ловкого, столь одержимого, столь дьяволоподобного всадника.