Кобзарь, стр. 58
Орская крепость, 1847 Москва, 1858 16 марта
СОЛДАТОВ КОЛОДЕЦ
Я. Кухаренко
«Зачем, ей-богу, жить на свете?…»
«Что ж, утопись…» —
«А как же дети, Жена?» —
«Ну, то-то, не бреши,
А сядь-ка лучше, запиши
Одну бывальщину… Быть может,
Она кой-что понять поможет.
Пиши вот так: цвело Село…
Да чтоб не шляться по чужбине,
Пиши: у нас, на Украине.
А в том селе вдова жила,
А у вдовицы дочь была
И сын семилеток.
Имеючи деток,
При достатке хвалишь бога…
А вдове убогой
Где молиться много?…
Ну, словом, так вдове досталось, —
Едва не пропала:
Думала в черницы
Или утопиться.
Гак жаль ей малых деток стало!
Известно, мать, что и сказать,
Быть может, снился ей и зять:
Уже Катруся подрастала…
Что ж, ей без пары вековать,
Напрасно молодость теряя?…
Нет, девушка она не та!
В селенье том же у хозяев
(Сироты, говорят, — лентяи.
Неверно!) вырос сирота
Прилежный,
Хоть жилось не сладко,
Но так и сяк
Поднакопил батрак деньжат,
Одежду справил для порядка.
Да не отсель и не оттоль —
С того сиротского достатка
Сад небольшой купил и хатку,
Сказал спасибо за хлеб-соль
И за науку добрым людям,
Да к вдовьей дочке прямиком
Тотчас же и пустился.
Не то что барин, — не рядился
Со сватами, договорился
Без торга всякого с попом.
И обвенчался сиротина —
Вот чудеса! — за три полтины!..
Глаза просохли у вдовы.
Вот так-то и живите вы,
И весело на свете будет,
И будет толк на свете жить,
Когда научишься любить.
Хоть и твердят тебе, быть может:
Люби себя — и бог поможет.
А как придется умирать?
Сдыхать над золотом? Нет, все же
Любовь — господня благодать.
Люби, мой друг, жену, ребяток,
Дели с убогими достаток,
Так легче будет добывать.
Повенчались горемыки,
Удивлялись люди:
Как безродный, бесталанный
Жить на свете будет?
Год прошел, другой проходит —
Снова удивлялись,
Что сиротские достатки
Быстро умножались.
И на поле, и в застолье,
И в дому обновы;
И сыночки, как цветочки,
Сами чернобровы,
Принаряжены, гуляют,
Нищих зазывают
На обед, а богатеи
И так посещают.
Посещали себялюбы,
Сирот осуждали,
Что сироты таким добром
Нищих угощали.
«Если гниет, так продали б.
У них-то ведь дети!..»
Ты послушай-ка, что часто
Делают на свете
Люди в зависти несытой!
Ходили, ходили
Да, жалея, темной ночью
Хату подпалили.
Не мудрено, что злоба гложет
Панка, ученого вельможу,
Не диво и не жаль — ведь так?
Так нет же, серый наш серяк
Лютует тоже. Брат, несладко
Седым узнать людей повадку.
Горше смолоду поддаться
На гадючьи чары:
Очарует змеиными
Карими очами.
Фу-ты пропасть! Забыл дурень,
Что смерть за плечами.
Хата, дети — все сгорело;
Ни добра, ни сада.
А соседи — и богатый
И убогий — рады.
Богатеи, вишь, довольны,
Что богаче стали,
А убогие довольны,
Что с собой сравняли.
Собрались на пепелище,
Охали, рядили:
«Жалко, жалко! Кабы ведать,
Деньги бы копили,
Вот и было б так и этак.
Что ж, Максим, тужить-то?
(Сироту Максимом звали.)
Продавай пожиток,
Приходи рядиться внаймы.
Что будет, то будет,
Снова, брат, зачумакуем,
Пока выйдешь в люди,
А там вновь…» Сказал спасибо
Максим за советы:
«Погляжу, как дальше будет,
Подожду с ответом;
Не уладится, придется
Наниматься снова…
Посоветоваться б с Катрей
Моей чернобровой…
Что всегда мне помогала
И теперь рассудит!..
Но совет ее последний
Мне помехой будет».
Волы твои и коровы
Вскоре разом пали,
А солдаты Катерину
С собой в поход взяли.
Теперь вот так напишешь: что же
Максим? Погоревал немного,
Подумал, помолился богу,
Промолвил дважды: —
Боже, боже! —
Ни слова больше…
От царицы
Пришел указ — в солдаты брить.
«Не дал вдовице утопиться,
Не дам же и с сумой ходить!» —
Сказал Максим, село покинул;
У той вдовы-то, видишь, сына
В солдаты община сдала.
Такие темные дела
Творят везде тишком и ладом,
А вас, ученых, бить бы надо,
Чтоб не кричали: «Ах, аллах!
На этом свете нет отрады!»
Что ж темный не начнет кричать?
Второй
Так что ж: живут они и знают,
Как вы сказали, благодать,
Любовь…