Кобзарь, стр. 55
Орская крепость, 1847
ИРЖАВЕЦ
Было время, добывали
Себе шведы славу,
Убегали с Мазепою
За Днестр из Полтавы,
А за ними Гордиенко…
Раньше бы учиться,
Как повыкосить пшеницу,
К Полтаве пробиться.
Выкосили б, если б дружны
Меж собою были,
Да с фастовским полковником
Гетмана сдружили, —
У Петра тогда б, у свата,
Копий не забыли
И, с Хортицы убегая,
Силу б не сгубили.
Их не предал бы прилуцкий
Полковник поганый…
Не плакала б матерь божья
В Крыму об Украине.
Когда бежали день и ночь,
Когда бросали запорожцы
Родную матерь-Сечь и прочь
Спешили, только матерь божью
С собою взяли, и пошли,
И в Крым к татарам принесли,
К другому горе-Запорожью.
Туча черная, густая
Белую закрыла.
Пановать над казаками
Орда порешила.
Хоть позволил хан селиться
Им на голом поле,
Только церковь запорожцам
Строить не позволил.
И поставили икону
В шатре одиноком,
И украдкою молились…
Край ты мой далекий!
Роскошно цветущий, прекрасный, богатый!
Кто только не мучил тебя? Если взять
Да вспомнить злодейства любого магната,
То можно и пекло само испугать.
Последний приказчик большого вельможи
И Данта жестокостью б мог поразить.
И все, мол, все беды — от бога! О боже,
Зачем тебе нужно невинных губить?
Замучены дети Украины сердешной.
За что они гибнут и в чем они грешны?
И ты ль осудил их оковы носить?
Кобзари про войны пели,
Битвы и пожары,
Про тяжкое лихолетье,
Про лютые кары,
Что терпели мы от ляхов, —
Обо всем пропели.
А что было после шведов!..
Словно онемели
С перепугу горемыки,
Слепые умолкли.
Так Петровы воеводы
Рвали нас, что волки…
Издалека запорожцы
Ухом уловили,
Как в Глухове зазвонили,
Как пушки палили;
Как людей погнали строить
Город на трясине.
Как заплакала седая
Мать о милом сыне,
Как сыночки на Орели
Линию копали,
Как в холодном финском крае
В снегу погибали.
Услыхали запорожцы
В Крыму на чужбине,
Что и гетманщина гинет,
Неповинно гинет.
Услыхали горемыки,
Да только молчали,
Потому что рты им крепко
Мурзы завязали.
Убивалися, бедняги,
Плакали, и с ними
Заплакала матерь божья
Слезами святыми.
Заплакала пресвятая,
Словно мать над сыном.
Бог увидел эти муки,
Пречистые муки!
Отдал он Петра-злодея
Лютой смерти в руки.
Воротились запорожцы,
Принесли чудесный,
Чудотворный старый образ
Царицы небесной.
И в Иржавце ту икону
Поставили в храме.
И доныне она плачет
Там над казаками.
Орская крепость, 1847
14 марта Москва, 1858
N. N
О думы мои! О слава злая!
Из-за тебя я напрасно страдаю,
Терзаюсь, мучаюсь… но все ж не каюсь…
Люблю, как подругу, как дорогую,
Бедную Украину свою родную!
Что хочешь делай с темным со мною,
Не покидай лишь, — я за тобою
Готов хоть в пекло…
… Ты принимала
Нерона лютого, Сарданапала,
Ирода, Каина, Христа, Сократа.
О, непотребная! Кесаря-ката
И грека доброго ты полюбила —
Всех одинаково… они платили.
А я, убогий, что принесу я?
Меня за что же ты поцелуешь?
За песню, что ли? Пели напрасно
Певцы получше, чем я, несчастный.
И лишь подумаю, грусть подступает:
Буйные головы ведь с плеч слетают
Все из-за славы… Как псы, грызутся
Родные братья — не разойдутся!
А эта слава с ее дурманом —
В шинке блудница, а люди пьяны!
Орская крепость, 1847
«Когда мы были казаками…»
* * *
Когда мы были казаками,
Еще до унии, — тогда
Как весело текли года!
Поляков звали мы друзьями,
Гордились вольными степями;
В садах, как лилии, цвели
Дивчата, пели и любили,
Сынами матери гордились,
Сынами вольными… Росли,
Росли сыны и веселили
Печальной старости лета,
Покуда с именем Христа
Ксендзы, придя, не подпалили
Наш край, пока не потекли
Моря большие слез и крови…
Сирот же именем Христовым
Страданьям лютым обрекли…
Поникли головы казачьи.
Как будто смятая трава,
Украина плачет, стонет-плачет!
Летит на землю голова
За головой. Палач лютует,
А ксендз безумным языком
Кричит: Те Deum! Аллилуйя!..
Вот так, поляк, и друг и брат мой!
Жестокие ксендзы, магнаты
Нас разлучили, развели, —
Мы до сих пор бы рядом шли.
Дай казаку ты руку снова
И сердце чистое отдай!
И снова именем Христовым
Мы обновим наш тихий рай.