Кобзарь, стр. 42
VII
Вошла в хату. Катерина
Ей ноги помыла
И полдничать усадила.
Не до того было Старой Ганне.
«Воскресенье
Когда?»- вдруг спросила.
«Через день». —
«Молебен нужно
Справить — помолиться
Николаю-чудотворцу,
Вынуть бы частицу, —
Что-то долго Марка нету…
Сохрани нас боже, —
Он в пути не заболел ли,
Вернуться не может?»
Заплакала работница,
Еле-еле встала
Из-за стола.
«Катерина!
Не та уж я стала:
Состарилась, силы нету
На ноги подняться.
Тяжко, Катря, в чужой хате
Смерти дожидаться».
Захворала, несчастная.
Уж и причащали
И соборовали Ганну,
Да легче не стало.
Возле хаты Трофим старый
Как убитый бродит.
Катерина ж от болящей
На шаг не отходит;
День и ночь она над Ганной
Очей не смыкает,
А сычи на крыше ночью
Худое вещают.
Ни минуты болящая
Покоя не знает,
Все расспрашивает Катрю:
«Катруся родная!
Что, Марко не воротился?
Ох, если б я знала,
Что дождусь его, увижу,
Может, легче б стало».
VIII
Идет Марко с чумаками.
Идет, распевает,
Не спешит, волов пастися
В степи отпрягает.
Везет Марко Катерине
Сукна дорогого.
Шелком шитый пояс красный
Для отца седого.
Красный с белою каймою
Платочек для Ганны,
А еще ей на очипок Парчи златотканой.
А для деточек сапожки,
Фиг и винограду,
А всем вместе им — красного
Вина из Царьграда
Ведра три везет в бочонке,
Доброй икры с Дона, —
Всего везет, да не знает,
Что творится дома.
Идет Марко, не горюет.
Пришел — слава богу!
И ворота отворяет,
И молится богу.
«Слышишь ли ты, Катерина?
Марко воротился!
Беги встречать. Скажи ему,
Чтоб поторопился!..
Слава тебе, Христе-боже!
Дождалась насилу!» —
И Отче наш тихо-тихо,
Как сквозь сон, твердила.
Старик волов распрягает
И ярма снимает
Узорные. А Катруся
Марка обнимает
«Где же Ганна? Не спросил я
Про нее ни слова…
Да жива ли?»
«Жива, Марко, Только нездорова,
Худо ей. Пойдем скорее,
Пока распрягает
Отец. Давно тебя, Марко,
Ганна ожидает».
Пошел Марко с Катериной
И стал у порога
Испуганный… Ганна шепчет:
«Слава… слава богу!
Иди, Марко…
Слышишь, Катря,
Ты выйди, родная:
Расспросить его должна я,
Поведать, что знаю».
Тихо вышла Катерина,
А Марко к постели
Подошел и наклонился.
Ганна молвит еле:
«Марко, в лицо погляди мне,
Видишь, какой стала.
Я не Ганна, не наймичка,
Я…»
И замолчала.
Марко плакал и дивился,
Вновь глаза открылись,
Грустно, грустно поглядела —
Слезы покатились.
«Прости меня. В чужой хате
Свой век прожила я…
Прости меня… я, сыночек,
Твоя мать родная».
И умолкла…
Марко обмер,
Земля содрогнулась.
Очнулся он… к ней — к родимой,
А мать уж заснула!
13 ноября 1845 в Переяславе
КАВКАЗ
Искреннему моему Якову де Бальмену
Кто даст главе моей воду и
очесем моим источник слез,
и плачуся и день и нощь о побиенных.
За горами горы, тучами повиты,
Засеяны горем, кровию политы.
Спокон веку Прометея
Там орел карает,
Что ни день долбит он ребра,
Сердце разбивает.
Разбивает, да не выпьет
Крови животворной —
Вновь и вновь смеется сердце
И живет упорно.
И душа не гибнет наша,
Не слабеет воля,
Ненасытный не распашет
На дне моря поля.
Не скует души бессмертной,
Не осилит слова,
Не охает славы бога,
Вечного, живого.
Не нам с тобой затеять распрю!
Не нам дела твои судить!
Нам только плакать, плакать, плакать
И хлеб насущный замесить
Кровавым потом и слезами.
Кат издевается над нами,
А правде — спать и пьяной быть.
Так когда ж она проснется?
И когда ты ляжешь
Опочить, усталый боже,
Жить нам дашь когда же?
Верим мы творящей силе
Господа-владьши.
Встанет правда, встанет воля,
И тебя, великий,
Будут славить все народы
Вовеки и веки,
А пока — струятся реки…
Кровавые реки!
За горами горы, тучами повиты,
Засеяны горем, кровию политы.
Вот там-то милостивцы мы
Отняли у голодной голи
Все, что осталось, — вплоть до воли, —
И травим… И легло костьми
Людей муштрованных немало.
А слез, а крови? Напоить
Всех императоров бы стало.
Князей великих утопить
В слезах вдовиц. А слез девичьих,
Ночных и тайных слез привычных,
А материнских горьких слез!
А слез отцовских, слез кровавых!
Не реки — море разлилось,
Пылающее море!
Слава Борзым, и гончим, и псарям,
И нашим батюшкам-царям Слава!
Слава синим горным кручам,
Подо льдами скрытым.
Слава витязям великим,
Богом не забытым.
Вы боритесь — поборете,
Бог вам помогает!
С вами правда, с вами слава
И воля святая!
Чурек и сакля — все твое,
Не выпрошенное мольбами,
За хлеб, за жалкое жилье
Не окуют тебя цепями.
У нас же… Грамотеи мы,
Читаем господа глаголы!..
И от казармы и тюрьмы
Вплоть до высокого престола
Мы ходим в золоте — и голы.
К нам в обученье! Мы сочтем,
Научим вас, хлеб-соль почем,
Мы христиане; храмы, школы,
Вся благодать, сам бог у нас!
Глаза нам только сакля колет;
Зачем она стоит у вас,
Не нами данная; и то,
Что солнце светит нам бесплатно,
Не нами сделано! зато
Чурек не кинем вам обратно,
Как псам! И хватит. Мы не турки —
Мы христиане. В Петербурге
Мы малым сыты!.. А зато
Когда б вы с нами подружились,
То многому бы научились!
У нас же и простор на то, —
Одна сибирская равнина…
А тюрем сколько! А солдат!
От молдаванина до финна
На всех языках все молчат;
Все благоденствуют!
У нас Святую Библию читает
Святой чернец и поучает,
Что царь свиней когда-то пас,
С женой приятеля спознался,
Убил его. А как скончался,
Так в рай попал! Вот как у нас
Пускают в рай! Вы не учены,
Святым крестом не просвещены.
Но мы научим вас!.. Кради,
Рви, забирай —
И прямо в рай,
Да и родню всю приводи!
Чего мы только не умеем?
Считаем звезды, гречку сеем,
Браним французов. Продаем
Или за карточным столом
Проигрываем крепостных —
Людей крещеных… но простых.
Мы не плантаторы! Не станем
Мы краденое покупать,
Мы поступаем по закону!
По апостольским заветам,
Любите вы брата,
Суесловы, лицемеры,
Господом прокляты!
Возлюбили вы не душу —
Шкуре братней рады.
И дерете по закону:
Дочке на наряды,
На житье сынкам побочным,
Жене на браслетки,
А себе на что, не знают
Ни жена, ни детки!
За кого же был ты распят,
Сын единый божий,
В искупленье нам? За слово
Истины?… Иль, может,
Чтоб глумленье не кончалось?
Так оно и сталось!
Часовни, храмы, да иконы,
И жар свечей, и мирры дым,
И перед образом твоим
Неутомимые поклоны.
За кражу, за войну, за кровь
Ту братскую, что льют ручьями, —
Вот он, даренный палачами,
С пожара краденный покров!..
Просветились! И решаем
Свет открыть и этим
Показать им солнце правды —
Сим незрячим детям!
Все покажем! Только дайтесь
В руки нам, и тут же —
Как прочнее строить тюрьмы,
Плесть нагайки туже,
Кандалы ковать, носить их
В сибирскую стужу, —
Все поймете, лишь отдайте
Родимые взгорья.
Остальное мы забрали —
И поле и море!
И тебя загнали, друг и брат единый,
Яков мой хороший! Не за Украину —
За ее тирана довелось пролить
Столько честной крови. Довелось испить
Из царевой чаши царевой отравы!
Друг мой незабвенный, истинный и правый!
Ты на Украине душою витай,
Вместе с казаками мчись над берегами,
Старые курганы в степи озирай.
Закрепи слезами дружбу с казаками,
Меня из неволи в степи поджидай.
А покуда — мои думы,
Лютые невзгоды,
Буду сеять я. Пусть крепнут
В споре с непогодой.
Украинский тихий ветер
Принесет с росою
К дорогому другу думы
Братскою слезою.
И когда на них ты взглянешь
И читать их станешь,
Вновь курганы, степи, горы
II меня помянешь.