Мастер убийств, стр. 83
— Когда мы поняли, что ваши отношения достигли необходимой нам стадии, мы сказали Юсефу, чтобы он попросил тебя об одолжении. Он должен был предложить тебе сопровождать во время заграничного путешествия крупного палестинского функционера. Ты привела массу весомых аргументов против совместного путешествия с незнакомым человеком, но в конце концов согласилась. По той именно причине, что ты не Доминик Бонар, секретарша владельца лондонской художественной галереи, а Сара Халеви — агент израильской разведки. Ари Шамрон и Габриель Аллон предположили, причем совершенно правильно, что этим палестинским функционером окажусь я — и никто другой. Они исходили из хорошо известного им факта, что я во время проведения операций использую для прикрытия неосведомленных женщин. И они включили тебя в эту чрезвычайно опасную схему, поскольку страстно желали заполучить меня. Но теперь я собираюсь повернуть эту игру против них. Я хочу с твоей помощью заполучить Аллона.
— Оставь его в покое, — сказала Жаклин. — Аллон и так достаточно настрадался по твоей милости.
— Ты говоришь «Аллон настрадался», но забываешь о том, что он убил моего брата. Его страдания ничто по сравнению с тем горем, которое он причинил моей семье.
— Твой брат был террористом! Он заслуживал смерти.
— Мой брат сражался за свой народ. Он не заслуживал, чтобы его пристрелили, как собаку, когда он лежал в постели.
— Это было много лет назад и, как говорится, быльем поросло. Но если тебе так уж необходимо убить израильского агента, возьми мою жизнь, а не его.
— Благородный порыв, Сара, ничего не скажешь. Но ты должна иметь в виду, что твой друг Габриель вторую свою женщину мне без борьбы не уступит. Так что закрой глаза и расслабься. Путь нам предстоит длинный.
Время близилось к рассвету, когда Тарик, миновав Уайтстоун-бридж, въехал в Куинс. Когда же он миновал аэропорт Ла-Гуардиа, движение на улицах стало постепенно набирать силу. В это время небо на востоке окрасилось в светло-серый цвет, служивший предвестником скорого восхода. Тарик включил радио, прослушал отчеты о положении на дорогах, после чего прикрутил звук и сосредоточился на вождении. Через несколько минут в поле зрения путешественников возникла Ист-Ривер, а после этого Жаклин увидела первые солнечные лучи, позолотившие небоскребы Нижнего Манхэттена.
Тарик съехал с междугородного шоссе и покатил по улицам Бруклина. Теперь, когда встало солнце, она получила наконец возможность рассмотреть этого человека при дневном свете. Ночь, которую он провел за рулем, сильно сказалась на его внешности — и не лучшим образом. Он побледнел еще сильнее, хотя, казалось, такое невозможно, а глаза у него покраснели и слегка слезились. Машину он вел правой рукой, а левая покоилась на колене и сжимала рукоять пистолета.
Жаклин бросила взгляд на уличные знаки: Кони-Айленд-авеню. Дома, улицы да и сам урбанистический пейзаж вокруг несли отличительные черты Среднего Востока и Азии. Они проезжали мимо колоритных пакистанских рынков и декорированных в восточном стиле лавочек, в которых торговали фруктами. В лучах утреннего солнца поблескивали вывески и витрины ливанских и афганских ресторанов, ближневосточных туристических агентств, магазинов по продаже восточных ковров и глазурованной облицовочной плитки. В окне промелькнула мечеть с бело-зеленым, из искусственного мрамора, фасадом, пристроенным к зданию старого кирпичного пакгауза.
Тарик свернул на тихую, застроенную жилыми домами Парквиль-авеню, медленно проехал квартал и остановился у трехэтажного кирпичного здания на углу Ист-Инглиш-стрит. В цокольном этаже этого дома размещался магазин деликатесов, а остальную полезную площадь занимали апартаменты. Тарик выключил мотор и дважды нажал на клаксон. В квартире на втором этаже на короткое время зажегся свет.
— Сиди и жди, пока я обойду вокруг машины, — спокойно сказал Тарик. — Дверь не открывай. Если сделаешь попытку ее открыть, пристрелю. Когда выйдешь из машины, иди прямо к дому и поднимайся по лестнице. Если попытаешься крикнуть или сбежать, получишь пулю. Ты хорошо меня поняла?
Жаклин кивнула. Тарик сунул пистолет «Макаров» в наружный карман куртки и вышел из машины. Обойдя машину сзади, он подошел к той ее стороне, где сидела Жаклин, открыл дверцу и вытащил женщину за руку наружу. Потом он захлопнул дверцу, и они быстро зашагали через улицу. Дверь в подъезде цокольного этажа была приоткрыта. Они вошли в дом и пересекли маленькое замусоренное фойе. В полумраке темнел остов стоявшего у стены ржавого, без колес, велосипеда.
Тарик стал подниматься по лестнице, продолжая стискивать ее ладонь; его рука была горячая и влажная. В лестничном колодце пахло карри и скипидаром. Поднявшись на второй этаж, они пошли по коридору. Неожиданно открылась дверь, и в темном дверном проеме замаячил бородатый мужчина, облаченный в белый халат. Глянув на Тарика, он отступил в глубину квартиры и тихо прикрыл за собой дверь.
Они подошли к двери с табличкой «2А». Тарик огляделся и дважды негромко постучал.
Дверь распахнулась, и Лейла молча втащила Жаклин в квартиру.
Глава 43
Нью-Йорк
Часом позже Ари Шамрон приехал в израильскую дипломатическую миссию при ООН, располагавшуюся на пересечении Второй авеню и Сорок третьей улицы. Раздвинув плечом группу демонстрантов, которые вечно здесь толкались, он, по-бычьи пригнув голову к груди, прошел в здание. Офицер из службы безопасности миссии ждал его в коридоре, и после того, как они встретились, проводил его в закрепленное за агентами спецслужб помещение. Там в компании трех весьма нервных на вид помощников находился премьер-министр. Он сидел за большим столом, выколачивая пальцами дробь по полированной столешнице. Шамрон опустился на стул и посмотрел на начальника протокольного отдела.
— Дайте мне копию делового расписания премьер-министра и покиньте помещение.
Когда помощники премьера во главе с начальником протокольного отдела вышли из комнаты, премьер сказал:
— Ну, что там у вас произошло в Монреале?
Шамрон во всех деталях описал ситуацию. Когда он закончил повествование, премьер-министр прикрыл глаза и некоторое время кончиками пальцев массировал переносицу. Наконец он произнес:
— Я вызвал тебя из бессрочного отпуска, Ари, чтобы ты восстановил репутацию службы, так что новые провалы мне ни к чему. Ты уверен, что канадцы ничего не знают о твоей подозрительной активности в Монреале?
— Уверен, премьер-министр.
— Как думаешь, твой агент еще жив?
— Трудно сказать, но в целом ситуация рисуется мне в мрачных тонах. Как известно, женщины, с которыми контактировал Тарик в процессе проведения своих операций, обычно плохо кончали.
— Если это дело выплывет наружу, журналисты нас доконают. Я уже вижу заголовки газет: «Красивая французская фотомодель оказалась секретным агентом израильской разведки!» Тебя это устраивает, Ари? Меня лично — нет!
— Что бы с ней ни случилось, протянуть от нее ниточку к нашей службе практически невозможно.
— Кто-нибудь из журналюг обязательно об этом пронюхает, Ари. Так всегда бывает.
— Если журналисты что-нибудь раскопают, мы воспользуемся услугами наших друзей вроде Бенджамина Стоуна, чтобы прижать их к ногтю. В любом случае, мы всячески будем отрицать вашу причастность к этому делу.
— Мне не нужно, чтобы вы отрицали мою причастность к этому делу. Важно, чтобы дела никакого не было. Не ты ли обещал принести мне на подносе голову Тарика, и при этом не наследить? Между прочим, голова Тарика мне все еще требуется, но я хочу, чтобы Жаклин Делакруа осталась в живых.
— Мы хотим того же самого, премьер-министр. Но в данный момент мы более всего озабочены вашей безопасностью.
Шамрон взял со стола копию делового расписания премьера и начал его читать:
— "После церемонии подписания соглашения в здании Организации Объединенных Наций премьер-министр отправляется на встречу с инвесторами, а затем посещает Нью-Йоркскую фондовую биржу. Оттуда он перемещается в «Уолдорф-отель», где инициативная группа «Друзья Сиона» дает в его честь ленч". — Шамрон на минуту оторвался от документа и поднял глаза на премьер-министра. — И это расписание только на первую половину дня! После ленча вы должны отправиться в Бруклин на встречу с представителями местной еврейской общины, где вам предстоит обсудить проблемы переговорного процесса на Среднем Востоке; затем вам необходимо вернуться на Манхэттен и посетить несколько приемов и коктейлей.