Сто лет тому вперед (сборник), стр. 101
— Спасибо. Пирожки у твоей бабушки вкусные. Только тебе их пока нельзя.
— Через неделю мне все можно будет.
— А вот чего ты никогда не ела, — сказала Алиса, — это брамбулет.
— Такого блюда нет, — сказала Юля.
— У вас нет, а у нас есть.
— Из чего же твой брамрулет делают?
— Не брамрулет, а брамбулет. Я его сама готовить умею. Ты берешь обыкновенный мангустин и жаришь его в петеяровом масле минут пять.
— Значит, в петеяровом?
— Именно в петеяровом.
— А если я хочу в сливочном?
— Тогда ничего не получится.
— А из чего делают петеяровое масло?
— Из ангельдинских петеяров, разве не понятно?
— Совершенно понятно. Обожаю ангельдинские петеяры. А обычные мангустины ты откуда достаешь?
— Как откуда? Из Индии.
— Так ты, оказывается, кулинар-искусник.
— Да что с тобой разговаривать, все равно не поверишь! — сказала Алиса.
— Знаешь, мне кажется, что я уже всему поверю.
Юля почувствовала, что Алиса вот-вот откроет тайну, но Алиса замолчала. Взяла одолженный у Юльки журнал «Юный натуралист», читала как ни в чем не бывало.
Приставать Юлька к ней не стала. Не хочет — не надо. Сама взяла книжку. Так они и читали, наверно, целый час. Потом Алиса вдруг отложила журнал в сторону и сказала с возмущением:
— Изверги какие-то!
— Ты это о ком?
— Тут написано про охотников. Ранили олененка и ушли.
— В журнале же рассказано, как мальчик этого олененка подобрал и выходил. Там никто таких охотников не защищает.
— Вообще все охотники изверги, — сказала Алиса. — И такие и другие. Нет никакой разницы.
— Ты чего злишься? — спросила Юлька. — Я не охотник.
— А если ты не охотник, ты хорошая, значит, и что другие делают, тебе все равно?
— Если охотники соблюдают правила и не браконьерствуют, то никто им не может запретить это делать.
— Ты в самом деле так думаешь?
— А ты не так?
Странные у Юли складывались с этой Алисой отношения. Вроде бы они и не ссорились, а все время были готовы поссориться. Какое-то между ними было непонимание.
— Я вообще не вижу разницы между тем, чтобы убить животное или убить человека, — произнесла Алиса злым голосом.
Глава 2
У нас в классе три Коли
Юлька делала вид, что читает, даже страницы переворачивала. Но спроси ее, о чем она прочла, не смогла бы ответить, но первой заговорить с Алисой не хотела. Прошел, наверно, целый час, и вдруг Алиса спросила:
— Так ты в шестом классе учишься?
— Да, в шестом.
— А какая буква класса?
— «Б».
— Правильно, — сказала Алиса. — В шестом «Б». Это мне и нужно. Двадцать шестая школа?
— А ты как догадалась?
— Мне очень нужно, чтобы ты училась в двадцать шестой школе. Должно же мне повезти.
— Ничего удивительного, что я из двадцать шестой. И школа моя поблизости. И больница районная. Удивительней было бы, если бы я училась в Сокольниках. А зачем тебе наша школа?
— Мне школа не нужна. Мне нужен Коля из твоего класса. Как его фамилия? Где он живет?
— Какой Коля? Их у нас в классе три. Сулима, Садовский и Наумов.
— Как так — три? Я думала, один. Это все осложняет.
— Что осложняет? Ты не человек, а сплошная загадка! И не верю я, что ты память потеряла. Притворяешься ты, а зачем, не пойму.
— Мне нужно найти мальчика Колю, который учится в шестом классе «Б». Просто правда так невероятна, что не поверишь.
— Поверю.
— Я все расскажу. Не торопи меня. Но ты должна мне помочь найти Колю.
— Как я тебе помогу? Ведь ты не знаешь его фамилии. Если тебе от него что-то нужно, приходи к нам в класс и сама спроси.
— А я его никогда не видела.
— С ума сойти! Ну, спроси всех трех по очереди.
— А вдруг он не ответит? Вернее всего, не ответит.
Открылась дверь, и вошла Юлькина мама Наташа, которая почти каждый день приезжала после работы. Пришлось прекратить разговор. Юля даже огорчилась, что мать пришла не вовремя. Наташа принесла букет цветов, новые журналы, Юльке письмо из школы, от ребят из класса, а Алисе — целую пачку газет и коробку шоколадных конфет. Юльке конфет еще нельзя.
— Ты только не очень читай, тебе не велели, — сказала Наташа. — Все-таки сотрясение мозга, с этим шутить нельзя.
— Я не шучу, — сказала Алиса. — Большое спасибо.
— Я заглянула в киоск, — сказала Наташа, — и купила областных и республиканских газет. Знаешь, я подумала, что если ты жила не в Москве, то вдруг увидишь свою газету и вспомнишь…
— Нет, — сказала Алиса, — своей газеты я не увижу. Она совсем другая.
— А какая? — удивилась Наташа.
— Не помню.
Когда Наташа ушла и принесли ужин, Алиса сказала:
— У тебя мама совсем молодая и очень красивая.
— Знаю, — сказала Юлька. — Не ты одна так думаешь. А твоя мама старая?
— Нет, — сказала Алиса. — Не представляю, как ее обмануть, ну просто не представляю. Я вообще-то врать не люблю.
— А кто любит? — удивилась Юлька. — Но иногда приходится. Чтобы не огорчать. Ведь родители жутко за нас огорчаются.
Уже стемнело, заглядывал Алик Борисович, попрощался, но про кино не сказал. Потом заглянула Шурочка, тоже попрощалась и сказала:
— Ну это просто удивительно. Я так рада, девочки, так рада! Только никому ни слова.
— Клянемся! — сказали Алиса и Юлька.
Когда Шурочка убежала, они расхохотались и долго не могли остановиться.
— У взрослых бывают тайны, о которых даже думать смешно, — сказала, смеясь, Юлька.
— У так называемых взрослых, — поправила ее Алиса. — Она всего лет на шесть-семь старше нас. Пустяки.
— Пустяки, — согласилась Юлька.
— Расскажи мне про свой класс, — сказала Алиса.
— А что рассказать?
— Как вы учитесь, часто ли ходите в школу, какие специальности у вас — все расскажи.
— Я даже не знаю, с чего начать. Ведь ты и так все знаешь.
— Я все забыла. Считай, что я ничего не знаю. Ровным счетом.
— Я не знаю, когда тебе верить, а когда нет.
— Честное слово, я почти ничего не знаю о твоей школе. Не знаю, как у вас учатся, как в школу ходят.
— А сколько у нас классов, помнишь?
— Кажется, десять. Правильно?
— Видишь, вспомнила. А с каких лет в школу идут?
— С пяти?
— Ой, Алиса, с семи! Ты или великая притворщица, или на самом деле у тебя каша в голове. Постой, а может, ты не из Москвы?
— Как ты себе это представляешь? — спросила Алиса строго.
— Ну, может быть, ты туристка, приехала из-за границы вместе с родителями и потерялась.
— А разве я плохо по-русски говорю?
— Нет, хорошо.
— Совсем хорошо?
— Совсем.
— Спасибо. Значит, в школу идут только с семи лет? А что же до этого делают?
— В детский сад ходят, играют, пирожки из песка делают… Ну что малышам делать?
— Странно, — сказала Алиса. — В пять лет я уже… — И замолчала.
— Что ты в пять лет?
Кто-то шел по коридору, остановился за дверью, но не вошел, а как будто прислушивался к разговору. Дверь была застекленная, матовая, и на ней был виден силуэт человека.
— Кто это может быть? — спросила Алиса.
— Мало ли кто? А тебе не все равно? Ты кого-нибудь ждешь?
— Нет.
— И все-таки я думаю, что ждешь. Я бы на твоем месте все время дрожала от ожидания. Вдруг откроется дверь и войдет твоя мама?
— Не войдет, — вздохнула Алиса. — Я здесь одна.
— Ну, а если войдет?
— Уж лучше бы не входила.
— Она с тобой плохо обращалась? Может, ты из дому нарочно убежала? Может быть, у тебя не мама, а мачеха? Злая?
— Не говори чепухи, — ответила Алиса. — У меня чудесная, просто замечательная мама, не хуже твоей.
— А вдруг она войдет, а ты ее не узнаешь? У тебя ведь амнезия.
— Может быть, — сказала Алиса и отвернулась к стене. Может быть, заснула, а может быть, потихоньку плакала. Юля не могла сказать наверняка, хотя прислушивалась.
Глава 3
Я твой папочка
Прошло часа два-три. В больнице все утихло, многие заснули. Алиса все так же лежала лицом к стене, а Юлька читала. Парниковые розы, которые принесла Наташа, стояли на тумбочке у кровати Юльки, и она чувствовала их свежий и приятный запах.