Тринкет, стр. 4

Немногочисленные покупатели со знанием дела и благоговением ходят тут по комнатам, протискиваясь между старинными сундуками, комодами, зеркалами, картинами. Рассматривают столетней давности табакерки, надписанные дамами прошлого любезные открытки, привезённые их кавалерами из дальних тропических стран затейливые восточные вещицы. В продаже имеются даже древнеримские монеты и зубы динозавра! И трофеи Второй мировой войны.

Непостижимо, что сторожит это богатство один-единственный продавец. Да и у того вид сонный: подперев голову руками, он то ли дремлет с открытыми глазами, то ли слушает радиопостановку. Рядом с продавцом стоит клетка, из нее таращит кроткие бусинки-глазки морская свинка. «Свинка не продается», — написано на прикрученной проволокой бумажке.

Побродив по Лавке, мама выбрала из расставленного вокруг добра старенькую садовую табличку со словами: «Гусеницам и слизнякам вход воспрещен! Сад находится под охраной», а также красивую металлическую банку и несколько старых открыток.

Детей заинтересовала игрушечная лошадка с повозкой и кучером. В спине у нее торчал ключ. Чей-то прадедушка заводил ее, когда был мальчиком, и лошадка двигала передними и задними ногами. «99 фунтов. Уценка, — было написано на картонном ценнике, который висел на шее кучера. — Механизм неисправен». Понятное дело, колесики и зубчики износились за долгие годы. А старший Скидмор задержался в секции музыкальных тринкет-шкатулок викторианской эпохи. Среди них попадались занятные — фарфоровые. Долгий путь прошла эта белая глина — от первого эскиза до обжига в печи, через эмали, лаки, — чтобы стать раскрашенными фигурками играющих детей, собак и котят. Отец склонился над тщательно вылепленным лопоухим фарфоровым человечком, который сидел в кресле с листком бумаги. Ноги человечка не доставали до пола, потому что кресло было ему велико. Но оно и не могло быть другим — как раз в его основании скрывалась шкатулка. Филипп Скидмор осторожно перевернул ее, разглядывая монограмму сделавшего вещь мастера: — Ммм… непонятно, ничего не написано, — он потянул человечка за туловище, и шкатулка открылась. — Хотя забавно… И камень зачем-то в нее положили. Ларчик оказался с музыкой. Внутри что-то ожило — как будто железные бабочки заскребли крыльями, и усталый механизм выдал завораживающую своим однообразием мелодию. Джордж дожидался ее окончания, поеживаясь от непонятно откуда налетевшего сквозняка и недоумевая, как можно интересоваться такими старушечьими вещами.

Мама с Брэндой все любовались открытками, а мальчик уже хотел потянуть отца в свой любимый отдел, где лежали окаменелости, как вдруг он заметил, что внутри шкатулки, которую отец уже поставил обратно, лежит не простой, а удивительный камень.

Джордж внимательно рассмотрел его. Справа он казался красным. А если поглядеть слева, камень казался коричневым. Он весь мерцал теплым светом, словно подсвеченный изнутри лампочкой. Покрывавшие его отпечатки давно вымерших растений напоминали рисунки и даже письмена. Как будто очень терпеливый мастер корпел над ним месяцами, выбивая узоры. От камня трудно было отвести глаза.

— Ух ты, — сказал Джордж, плотнее наваливаясь животом на витрину. Он долго лежал на ней, витрина даже стала теплой. В тот момент мальчик понял, что не хочет больше ничего, кроме этой окаменелости. Он готов все свою коллекцию за неё отдать!

Камень, хотя и был в шкатулке, наверное, можно купить отдельно, подумал мальчик. Он уже решил, что дома положит его на самое видное место на полке — среди трилобитов. И обязательно похвастается перед Питером Вэстом.

— Пап, а пап… — осторожно попросил Джордж. — Купи мне его на день рождения.

— Булыжник? — пошутил Филипп. — Хорошая идея — недорого и сердито.

Они подошли к сидевшему за своей конторкой равнодушному продавцу.

— Ну, давай сам, — шепнул старший Скидмор сыну.

Джордж спросил цену. «О, Боже! Если бы я мог повернуть время назад, чтобы предотвратить это страшное злодеяние», — воскликнули из транзисторного приемничка. Продавец нехотя убавил громкость и ответил, что в Лавке не торгуют подобным товаром.

— Да он вот тут лежит, — показал Джордж на шкатулку. Продавец подошел к витрине, раскрыл шкатулку и с удивлением передал окаменелость Филиппу. — Впечатляет, — сказал отец. — Почем у вас десяток таких?

Джордж счастливо рассмеялся — он уже держал наготове пакет, чтобы положить туда покупку. Но продавец задумался, как-будто первый раз увидел окаменелость, а затем назвал немыслимую цену.

— Что?? Сто пятьдесят девять фунтов? Сто пятьдесят девять фунтов? — страшным голосом переспросил отец, кладя камень обратно в шкатулку. По его лицу Джордж понял, что вероятность покупки равна нулю.

— Пап, ну пожалуйста.

— Слишком дорого.

— Ну пап… — слезы приготовились капнуть из глаз мальчика.

— Нет.

Джордж знал, что такое «нет» означает не «нет, хотя возможно», а именно «нет»… Подумаешь, сто пятьдесят фунтов, большие деньги! Он бы на месте отца не стал жадничать. Правильно тетя Мэри говорит: глупо вкалывать с утра до вечера, если не можешь купить то, что хочется. Мамина сестра — настоящая миллионерша, и при том не работает. Она знает, о чем говорит.

Как же заполучить камень? Похоже, в Лавке этим товаром особенно не дорожат. Джордж готов был спрятать его в карман, хотя в жизни не воровал.

И тут электричество в магазине погасло. Лавка погрузилась в полумрак, который дождливым днем нередок в заставленных мебелью помещениях. Стало тихо и тревожно, только транзисторный приемничек еле внятно продолжал причитать: «Слишком поздно, и нет пути назад!». От волнения Джорджу померещилось, что через зал пролетела и уселась на стену доисторическая птица с дамской шляпкой в зубах.

Потом свет вспыхнул с новой силой. Зажглись все выставленные на продажу старинные лампы на бронзовых ножках. Там, где уселась птица, оказался обыкновенный настенный светильник с абажуром. И опять все погасло.

— Ничего себе, иллюминация, — сонно заметил продавец. Забыв про окаменелость, он направился к электрическому щитку. Мигающий свет волновал его чуть больше, чем оставленный на прилавке товар.

— Филипп, мы с Брэндой выходим! — крикнула мама.

— Мы тоже! — и отец пошел к выходу.

— Еще разок только взгляну, — тихо сказал Джордж. Он не мог найти в себе силы расстаться с камнем, словно кто-то нашептывал ему: «Укради».

— Джордж, пакет у тебя?

— У меня, у меня…

— Догоняй! — отец вышел из магазина.

Джордж подергал крышку — это была та самая, с лопоухим человечком, но сейчас она не открывалась, словно была заперта изнутри… Как теперь поступить?

— Что-то пакет заметно потяжелел, — заметил Филипп Скидмор, когда они поднимались по крутым ступенькам в башню. Его лысина блестела от капелек пота. — Прихватил камушек с собой?

Сердце Джорджа ухнуло и покатилось по крутым ступенькам. А что если отец заглянет в пакет прямо сейчас и увидит на его дне украденную шкатулку?

— Не расстраивайся, — старший Скидмор похлопал сына по спине. — Разбогатеем, все окаменелости на свете скупим.

Филипп даже не представлял, как близок был к истине, когда шутил минуту назад. Он по-прежнему пребывал в глубокой уверенности, что его Джордж на кражу не способен. «Разбогатеем! Как же!» — едва не фыркнул мальчик.

Глава третья

Странный посетитель

В башне Скидморы сели у окна. Отец пошел платить за чай и горячие кексы, Брэнда и мама смеялись о чем — то, а Джордж все двигал под столом ногой, проверяя пакет. Мальчик надеялся, что никто пока не станет туда заглядывать, а потом он незаметно перепрячет шкатулку с камнем. Волнение его не проходило.

Он отодвинул выцветшую ситцевую занавеску. Вид на реку и окрестности отсюда открывался захватывающий. Легко было представить, что ты рыцарь, а это башня твоего замка. Лучи солнца прожгли дыру в черной туче — и на небе, над цепочкой розовых облаков-барашков, появилась двойная радуга.