100 великих географических открытий, стр. 63

Был конец мая, море еще не освободилось ото льда, и Крузенштерн идет в Петропавловск с тем, чтобы вернуться к Сахалину летом.

19 июля Крузенштерн продолжит съемку берега к северу от залива Терпения. Пришлось прервать работу из-за шторма, бушевавшего несколько дней. Он завершился густым туманом, долго не рассеивавшимся. Становится понятным название, данное заливу голландским мореплавателем де Фризом, открывшим его в 1643 году — залив Терпения. Тогда ему пришлось пережидать такой же туман.

Крузенштерн специально обследует восточный берег залива между северной оконечностью Сахалина и берегом материка. Этот залив, названный Сахалинским, резко сужается к югу в направлении к Амурскому лиману. И заметно уменьшается его глубина. Крузенштерн пришел к выводу, «не оставляющему ни малейшего сомнения», что вблизи Амурского лимана Сахалин соединяется с материком перешейком и представляет собой полуостров, как утверждал Лаперуз. Поставлена точка в споре, но, как потом выяснилось, ошибочно. Впрочем, сам Крузенштерн считал последующее изучение этого района предприятием «не бесполезным», поскольку «оставалось еще неизведанное пространство, составляющее от 80 до 100 миль, а положение устья Амура не определено с достаточною достоверностию».

Несмотря на то что и в низовьях Амура и в район Сахалина плавали суда и в последующие годы, проблема оставалась нерешенной, пока ею не занялся офицер российского флота, ставший впоследствии адмиралом, Геннадий Иванович Невельской.

В 1818 году он был отправлен на транспорте «Байкал» с заданием «осмотреть тщательно Северный Сахалин, определить с севера подходы к лиману Амура, определить устье Амура, описать берега Амура и определить состояние южной части лимана».

Г. Невельской был уверен в островном характере Сахалина. Особенно убеждали его показания ссыльного раскольника Гурия Васильева, бежавшего в 1826 году с Нерчинской каторги. Он двинулся на восток в лодке — по Амуру. Спустившись к лиману, перезимовал у гиляков, а летом следующего года поплыл вдоль берега на север от устья Амура и добрался до Тугурского полуострова уже в Охотском море. Там он второй раз перезимовал и еще через год прибыл на гилякской собачьей упряжке в Удский острог, где и дал свои показания. «Устье Амура, — рассказывал он, — содержит около тридцати верст в ширину. Большой остров, лежащий на восток, отстоит от устья верстах в шестидесяти…»

Невельской узнал о рассказе Васильева от одного своего сослуживца в Балтийском флоте, приехавшего с Дальнего Востока. Ему захотелось решить эту давнюю загадку. Для этого нужно было каким-то образом попасть на Дальний Восток, что было нелегко: ведь служил-то он в Кронштадте.

Невельскому не удалось попасть на отправляющийся в кругосветное плавание фрегат «Паллада». Однако с помощью многолетнего своего наставника, адмирала и известного географа Ф.П. Литке, Невельской, получивший в ту пору звание капитан-лейтенанта, был назначен командиром на только еще строившийся в Гельсингфорсе транспорт «Байкал». После спуска на воду он должен был с грузом отправиться на Камчатку. Невельской проявляет большую энергию и добивается ускорения строительства транспорта, встречается с недавно назначенным генерал-губернатором Восточной Сибири Н.Н. Муравьевым, получив от него обещание поддержки. А пока Муравьев помог в том, что в инструкцию Г.И. Невельскому был включен пункт об исследовании после сдачи груза в Петропавловске юго-западной части Охотского моря.

21 августа транспорт «Байкал» вышел в плавание. Путь лежал вокруг Южной Америки, с заходом в Рио-де-Жанейро. 10 января 1849 года миновали мыс Горн и оказались в Тихом океане. Еще два захода — в чилийский порт Вальпараисо и в Гонолулу на Гавайских островах. И наконец — Камчатка. 12 мая «Байкал» вошел в Авачинскую бухту, обильно засыпаемый весенним снегом.

В Петропавловске Невельскому вручают инструкцию, в которой содержится пункт об осмотре северной части Сахалина, но она не была утверждена царем, который считал Амур «рекой бесполезной» и не верил в возможность захода в его устье морских кораблей. Это заставило Невельского действовать на свой страх и риск. Но план свой он решил осуществить.

17 июня транспорт «Байкал» подошел к северной оконечности Сахалина — мысу Елизаветы. На воду спускаются шлюпки, отправляющиеся «на поиски Амура», пресной речной воды в проливе. И.Ф. Крузенштерн считал, что один из рукавов Амура выходит к Сахалину и прорезает его. Но очень скоро выяснилось, что береговая черта Северного Сахалина нанесена на карту с ошибками. Пошли дальше по Татарскому проливу (или заливу). 19 июня увидели впереди пролив, но в этот момент транспорт сел на мель, сняться с которой удалось лишь через сутки.

Высланные вперед шлюпки не смогли обнаружить фарватера, и транспорт пошел вдоль материкового берега как бы ощупью, лавируя между отмелями. Затем на достаточной глубине «Байкал» стал на якорь. Впереди — лиман, исследовать который можно только на шлюпках. 6 июля рано утром Невельской отправил на шлюпке старшего офицера транспорта Петра Казакевича. Он пошел вдоль песчаного берега, кое-где поросшего лесом или заболоченного. Много селений попадалось на пути, и местные жители встречали моряков приветливо, хотя ранее они никогда не видели европейцев.

Вышли к реке, текущей на юго-восток. Широкие песчаные отмели пересекали ее течение. Казакевич поднялся на гору Табах при входе в устье Амура, чтобы точно определить ее координаты, используя астрономические наблюдения. И он был поражен открывшейся перед ним картиной.

На запад расстилалось огромное водное пространство, «которому не было конца», это и был так долго искомый Амур. Прямо на горизонте, за широким лиманом проступали очертания Сахалина. Спустившись с горы, Казакевич поднялся вверх по Амуру до гилякского селения Чныррах. И вернулся после семидневного путешествия на «Байкал», несказанно обрадовав своим рассказом Невельского.

15 июля Геннадий Иванович сам на вельботе с двумя шлюпками отправляется в плавание. С ним три офицера, врач и 14 матросов. Проведены измерения глубин, выполнено несколько астрономических определений координат, а в результате выявлен фарватер на Амуре.

22 июля Невельской со своей командой достиг того места, где берег материка ближе всего подходит к сахалинскому. «Здесь, — писал он в отчете, — между скалистыми мысами на материке, названными мною Лазарева и Муравьева, и низменным мысом Погоби на Сахалине, вместо найденного Крузенштерном, Лаперузом, Браутоном и в 1846 году Гавриловым низменного перешейка, мы открыли пролив шириною в 4 мили и с наименьшей глубиной 5 саженей… Мы возвратились обратно и, проследовав открытым нами Южным проливом, не теряя нити глубин, выведших нас из Татарского залива в лиман, направились вдоль западного берега Сахалина».

Прежде чем вернуться с радостной вестью об открытии в Охотск, Невельской проводит съемку и опись юго-западного побережья Охотского моря, что предписано было инструкцией. Описаны несколько островов, длинный залив, перегороженный песчаными намывными барами (подводными валами), измерены глубины. Найден тот участок залива, в который могли бы заходить суда без риска сесть на мель. Невельской назвал его заливом Счастья.

Тем временем генерал-губернатор Муравьев отправил на поиски исчезнувшего Невельского своего офицера М.С. Корсакова на шхуне «Кадьяк». Корсаков ни с чем возвратился в Аян, где на транспорте «Иртыш» находился сам генерал-губернатор. И вдруг на входе в бухту показался «Байкал». Муравьев помчался ему навстречу на вельботе, и Невельской прокричал ему с борта транспорта: «Сахалин — остров! Вход в лиман и реку Амур возможен для морских судов с севера и юга!» Так было рассеяно вековое заблуждение.

ТИБЕТ — ГИМАЛАИ — ЭВЕРЕСТ

(Тенцинг Норгей)

30 марта 1624 года в верховья священной реки индусов Ганга проник монах католического ордена иезуитов, португалец Антон Андради (Антонио де Андраде) с целью организации христианской миссии в горной стране. Из Дели он прошел через Хардвар в Гарвал к одному из истоков священного Ганга — Бадринат. Он был первым из европейцев, кто перешел через западную часть Гималаев. Отважный монах поднялся на перевал в Кумаонских Гималаях. Четыре месяца провел он в горах и в начале августа вышел на высокогорную равнину юго-западного Тибета. Он с ужасом описал эту холодную пустыню, где постоянно идет снег, а передвигаться по ней можно лишь два месяца в году. И все же он основал свою миссию в Тибете, в городе Чапранге, действовавшую в течение 16 лет, до 1641 года. Она стала базой для путешествий, которые иезуиты совершали в Тибете и в Западных Гималаях, проповедуя «слово Божие», а заодно собирая сведения по географии и этнографии.