Побратимы меча, стр. 63

ГЛАВА 15

Аллба носила на шее оберег в виде птицы. Она никогда его не снимала, даже когда мы с ней любились. Эта птица — ее спутница, объяснила она, и спросила, где же мой оберег. Мужчина должен носить оберег на веревке на шее, другой — под рукой, под мышкой.

— Ты такой смелый, что не боишься странствовать в одиночку? — спросила она. — Даже мой отец этого не делает.

Я решил, что она говорит об амулете, приносящем удачу, и обратил все в шутку, сказав, что у меня есть дюжина таких в моем тюке с товаром, а стало быть, меня хорошо охраняют. Это был один немногих случаев, когда Аллба на меня рассердилась. Она попросила меня не валять дурака.

Когда я спросил Рассу, отчего его дочь так разгневалась, он на вопрос мой ответил вопросом, помню ли я, где впервые встретился с его родом.

— Рыбалка в том месте стала очень плохой, — напомнил он мне. — Рыба ушла. Она была еще там, но ее там уже не было. Нам пришлось пойти туда, где другой сейд готов был принять наши жертвы.

— Как может рыба одновременно быть где-то и не быть?

— Она ушла в сайво на свою реку. Я мог бы отправиться за ней, либо послать моего спутника умолить духа воды, который послал ее туда. Но если дух воды все еще был сердит, рыба могла и не вернуться.

Сайво, по словам Рассы, — это мир, который находится рядом с нашим собственным. Это отражение нашего мира, но более прочное, и в нем живут духи ушедших и спутники живых. Эти спутники приходят в наш мир как призраки, чтобы побыть с нами, а иногда и мы сами можем посетить сайво, но нам необходимы хранители-призраки, чтобы вести нас и защищать.

— Наши спутники — животные, не люди, — сказал Pacca, откладывая в сторону деревянную миску, которую вырезывал. — У каждого саами есть свой — у кого лиса, у кого рысь, у кого птица или какое другое животное. Когда мы рождаемся, бубен указывает нашим родителям, какое существо должно стать нашим сайво-спутником на всю жизнь. А бывает, что делается неправильный выбор, и тогда ребенок болеет либо с ним случается несчастье. Тогда мы просим бубен снова, и он называет нового спутника, более подходящего. Спутник Аллбы с младенчества — птица, чье изображение она носит.

— Среди моего народа, — сказал я, — существуют неумершие, привидения, двойники. Я сам видел их, предвестников смерти. Это наши другие «я» из другого мира. Когда они являются, они во всем похожи на нас. Ты же хочешь сказать, что у меня есть еще и животное-спутник?

Pacca потянулся за бубном, лежащим на земле, всегда у него под рукой. Он положил арпу-жребий на тугую кожу, и даже не закрывши глаз и не напевая, с силой ударил один раз по бубну указательным пальцем. Жребий подпрыгнул, ударился о деревянный обод и отскочил от него. Остановился он на фигуре медведя.

Я предпочел усомниться.

— Откуда мне знать, что мой спутник — медведь?

— Это была решено во время твоего рождения.

— Но я родился на острове в море, где нет никаких медведей.

— Возможно, медведь вошел в жизни твоих родителей.

Я немного подумал.

— Мне рассказывали, что когда мой отец впервые встретился с моей матерью, он возвращался из путешествия в Норвегию, чтобы отвезти туда пойманного полярного медведя. Но он отдал этого медведя за много недель до того, как познакомился с моей матерью, и во всяком случае медведь после этого довольно скоро умер.

— Ты узнаешь, что медведь умер примерно в то же время, когда тебе предстояло родиться, — твердо сказал Pacca. — С тех пор дух медведя охранял тебя. Это твоя удача. Медведь — самый сильный из всех созданий. У него ум одного человека и сила девятерых.

Скоро солнце должно было скрыться за горизонтом на всю зиму, и тогда Pacca предложил мне самому отправиться в сайво, если хочу я побольше узнать о том мире. Я же колебался. Я отвечал, что мой опыт связи с другими мирами — это всего лишь вспышки ясновидения, случающиеся обычно в обществе других, обладавших подобными же способностями, да к тому же увиденное мной всегда оказывалось тревожным и неприятным. Я сказал, что едва ли у меня хватит храбрости войти в мир духов по своей воле да еще в одиночку. Он же меня заверил, что охранять меня будет дух-спутник, а сам он, Pacca, поможет мне пройти сквозь преграду, отделяющую нас от сайво.

— Твое ясновидение говорит, что ты живешь довольно близко к сайво и кое-что различаешь сквозь дымку, отделяющую нас от них. Я предлагаю всего лишь пройти сквозь дымку и глянуть, что лежит по другую сторону.

— А как знать, смогу ли я вернуться? — упирался я.

— За этим я присмотрю, и Аллба мне поможет.

На другой день он разбудил меня и Аллбу задолго до рассвета. Он уже развел небольшой огонь в очаге, а за ним, у стены, освободил место, достаточное, чтобы я мог сесть, скрестив ноги, на квадратной оленьей шкуре. Шкура лежала мехом вниз, а ее поверхность была означена четырьмя белыми полосами, вроде знакомых мне по метанию рунических дощечек и саксонских палочек. Pacca жестом велел мне сесть в середине квадрата, Аллбе же — сидеть на корточках лицом ко мне.

— Она моя дочь, и к ней отчасти перешла моя сила, — сказал он. — Коли она будет здесь, рядом, ты сможешь встретиться с ней в сайво.

Я очень волновался, но присутствие Аллбы придало мне уверенности. Она развязала маленький кожаный мешочек, который всегда носила на поясе, отправляясь на охоту, и вытрясла его содержимое на шкуру передо мной. Красные шляпки с белыми крапинками выцвели и стали тусклого розового цвета, но я все равно узнал эти сушеные и сморщенные грибы. Аллба бережно подобрала их, осторожно ощупала своими маленькими пальчиками их загрубевшую плоть и выбрала три самых маленьких. Старательно уложив остальные обратно в мешочек, она оставила два гриба на шкуре, третий же сунула в рот и начала жевать. Она не сводила с меня глаз, взгляд ее был неподвижен. Спустя какое-то время она поднесла руку ко рту и выплюнула содержимое. И протянула мне на ладони.

— Ешь, — сказала она.

Я взял этот теплый влажный шарик, положил на язык и проглотил. Точно так же она разжевала остальные по одному, и я по очереди проглотил их.

После чего я сидел молча, глядя на нее, наблюдая, как отсветы огня играют на ее лице. Глаза ее были в тени.

Время шло. Долго ли я так просидел, не знаю. Pacca держался сзади и время от времени подбрасывал сухие ветки в огонь, чтобы тот не погас.

Медленно, очень медленно я начал отделяться от своего тела. Когда же я совсем отделился от телесной своей оболочки, то ощутил, что тело мое дрожит. Я знал, что раз или два меня били судороги. Но ничего не мог с этим поделать, да меня это и не тревожило. Меня охватывало смутное удовлетворение. Казалось, что тело мое стало легче, а мысли мои расслабились. Все, кроме лица Аллбы, стало неотчетливым. Она же не двигалась, но само лицо ее приближалось. Я различал каждую мелкую черточку с необыкновенной ясностью. Вот мочка ее правого уха заполнила все поле зрение. Я видел нежный румянец крови под кожей, мягкие пушистые волоски. Мне хотелось дотянуться до них и потеребить зубами.

Вдруг подо мной исчезла земля. Я удобно висел в пространстве. Я не чувствовал своего тела, но это не имело значения. Ни заметив никакого движения, я оказался среди деревьев, бесконечного снега и скал, но холода не почувствовал. Я скользил по поверхности, не прикасаясь к ней. Как будто ехал верхом на тихом дуновении ветра. Деревья были ярко-зеленые, и я в единое мгновение мог рассмотреть все подробности каждого листочка и складки на коре. Снег сверкал всеми цветами радуги, кристаллы перемещались, смешивались и рябили. Маленькая птичка взлетела с куста, и я понял, что это спутник Аллбы. Между двумя деревьями — близко и в то же время не близко — я увидел вставшего на дыбы белого медведя. Он стоял на задних лапах, выпрямившись, и взгляд его глаз, вперившихся в меня, был совершенно человеческий. Я услышал, как кто-то заговорил со мной. Я узнал собственный голос и ответил. Разговор успокаивал. Я ощутил покой. Медведь, на этот раз темно-бурый, появился сбоку, он шел ко мне, опустив голову, тяжело ступая и покачиваясь на ходу, и наши дороги сошлись. Когда зверь оказался на расстоянии вытянутой руки, оба мы остановились. Я ощутил прикосновение птичьих крыльев на моей щеке. Медведь медленно повернул ко мне морду, и его звериная пасть под звериными глазами как будто улыбнулась.