Путь в Версаль (др. перевод), стр. 57
– Неужели? – Анжелика зевнула и потянулась.
Этот разговор успокоил ее желание. Она удобно вытянулась в сене, не забыв украдкой слегка приподнять юбки над тонкими щиколотками в шелковых чулках.
– Тем хуже для вас, – сказала она.
Спустя пять минут она уже спала. Одиже с лихорадочно бьющимся сердцем смотрел на ее гибкое беспомощное тело. Он, словно литанию, перечислял все восхитительные его детали: ангельский лоб, своенравный рот, прелестная грудь. Анжелика была среднего роста, но так пропорционально сложена, что казалась высокой. Он впервые видел ее лодыжки. Над ними угадывались красивые ноги.
На его лбу выступил пот. Чтобы избежать искушения, которому он вот-вот готов был поддаться, Одиже решился уйти.
Анжелике снилось, что она плывет в открытое море на барже с сеном. Чья-то рука ласкает ее, а голос твердит: «Не плачь».
Проснувшись, она увидела, что возле нее никого нет. Но опускающееся за горизонт солнце окутывало ее своим теплом.
«Из-за этого идиота Одиже приходится резвиться с солнцем», – со вздохом подумала она.
«Твои плечи гладки, как слоновая кость. Твои груди можно сравнить разве что с ними самими – так они прекрасны. Они просто созданы, чтобы покоиться в мужских ладонях».
Что сталось с ним, с тем странным черным вороном, мужчиной с баржи с сеном? Он произносил мечтательные слова, а потом вдруг насмешливые. Он долго-долго любил ее. А может, его не было?
Анжелика поднялась, стряхнула с платья былинки и, найдя Одиже на постоялом дворе при мельнице, хмуро попросила отвезти ее домой.
Глава XXIII
Как-то осенним вечером Анжелика гуляла по Новому мосту. Она ходила туда за цветами и воспользовалась случаем, чтобы побродить от прилавка к прилавку.
Она остановилась перед эстрадой Большого Матье и вздрогнула.
Большой Матье вырывал зуб у стоящего перед ним на коленях мужчины. Рот пациента был открыт и растянут щипцами лекаря. Но Анжелика узнала светлые и жесткие, как солома, волосы и потертый черный плащ. Это был человек с баржи с сеном.
Молодой женщине пришлось поработать локтями, чтобы пробиться в первый ряд. Было довольно прохладно, но на лбу Большого Матье выступили крупные капли пота.
– Клянусь своей бородой, как говаривал тот, что напротив, крепко сидит твой зуб! Боже милосердный, как же крепко сидит!
Прервав свое занятие, чтобы вытереть пот, лекарь вынул инструмент изо рта своей жертвы и спросил:
– Ты чувствуешь боль?
Тот повернулся к публике и улыбнулся, отрицательно покачав головой. Сомнений не было. Это он, его бледное лицо, продолговатые губы, гримасы восхищенного дурачины!
– Вы видите, дамы и господа! – возопил Большой Матье. – Ну не чудо ли? Этот человек не чувствует боли, хотя зубы у него сидят крепко. А благодаря какому чуду он не чувствует боли? Благодаря чудодейственной мази, которую я положил ему на десны перед операцией. В этой маленькой склянке, дамы и господа, содержится средство для забвения от всех бед и болей. С моим волшебным бальзамом вы не будете страдать. Я вырву вам зуб, а вы даже не почувствуете. А теперь, друг мой, продолжим.
Пациент поспешно открыл рот. С проклятиями и громким уханьем шарлатан принялся вновь возиться с неподатливой челюстью.
И наконец, издав победоносный возглас, Большой Матье воздел над головой клещи с зажатым в них строптивым моляром:
– Ну вот! Испытывали ли вы боль, друг мой?
По-прежнему улыбаясь, пациент поднялся с колен и отрицательно покачал головой.
– Что я могу добавить? Вот человек, пытку которого вы только что видели. А теперь он уходит как ни в чем не бывало. Благодаря чудодейственному бальзаму, которым из всех лекарей пользуюсь лишь я, теперь все будут без колебаний избавляться от своих зловонных желтых гнилушек, позорящих рот честного христианина. Люди будут с улыбкой приходить к зубодеру. Оставьте сомнения, дамы и господа! Приходите! Боли больше нет! БОЛЬ УМЕРЛА!
Пациент тем временем нахлобучил свою островерхую шляпу и спустился с возвышения. Анжелика последовала за ним. Ей хотелось подойти к нему, но она опасалась, что он ее не узнает.
Теперь он шел вдоль набережной Морфондю, на которой высился Дворец правосудия. Сквозь надвигающийся с Сены туман Анжелика видела его странную тощую фигуру. И снова он показался ей нереальным. Он шел очень медленно, останавливался, делал еще несколько шагов.
Неожиданно он исчез. Анжелика вскрикнула. Но быстро сообразила, что человек просто спустился с набережной на три или четыре ступеньки. Не раздумывая, она тоже бросилась к лестнице и почти столкнулась с опершимся о стену незнакомцем. Согнувшись пополам, он глухо стонал.
– Что случилось? Что с вами? – спросила Анжелика. – Вы больны?
– О, я умираю, – отвечал он слабым голосом. – Этот зверь чуть не оторвал мне голову. И наверняка свернул мне челюсть.
Он сплюнул кровь.
– Но вы же говорили, что вам не больно?
– Я ничего не говорил, я не смог бы. К счастью, Большой Матье хорошо заплатил мне за эту комедию.
Он застонал и снова сплюнул.
Анжелике показалось, что он сейчас потеряет сознание.
– Это глупо! Не надо было соглашаться, – сказала она.
– Я уже три дня ничего не ел.
Анжелика обвила рукой тощее тело незнакомца. Он был выше ее, но такой легкий, что ей казалось, что у нее достанет сил нести этот жалкий скелет.
– Идемте, сегодня вы поедите вволю, – пообещала она. – И вам это ничего не будет стоить. Ни одного су. И ни одного зуба…
Вернувшись в таверну, она бросилась в кухню поискать, что могло бы подойти жертве голода и зубодера. Выбрала бульон с прекрасным говяжьим языком, нашпигованным корнишонами.
Анжелика принесла гостю также кувшин красного вина и большую банку горчицы:
– Начните с этого, а там посмотрим.
– О, нежнейший аромат супа! – прошептал незнакомец и выпрямился, словно уже окреп. – Благословенный нектар божества похлебки!
Анжелика вышла, чтобы он мог спокойно насытиться. Сделав распоряжения, проверив, все ли готово к приходу посетителей, она вернулась в буфетную, чтобы приготовить соус. В этой комнате она запиралась, когда ей надо было приготовить особенно изысканное кушанье.
Спустя несколько мгновений дверь приоткрылась и в нее просунулась голова гостя.
– Скажи, красотка, не ты ли та малышка-нищенка, которая знает латынь?
– Да, это я… и одновременно не я, – запинаясь, ответила Анжелика, которая пока не поняла, досадно ей или приятно, что он ее узнал. – Но теперь я племянница господина Буржю, хозяина этой таверны.
– Иначе говоря, ты больше не находишься под мрачной властью господина Каламбредена?
– Боже упаси!
Он проскользнул в каморку, подошел к ней своими легкими шагами и, обняв за талию, поцеловал в губы.
– Ну что же, сударь, похоже, вы совершенно оправились! – едва переводя дыхание, проговорила Анжелика.
– Еще бы! Я уже давно ищу тебя по всему Парижу, Маркиза Ангелов!
– Тсс! – опасливо оглянувшись, прошептала она.
– Ничего не бойся. Стражников в зале нет. Я не видел ни одного, хотя знаю их всех, уж поверь. Ну что же, малышка-нищенка, я вижу, ты неплохо устроилась. По барже с сеном не скучаешь? Это надо же, так вот расстанешься со слабенькой девушкой, похожей на блеклый, покрытый пылью цветок, а потом встречаешь упитанную кумушку с завидным положением… И все-таки это ты. Твои губы по-прежнему прекрасны, но теперь они источают вишневую сладость, а не горечь слез. Иди ко мне…
– Мне некогда, – сказала Анжелика, отталкивая тянущиеся к ее лицу руки.
– Две секунды счастья сохраняют два года жизни. К тому же, знаешь, я все еще голоден.
– Может быть, вы хотите блинов и варенья?
– Нет, я хочу тебя. Мне недостаточно видеть и касаться тебя. Я хочу твоих вишневых губ, твоих персиковых щечек. Ты вся стала такая аппетитная! О чем еще может мечтать изголодавшийся поэт? У тебя нежное тело. Мне хочется укусить тебя. И тебе жарко… Как же это прекрасно! Аромат твоих подмышек вызывает у меня зверский аппетит!