Путь в Версаль (др. перевод), стр. 102
– Прошу прощения, мадам, что потревожил вас, но перед отъездом я счел необходимым вместе с вами проверить все счета кондитерской, хотя Маршандо как управляющий и внушает доверие.
– Вы уезжаете?
– Да, я еду подписать договор в Бургундию, во Франш-Конте, где, как говорят, нынче весной его величество завоевал несколько городов.
Больше часа они с помощью Маршандо изучали книги счетов, проверяли исправность машин в цеху и запасы какао, сахара и пряностей в кладовых. А потом настал момент, когда Одиже встал и вышел, словно ему надо было найти еще какую накладную. Однако через несколько мгновений Анжелика услышала удаляющийся стук копыт и поняла, что Одиже уехал и она его больше не увидит.
Глава XLIII
Она закончила писать письмо своему судовладельцу в Ла-Рошель, посыпала бумагу песком, запечатала конверт и надела маску и накидку. Из битком набитого зала доносились взрывы смеха: проливной дождь выгнал всех посетителей из беседок, где они устроились выпить шоколада.
Сладковатый запах шоколада, смешанный с ароматом жареного миндаля, проникал в маленькую контору, где Анжелика, в черном платье с белым воротничком и белыми манжетами, с гусиным пером в руке, годами корпела над бесчисленными счетами.
По привычке она подошла к входу в зал и оглядела своих клиентов сквозь потайное отверстие в дверной шторе. Когда она станет маркизой дю Плесси-Бельер, и речи не будет о том, чтобы вот так прийти сюда, разве что в компании богатых бездельников, отведать «божественного» шоколада. Да, забавный и пикантный получится реванш.
Большие зеркала в золоченых рамах отражали благопристойное оживление, которое она всегда умела поддерживать в «Испанской Карлице». Впрочем, это не составляло особого труда, ибо шоколад – такой напиток, который располагает скорее к приятной беседе, чем к грубой ссоре.
Совсем близко от дверной шторы, за которой притаилась Анжелика, перед дымящейся чашкой шоколада сидел человек и меланхолично грыз фисташки. Взглянув на него пару раз, она подумала, что где-то его видела, а после третьего взгляда у нее возникло подозрение, что этот расфуфыренный господин – не кто иной, как искусно переодетый и загримированный полицейский Дегре. Ее охватила чистая, детская радость. Ледяное презрение ее будущего мужа, упреки Одиже, любопытство друзей… На этом фоне Дегре был единственным, с кем Анжелика могла разговаривать, не следя за каждым своим словом и не ломая комедии.
Она вышла из-за шторы и подошла к нему.
– Сдается мне, вас покинули, мэтр Дегре, – тихо сказала она. – Могу ли я – о, весьма скромно! – занять место той жестокой, что не явилась?
Он поднял глаза и узнал ее:
– Нет ничего приятней для меня, чем посидеть с хозяйкой этого волшебного заведения.
Она, смеясь, уселась рядом и сделала одному из негритят знак принести чашку шоколада и вафель.
– Кого вы ловите на моей территории, Дегре? Опять какого-то ядовитого памфлетиста?
– Нет, на этот раз его женский эквивалент – отравительницу.
– Ха! Как это банально! Лично я была когда-то знакома с отравительницами, – брякнула Анжелика, подумав о мадам де Бренвилье.
– Я знаю. Однако лучшее, что вы можете предпринять, – это забыть, что вы были с ними знакомы.
Он сказал это без тени улыбки, и она осеклась и молча кивнула.
– Когда мне понадобятся сведения, я вас расспрошу, – заметил Дегре с иронией. – Думаю, вы мне их доверите добровольно.
Анжелика пригубила обжигающий напиток, который принес негритенок Том.
– Что вы думаете о шоколаде, господин Дегре?
– Сущая мука! Однако, когда ведешь расследование, надо быть готовым к любым испытаниям. Должен сознаться, за всю мою карьеру мне приходилось бывать и в более мрачных заведениях, чем эта кондитерская. А здесь просто шикарно…
Анжелика была убеждена, что Дегре в курсе ее планов в отношении Филиппа. Поскольку она никогда ему об этом не говорила, то сочла неловким касаться этой темы.
Но случай помог ей, потому что в кондитерскую, вместе с веселой компанией кавалеров и дам, вошел Филипп собственной персоной. Анжелика была в маске и сидела в дальнем от входа углу, а потому не рисковала быть узнанной.
Указав Дегре на Филиппа, она сказала:
– Видите вон того молодого человека в ярко-голубом атласном камзоле? Так вот, я выхожу за него замуж.
Дегре изобразил удивление:
– А!.. Не тот ли это кузен, который был в тот вечер в таверне «Красная Маска»?
– Тот самый, – подтвердила Анжелика и вызывающе вздернула подбородок. – И что вы об этом думаете?
– О чем? О свадьбе или о кузене?
– И о том и о другом.
– Замужество – вещь деликатная, и я оставляю вашему духовнику право беседовать об этом с вами, дитя мое, – наставительно произнес Дегре. – Что же до кузена, то должен с сожалением констатировать, что это не ваш тип мужчины.
– Как это не мой? Ведь он так красив!
– Несомненно. Но красота – это то, что меньше всего привлекает вас в мужчинах. Вы цените в них отнюдь не те качества, что сближают их с женщинами, а как раз противоположные: их ум, их взгляд на вещи, не всегда правильный, но для вас новый, и, наконец, – загадку мужской натуры. Да, мадам, вы таковы. И не надо так изумленно смотреть на меня из-под маски. Могу еще добавить: чем больше мужчина отдаляется от общего «стада», тем больше шансов, что вы признаете его главенство. Именно поэтому вам нравятся оригиналы, отверженные, мятежники… И поэтому же все ваши любовные истории плохо кончались. Мужчине достаточно вас развлечь или рассмешить – и вы готовы идти за ним на край света. А если он к тому же достаточно крепок и умел, чтобы удовлетворить потребности вашего изысканного тела, то вы вообще все ему прощаете. Этот парень не дурак, но в нем нет души. Если он вас любит, то вы рискуете умереть от скуки в его обществе.
– Он меня не любит.
– Тем лучше. Тогда вы сможете попробовать влюбить его в себя, ну чтобы развлечься. Бьюсь об заклад, что в физической любви он не деликатнее простого мужика. Мне как-то говорили, что он принимал участие в бесчинствах банды Месье, брата короля.
– Мне не нравится, когда так говорят о Филиппе, – сказала Анжелика, помрачнев. – О Дегре, мне стыдно задавать вам такие вопросы, но я спрошу: мужчины такого типа… они… могут иметь детей?
– Это зависит от того, о каком типе мужчин идет речь, наивная вы моя! – засмеялся Дегре. – По-моему, этот парень скроен как раз для того, чтобы сделать любую женщину счастливой и наплодить кучу детишек. Но у него нет сердца. Когда он умрет, его сердце не станет холоднее, чем сейчас. Ба! Я вижу, вы желаете вкусить красоты. Пожалуйста! Ешьте, вонзайте в нее свои прекрасные зубки, а главное – ни о чем не жалейте! А я вас покидаю. – Он встал и поцеловал ей руку. – Моя отравительница не явилась. Я огорчен. Благодарю вас за прекрасную компанию.
И он направился к выходу, лавируя между столиками. У Анжелики ком подступил к горлу от ощущения тоски и муки, внезапно охватившего ее.
«А я вас покидаю», – сказал Дегре.
И вдруг до нее дошло, что в том мире, куда она вот-вот войдет, в Версале, в Сен-Жермен, в Лувре, она уже никогда не встретит полицейского по имени Дегре и его собаку Сорбонну. Они отдалятся, сольются с толпой слуг, торговцев, цветочниц – всего простого люда, который крутится в вечном хороводе вокруг вельмож и которого те просто не желают замечать.
Анжелика вскочила с места и ринулась к двери вслед за Дегре. Она сразу его увидела: он шел по темнеющей аллее сада, а за ним двигался белый силуэт Сорбонны.
Анжелика пустилась бегом:
– Дегре!
Он остановился и пошел ей навстречу. Анжелика втолкнула его в полумрак беседки и обвила руками его шею:
– Обнимите меня, Дегре.
Он вздрогнул:
– Да что это на вас нашло? У вас что, появился еще один памфлетист, которого надо спасать?
– Нет… но я…
Она не знала, как рассказать ему о той панике, которая охватила ее при мысли о том, что она его никогда не увидит. В замешательстве она ласково потерлась щекой о плечо Дегре: