Возрождение, стр. 79

– Думай что хочешь и молись о чем угодно. Может, тебе повезет больше, чем мне… хотя я в этом сильно сомневаюсь.

Он открыл дверь, и я проследовал за ним в комнату, где умерла Мэри Фэй.

XIII. Возрождение Мэри Фэй

В камере смерти Мэри Фэй имелось большое окно, выходившее на восточную сторону, но буря уже набрала полную силу, и в него была видна только серебряная завеса дождя. Хотя здесь горела настольная лампа, комната напоминала гнездо теней. Левым плечом я натолкнулся на конторку, о которой говорил Джейкобс, но о револьвере в верхнем ящике даже не вспомнил. Все мое внимание было приковано к неподвижной фигуре на больничной койке. Ничто не преграждало взгляд – все мониторы уже отключили, а капельницу переставили в угол.

Мэри Фэй была красива. Смерть стерла все признаки болезни, поразившей мозг, и теперь лицо с матовой кожей, которую оттеняла копна пышных темно-каштановых волос, казалось безупречной камеей. Веки с густыми ресницами были сомкнуты. Губы слегка приоткрыты. Простыня натянута до плеч. Сложенные руки покоились на высокой груди. Мне вдруг вспомнились обрывки стихотворения, которое мы проходили на литературе в выпускном классе: …Но классический лик твой, с загадкою грез, с красотой гиацинтовых нежных волос… Ты как статуя в нише окна предо мной… [30]

Дженни Ноултон стояла возле теперь уже бесполезного аппарата искусственной вентиляции легких и нервно стискивала руки.

Сверкнувшая молния на мгновение высветила железный шест, водруженный на «Крыше неба» бог знает когда, провоцировавший бури показать себя во всей красе.

Джейкобс протянул мне шкатулку.

– Помоги мне, Джейми. Мы должны торопиться. Возьми ее и открой. Я сделаю все остальное.

– Не надо, – попросила Дженни из своего угла. – Бога ради, пусть она покоится с миром.

Джейкобс, возможно, даже не слышал ее из-за бушевавшего за окном ливня и рева ветра. Я слышал, но предпочел промолчать. Вот так мы зачастую и навлекаем на себя собственную погибель, не внемля голосу, призывающему нас остановиться. Остановиться, пока не стало поздно.

Я открыл шкатулку. В ней не было ни стержней, ни пульта управления. Там лежала металлическая лента, узкая, как ремешок на выходных туфлях молоденькой девушки. Джейкобс осторожно – и даже благоговейно – достал ее и развернул. При следующей вспышке молнии, которой вновь предшествовал знакомый слабый щелчок, по ленте пробежало зеленоватое сияние, отчего она стала похожа не на мертвый металл, а на нечто другое. Возможно, змею.

– Мисс Ноултон, поднимите ей голову, – распорядился Джейкобс.

Дженни так отчаянно замотала головой, что ее волосы разлетелись в стороны.

Он вздохнул:

– Джейми, сделай это.

Я подошел к кровати, двигаясь будто во сне. Я вспомнил о Патриции Фармингдейл, сыплющей себе соль в глаза. И Эмиле Кляйне, запихивающем в рот землю. И Хью Йейтсе, видящем вместо верующих в палатке возрождения пастора Дэнни огромных муравьев. Каждое исцеление имеет свою цену, подумал я.

Снова раздался щелчок, сменившийся вспышкой молнии. Гром ревел, сотрясая дом. Прикроватная лампа погасла. На мгновение комната погрузилась во мрак, и тут же включился генератор.

– Быстрее! – почти простонал Джейкобс. На его ладонях появились ожоги. Но ленту он не выпустил. Это был его последний проводник, его канал связи с potestas magnum universum, и я понял (в чем не сомневаюсь до сих пор), что даже смерть от удара током не заставила бы его бросить эту ленту. – Быстрее, пока молния не ударила в столб!

Я поднял голову Мэри Фэй. Ее каштановые волосы отхлынули на подушку, открыв идеальное (и совершенно неподвижное) лицо. Чарли стоял рядом со мной, нагнувшись, и я слышал его неровное, возбужденное дыхание. У него изо рта пахло старостью и болезнями. Я подумал, что он вполне мог подождать несколько месяцев и лично увидеть, что скрывается за дверью. Но он, конечно, хотел не этого. В основе каждой религии лежит священная тайна, которая поддерживает веру и преданность, вплоть до мученичества. Хотел ли он знать, что лежит за порогом смерти? Да. Но еще больше ему хотелось – и в этом у меня нет никаких сомнений – уничтожить эту тайну. Вытащить ее на свет божий и всем показать: Вот она! Вот ради чего совершались все ваши Крестовые походы и убийства во имя Господа! Оно того стоило?

– Ее волосы… Помоги убрать волосы. – Он со злостью повернулся к женщине, съежившейся в углу. – Черт возьми, я же велел их состричь!

Дженни ничего не ответила.

Я убрал волосы со лба Мэри Фэй. Они были мягкими и тяжелыми, как рулон шелка, и я понял, почему Дженни их не состригла. У нее не поднялась рука.

Джейкобс положил тонкую полоску металла на лоб Мэри Фэй и плотно прижал к впадинам на висках.

– Хорошо, – сказал он и выпрямился. Я осторожно вернул голову покойной на подушку, и при виде сомкнутых темных ресниц мне вдруг пришла в голову обнадеживающая мысль. У Джейкобса ничего не выйдет. Исцелять – это одно, а возродить к жизни женщину, умершую пятнадцать минут (нет, теперь уже почти полчаса) назад – совсем другое. Это просто невозможно. И если удар молнии с напряжением в миллионы вольт действительно окажет какое-то действие – заставит пальцы дернуться или голову повернуться, – то это будет то же самое, что дерганье лапки мертвой лягушки, когда к ней подключают батарейку. На что он рассчитывает? Даже если бы ее мозг был совершенно здоров, теперь он уже разлагается. Смерть мозга нельзя повернуть вспять – это знал даже я.

Я отступил назад.

– Что теперь, Чарли?

– Ждем, – ответил он. – Теперь уже скоро.

Секунд через тридцать прикроватная лампа погасла во второй раз – и больше не зажглась. Я уже не различал гудения генератора за ревом ветра. Закрепив на лбу Мэри Фэй металлическую ленту, Джейкобс словно потерял к мертвой женщине всякий интерес. Он смотрел в окно, заложив руки за спину, как капитан корабля на мостике. Железную мачту скрыла стена дождя, но когда в нее ударит молния, мы ее увидим. Если ударит. До сих пор этого не произошло. Возможно, Бог все-таки существовал и теперь выступил против Чарлза Джейкобса.

– А где пульт управления? – поинтересовался я. – Как все это связано с мачтой снаружи?

Он посмотрел на меня как на полного идиота.

– Нет никакого способа контролировать силу, лежащую в основе молнии. Она испепелит в золу даже титановую оболочку. Что касается связи… Это ты, Джейми. Неужели ты еще не догадался, зачем ты здесь? Неужели думаешь, что понадобился мне, чтобы готовить еду?

Когда он это произнес, я удивился, почему не понимал этого раньше. Почему так долго не замечал очевидного.

Тайное электричество постоянно оставалось во мне и во всех, кого исцелил пастор Дэнни. Иногда оно спало, как болезнь, которая так долго скрывалась в мозгу Мэри Фэй. Иногда просыпалось, заставляя есть землю, сыпать соль в глаза или вешаться на брюках. Чтобы открыть эту маленькую дверь, требовались два ключа. Мэри Фэй была одним. Я – другим.

– Чарли, ты должен остановиться.

– Остановиться? Ты спятил?

Нет, подумал я, это ты спятил. А я прозрел.

Я только надеялся, что еще не слишком поздно.

– Что-то ждет по ту сторону двери. Астрид назвала это Царицей. Вряд ли тебе хочется ее увидеть, а мне и подавно.

Я наклонился, чтобы снять со лба Мэри Фэй металлическую ленту. Джейкобс обхватил меня обеими руками и оттащил назад. Руки его были худыми и костлявыми, и я должен был бы без труда освободиться от их объятий, однако не смог. Во всяком случае, сразу. Одержимость придавала ему силы.

Пока мы боролись в мрачной, заполненной тенями комнате, ветер внезапно стих. Дождь ослабел. В окно я увидел мачту и потоки воды, струившиеся по морщинам выпуклого гранитного лба «Крыши неба».

Слава Богу, подумал я. Буря проходит.