Одесса — мама, стр. 13

Соня. Беня Крик — Король! Ему нужна королева! А кто королева в Одессе?

Она обвела взглядом с превеликим трудом поднимающихся с пола драчунов, затем посмотрела прямо в глаза Бене, и он улыбнулся ей в ответ. И тогда Соня ударила по струнам гитары и запела. Залихватски, горячо и упоенно.

Соня:

Беня. Зачем ты пришла сюда., Соня? Здесь не место для приличной еврейской девушки.

Соня. Я люблю тебя, Король.

На глазах ее выступили слезы.

Соня. Я люблю тебя, Беня.

Лицо Короля приняло строгое выражение.

Беня. Соня, это не разговор. Я уважаю вас как специалиста в нашей профессии. Я выдам вас замуж за хорошего человека и я дам за вами хорошее приданое. Как говорится, от лица службы. И когда у вас родится сын, я приду на обряд обрезания и тоже не с пустыми руками. Но сейчас, Соня, покиньте этот дом. Это может повредить вашей репутации, и у меня возникнут проблемы с вашим замужеством. Идите, Соня. Не нарушайте моего покоя.

Уронив гитару, с низко опущенной головой, Соня направилась к выходу, пробираясь среди обломков мебели. И тогда, словно дождавшись ее ухода, с лестницы скатилась ватага полуодетых девиц, рыжеголовых, черноволосых и абсолютных блондинок, худых и полных, с накрашенными щеками и кроваво-красными губами. Хохоча и взвизгивая, они расположились по всему буфету, и когда мадам Козак поставила граммофон, начался дикий танец под громкую хриплую музыку канкана. Беня пляшет, окруженный дюжиной девиц, некоторые взобрались на бильярдный стол и запрыгали по зеле— ному сукну, вскидывая стройные ноги в черных чулках так высоко, что юбки накрывали их с головой.

43. Экстерьер.

Лодка в море.

(День)

В море, далеко от высоких обрывов тающего в мираже берега, легкая волна мягко колышет большую лодку. Мускулистые матросы в полосатых тельняшках положили весла и отдыхают, закинув за борт удочки. Соня, нарядно одетая, с белой собачкой у ног, перебирает струны гитары. Беня в легком белом костюме спортивного покроя восседает в мягком кресле на самом носу лодки, и один из его людей держит над головой Короля раскрытый зонт. Посреди лодки на белой скатерти сервирован стол с медным, исходящим паром, самоваром, всяческого рода деликатесами на фарфоровых тарелках. Горящий примус накалил большую сковороду, на которой шипит в масле свежевыловленная рыба.

Перед Беней со склоненными головами стоят два разбойничьего вида парня.

Беня. В чем проблема? Вы, два битюга, ограбили старую женщину и все что вы смогли взять — то простое колечко. Теперь вы хотите знать, как разделить добычу, потому что вас, босяков, двое, а кольцо одно. Я вас правильно понял?

Бандиты(в один голос). Король, ты решишь справедливо. Твое слово для нас — закон.

Беня. Я не царь Соломон Мудрый. Я всего лишь Король, и это не титул. Это кличка, которую я заслужил честным трудом вот этими самыми руками. Я не дам вам ответа. Я задам вам вопрос. С кого вы сняли это кольцо?

Бандиты(в один голос). С тети Песи.

Беня. С тети Песи, куриной торговки с Сенного базара? С несчастной вдовы, у которой нет ничего, кроме этого колечка? Мои волосы встают дыбом от гнева, а лицо пылает от стыда. Мои глаза не хотят вас больше видеть.

Бандиты(в один голос). Но ты не сказал нам, кому достанется кольцо.

Беня. По совести, вам должно достаться не кольцо, а намыленная петля. Но я сегодня в добром духе и на отдыхе. Правда, Соня?

Соня. Абсолютная правда, Король. Беня. Так вот, кольцо вы вернете тете Песе и на коленях попросите у нее прощения, а потом, если она простит, передайте ей мои слова: пусть плюнет вам в оба ваших бесстыжих глаза. Я проверю потом.

Лохматый детина, державший над Беней зонт, прошепелявил через сломанные зубы.

Лохматый. Кажется мне, мосье Цудечкес приближается к нам.

Беня перестал полировать ногти и прищурился на море. Маленькая лодочка на веслах приближалась к ним, и тогда встал и замахал соломенной шляпой Цудечкес.

Беня. Какие новости, Цудечкес? По вашему виду можно понять, что Тартаковский принял вас не совсем вежливо.

Цудечкес кивнул лысой головой в ответ. Беня. Странно. Я написал этому человеку письмо; что было в этом письме, Цудечкес?

Цудечкес достал из нагрудного кармана листок и зачитал.

Начальник таможни. Многоуважаемый мосье Тартаковский! Не откажите в любезности положить ровно пятьдесят тысяч рублей под бочку из-под дождевой воды в субботу утречком, когда не жарко и это вашему драгоценному здоровьичку не причинит неудобств. Если же вы откажетесь, как это уже проделалось в прошлый раз, то вас ожидает большое удивление в вашей семейной жизни. С уважением. Искренне ваш, Бенцион Крик.

Беня вопросительно оглядел свою команду. Голоса. Хорошее письмо. Дай Бог каждому такое письмо получить.

Беня. Я полагаю, даже ребенку понятно такое вежливое обращение. Человека к человеку. Но мосье Тартаковский — не человек. Он — банкир. И этим все сказано. Каков же ответ этого кровососа, эксплуататора трудящегося народа? Читайте, Цудечкес! Пусть люди слышат это своими собственными ушами.

Цудечкес смутился.

Начальник таможни. Стоит ли, Король? Это не письмо, а паскудство. Самому себе смертный приговор.

Беня. Именно поэтому читайте. Я хочу, чтоб мои люди знали, если я пролью кровь, значит, меня довели. Читайте, Цудечкес.

Цудечкес порылся в кармане и развернул сложенную вчетверо записку.

Начальник таможни. Беня! (Комментирует с ужимками.) Какая фамильярность! Можно подумать, что вы с этим паразитом вместе свиней пасли. Ха! (Читает с начала.) Беня! Если б ты был идиотом, я бы написал тебе, как пишут идиоту.

Голоса. Хватит! Все ясно! Дальше не читай!

Беня. Народ всегда прав. Зачем засорять себе уши? Я не уважаю людей, которым Бог и родители не дали приличных манер. Вы свидетели — я не люблю кровопролития. Мне становится нехорошо при виде крови. Убить человека — последнее дело. Есть только один тип двуногих, кто не заслуживает права дышать с нами одним воздухом. Не может им быть места на земле. Не только в Одессе, но даже на Мадагаскаре, где смеются редко, только на похоронах.

Ах, мосье Тартаковский. Почему ваша мама произвела вас на свет без чувства юмора и не научила пристойным манерам?

44. Экстерьер.

Контора Тартаковского.

(День)

Красный автомобиль «Даймлер-Бенц», неистово гудя большой, как клизма, резиновой грушей клаксона, выскочил из-за угла, пугая извозчиков, и застыл перед изысканной виллой под тенью развесистых акаций. На фронтоне виллы — тройная вывеска на русском, английском и немецком языках «Господин Тарковский. Ассоциация кредита».

Автомобиль остановился, но мотор продолжает работать: никелированная выхлопная труба выплевывает кольца дыма под рокот двигателя.

Беня выскочил на тротуар, расфранченный, как никогда прежде. На нем — шоколадного цвета пиджак, брюки отливают слоновой костью. И еще малиновые ботинки. В зубах — потухшая сигара.

Он остановился на мраморных ступенях перед массивной дубовой дверью. У двери висит черная коробочка мезузы, где закупорены кожаные свитки с изречениями из Священного Писания, и Беня, соблюдая еврейские традиции, поцеловал мезузу, приложив сначала два пальца к губам, а потом, уважительно, — к мезузе.

Беня нажал на дверную ручку, она не поддалась. Тогда он выхватил револьвер и оглушительно выстрелил в замочную скважину. Дверь со скрипом отворилась. И туда вломились сначала четыре его помощника, а затем и он вошел спокойной уверенной походкой.