Черная Пасть, стр. 35

Но какое же могло быть сейчас решительное действие, когда обожаемая Нина спала на кособокой, провисшей почти до пола раскладушке, и даже не шевелилась в тесной брезентовой зыбке, а он с преглупым видом караулил телефон, и в угаре чувств даже не подумав о простой вещи: при всей своей рыцарской отваге и жертвенности все равно ему не удастся упредить телефонного звонка, который, наверняка, "разбудит сон красавицы младой", и тут ничего не сможет поделать сам начальник производственного отдела... Сергей поймет это после, тогда и раскается в любовных увлечениях. Но это когда еще будет, а пока он ревностно и с вожделением нес свой тяжелый рыцарский крест и был далек от хитростного суемудрия...

Чуть шевельнулась газета на груди у Нины, и она стала дышать тише и чаще. Сергей тоже притих, приноравливаясь вздохами к ее дыханию, но ему как назло страшно хотелось прокашляться, свербело в носу, того и гляди расчихаешься. А что если на минуту покинуть караул, отлучиться с поста и как следует откашляться за углом тонкостенного коттеджа? Телефон будет умницей, не раззвонится, не подведет. Вставая со скамьи, Сергей надавил ногой на рассохшиеся половицы. Стоял непрерывный машинный гул, и земля сотрясалась вместе с шиферным теремом, можно было двигаться без особых предосторожностей, но Сергею показалось, что скрип половицы заглушил рычание огнедышащей печи за стеной. "Фу, медведь неуклюжий!" - только успел он мысленно выругать себя, как пожелтевшая на солнце и ставшая почти негнущейся, полуистлевшая газета с шумом упала на пол с раскладушки и над пригнувшимся, крадущимся Сергеем во весь рост встала вовсе не заспанная, свежая и румяная Нина,

- Бежать собрался, Брагин? - спросила она лукаво, потягиваясь и оглаживая платье на боках и бедрах. - Мало того, что все утр о сопел над самым ухом, теперь решил смотать удочки и уйти от прямого разговора.

- Доброе утро, Нина... Алексеевна! - выгадывая время на размышление, медленно и церемонно проговорил Сергей. Он поражался столь быстрому преображению поднявшейся с раскладушки Нины ... - Как спалось?

- Никак. Ночью с печью возились, а под утро, только прилегла, поклонник нагрянул с менестрелями, утренней серенадой и вздохами... До песен, правда, дело не дошло, но охрана внушительная оказалась. Почетный караул! Шевельнуться было страшно.

- Да, я посматривал, как бы чего!..

- Понимаю, пожара боялся и в караул встал, Брагин?- слова Нины вроде бы и не походили на насмешку, но слушать их было обидно. - О, была опасность! Слава богу, в пожарный инвентарь не входит колчан со стрелами, а то могло бы вспыхнуть от тебя пламя. Я заметила из-под газеты...

- С той стороны, правда, могло показаться, будто я подстерегал. Но поверьте, Нина Алексеевна, зашел я в эту комнату совершенно случайно, - в длинных оправданиях всегда таится подвох или, по крайности, несуразица, и поэтому, зайдя так далеко в поисках причины, за которой можно было бы укрыться, Сергей еще больше усложнял разговор. - А если сказать точнее, Нина, то я ждал звонка! Могли сюда позвонить.

- Напрасно ждал, Брагин. Телефон не работает.

- Не может быть! - изумление Сергея было настолько искренним и впечатляющим, что Нина улыбнулась и этим окончательно взяла верх над утренним визитером.

- Чего ж я караулил? Выходит, зря боялся.

- Нет, Сережа, пожалуй, это я зря боялась, когда заметила, твой тигриный рывок к раскладушке. - Нина говорила тихо, глядя в окно на сизый, дымящийся ладан озерного, чистого утра.

- Да-да, я за мухой погнался. А так... ничего. Старался не нарушать, - через другое окно было видно, как всплывало из-за бархана красное и плоское солнце без своего нарядного оперения, похожее на печную заслонку, огромную и ужасающе близкую: накатит - испепелит. Взглянув в створку полуоткрытого окна, Сергей увидел отраженное в стекле грустное и задумчивое лицо Нины. И она уловила его отражение. Взгляды их встретились. - Потом... мне было с тобой хорошо, Нина. Ты и не подозреваешь, какая это была минута!..

- Откуда ты взял, а вдруг - подозреваю? - спокойно, с тем же грустным взглядом отозвалась Нина.

- И ты бы меня... прогнала? Осудила? Стала бы ненавидеть... Сочла бы за позор?..

Покрасневшая Нина отвела глаза от изображения Брагина в окне, взглянула на него, растерянного и до крайности возбужденного. Легонько, нежно и любовно, почти не касаясь, провела рукой по его щеке.

- Не знаю, Сережа...

Дернувшись всем телом, Сергей поймал ее теплую, загоревшую руку, прижал к губам, уткнулся в мягкую, нежную ладонь лицом и начал жадно, безрассудно целовать.

- Нина, подожди! Побудем... Не ругай! - он поцеловал руку около локтя, потом ткнулся в плечо. Рывком привлек Нину к себе, и до боли в губах, задыхаясь, припал к ее полуоткрытому рту... - Пусть так и будет, Нина! Люблю. Слышишь? - Сергей прижимался всем телом и судорожно шарил руками, мешая слова с поцелуями, и - приневолил ее в уголок. - Скажи, Нина, что надо... Скажи... навсегда будем вместе!

Вздумай Нина вырываться, пожалуй, ни за что не высвободилась бы из его безумных объятий: но она, вдруг прижавшись изо всех сил к нему, шепнула жарко и покорно:

- Ладно, Сережа...

- Что... что ладно? - засуетился Сергей и отвел от себя пылающее, с влажными припухшими губами Нинино лицо. - Ты сказала?..

- Ладно себя зря травить, - Нина выскользнула из его дрожащих рук, пятерней поправила ему волосы на голове, зажмурилась и словно отгоняя от себя какое-то сладкое, но запретное видение, тряхнула шапкой темно-каштановых волос. - Прошло. Все... Нельзя так, Сережа.

- Почему же прошло? - будто в тумане бродил по комнате и шарил что-то руками Сергей. - Мы можем сейчас и уехать, Ниночка! Возьмем и уедем, или просто уйдем. Нам надо сейчас быть вдвоем. Надо!..

- Все прошло, Сергей Денисович! Успокойся. Какой ты, Сережка, бешеный! - с огромным напряжением воли Нина отстранила Сергея, подошла к полуприкрытому окну и, будто умываясь, обжала лицо. - Прошла. Никогда не вернется та минута, когда ты, Сережа, мух отгонял...- Нина вдруг засмеялась каким-то чужим, надрывным голосом, и распахнула окно. - Уже утро. Входи, новый день!

- Подожди, Нина, можно все вернуть!..

- Подойди к окошку, освежись.

Зазвонил телефон. Непонимающе переглянувшись, с трудом возвращаясь к действительности, они подошли к железному ящику со звонком. У Сергея был жалкий, потерянный вид; ушла та минута, которая могла их навсегда соединить.

- Звонят, Гулька! - послышалось через коридор из лаборатории.

В комнату вбежала босоногая девушка в распахнутом халатике, с пробиркой в руке. Не раздумывая, она взяла телефонную трубку, дунула два раза и только после этого взглянула на Сергея и Нину. Гуля очень смутилась и начала запахивать халат.

- Алло, исправный! Нина Алексеевна, кажется, из больницы.

Положив осторожно трубку на тумбочку, практикантка-студентка техникума Гюльнара Байнаева на цыпочках удалилась, но за порогом не выдержала и оглянулась, не понимая, почему молчат всегда такие разговорчивые и приветливые инженеры. Гуля притворила дверь, подождала и еще поднажала плечом на дверное полотно, чтоб было поплотней. Смолкли ее шаги, а телефонная трубка все лежала и потрескивала на тумбочке. Несколько раз из нее вырывались пчелками неразборчивые, пискливые слова, но Нина не решалась прикоснуться к трубке. Послышался раздраженный, повелевающий гудок, потом треск сухого валежника, но только Нина подняла трубку, как все шумы снялись: в телефонной чашке переливалось волнистое журчание расстояний.

- Слушаю... говорю!.. - заторопилась Нина, сжимая трубку обеими руками и глядя на Сергея таким испепеляющим взглядом, как будто ему предстояло расплачиваться за любой исход этого разговора. - Это я, Анна Петровна, слышу! Почему плачете? Если что, то лучше молчите. Ничего не надо...

Куда там молчать! Трубка вдруг обрела такую скорострельность, что грозила докрасна раскалиться или вдребезги разлететься. Слов нельзя разобрать, но смысл был понятен. Анна Петровна кричала не без причины. Мурадику лучше. И были слезы радости: он уже встает. Рвется опять к морю. Все время спрашивает про отца, про Нину и еще кого-то звал даже в бреду. Шептал что-то про бакенщика Фалалея Кийко, искал Сергея Денисовича... Этому сообщению Брагин не особенно поверил, но Анна Петровна повторила все слово в слово из приемного покоя больницы. Нине и Сергею показалось, что в трубке шевельнулся слабенький, жалостливый, но не плаксивый голосок Мурада - неуемного и неудачливого покорителя острова Кара-Ада.