Тринадцатая сказка, стр. 94

И я выложила ему всю правду. Пока я рассказывала, мы медленно шли, не разбирая дороги, а когда я закончила, мы стояли перед белой пустотой, в которую, кружась, улетали снежинки.

Неся урну с прахом, Аврелиус приблизился к могиле.

– Мне кажется, это не совсем по правилам, – сказал он. Мне тоже так казалось.

– А как еще мы можем поступить?

– На такой случай правила не предусмотрены, верно?

– Любой другой вариант будет только хуже.

– Тогда начнем.

Его складным ножом мы выкопали ямку над гробом женщины, которую я знала под именем Эммелина. Аврелиус высыпал в ямку пепел из урны, и мы прикрыли его комьями мерзлой земли, которую Аврелиус утрамбовал, налегая всем своим весом. Сверху мы положили венок.

– Когда сойдет снег, никаких следов не останется, – сказал он, отряхивая брюки.

– Аврелиус, это еще не вся ваша история.

И я повела его в другую часть кладбища.

– Теперь вы знаете вашу мать. Но известен и ваш отец. – Я указала на могильную плиту с надписью. – Помните клочок бумаги, который вы мне показывали? Вы смогли разглядеть на нем буквы «А» и «С». Это его имя. И сумка принадлежала ему. В ней обычно носили дичь – отсюда и завалявшееся перо.

Я сделала паузу, дожидаясь, когда Аврелиус переварит эту информацию. Его можно было понять: уж слишком много всего сразу на него свалилось. Когда он кивнул, я продолжила:

– Он был добрым человеком. В этом вы с ним очень похожи.

Аврелиус ошеломленно смотрел на могилу. Еще одна новость. И еще одна утрата.

– Он тоже мертв, как я вижу.

– Но и это еще не все, – сказала я тихо.

Он взглянул на меня с ужасом: неужели счет его потерям не закончен?

Я взяла его за руку. Я улыбнулась.

– Много лет спустя после вашего рождения Амброс женился. У него был еще один ребенок.

Я дала ему несколько секунд. Уяснив наконец, о чем идет речь, он воспрянул к жизни.

– Так, значит, у меня есть… А она… он… она…

– Да, у тебя есть сестра!

По его лицу начала расползаться улыбка. Я пошла дальше.

– И у нее есть дети. Мальчик и девочка.

– Племянница! Племянник!

Я взяла его за руки, чтобы остановить их дрожь.

– Семья, Аврелиус. Ваша семья. И вы их уже знаете. Они вас ждут прямо сейчас.

Я с трудом поспевала за ним, когда он покинул кладбище и двинулся к выходу из усадьбы. Он ни разу не оглянулся и замедлил шаг только в воротах, когда я его окликнула:

– Аврелиус! Я чуть не забыла вручить вам это.

Все еще пребывая в эйфории, он взял у меня белый конверт, вскрыл его, извлек на свет поздравительную открытку и взглянул на меня вопрошающе:

– Что? В самом деле?

– В самом деле.

– Именно сегодня?

– Сегодня!

И тут на меня что-то нашло. Я сделала то, чего никогда не делала прежде и чего никто не мог от меня ожидать. Я разинула рот и завопила во весь голос:

– С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!

Я, должно быть, слегка свихнулась, а опомнившись, почувствовала себя очень неловко. Впрочем, Аврелиусу не было до этого дела. Он стоял неподвижно, закрыв глаза и подняв лицо к небу. И все счастье этого мира нисходило на него с вышины вместе с падающим снегом.

В садике перед домом Карен мы увидели множество следов на снегу, маленьких и еще меньше. Следы шли попарно большими кругами: похоже, здесь недавно играли в пятнашки. Самих детей видно не было, но, приближаясь к дому, мы услышали их голоса под ветвями тисового дерева.

– Давай сыграем в Белоснежку.

– Фу, это девчоночья история.

– А ты какую хочешь?

– Ту, что про ракеты.

– Я не хочу быть ракетой. Лучше в корабли.

– Корабли были вчера.

Услышав наши шаги, они выглянули из своего укрытия. В капюшонах, скрывающих волосы, было почти невозможно отличить брата от сестры.

– Сюда идет пирожник!

Карен вышла из дому и направилась через лужайку навстречу нам.

– Сказать вам, кто это? – обратилась она к детям, улыбкой поприветствовав Аврелиуса. – Это ваш родной дядя.

Аврелиус переводил взгляд с Карен на детей и обратно, не в силах охватить им всех одновременно и не зная, на ком этот взгляд задержать. Слов он не находил, но, когда Карен протянула ему руку, сумел ответить пожатием.

– Оно все как-то уж очень… – промямлил он.

– Это верно, – сказала Карен. – Но со временем мы привыкнем, не так ли?

Он кивнул. Дети с любопытством наблюдали за этой сценой.

– Во что вы играете? – спросила их Карен, чтобы разрядить обстановку.

– Сами не знаем, – сказала девочка.

– Еще не решили, – сказал ее брат.

– А ты знаешь какие-нибудь истории? – спросила Эмма Аврелиуса.

– Только одну, – ответил он.

– Всего одну? – изумилась она. – А в ней есть принцессы?

– Нет.

– Динозавры?

– Нет.

– Тайные подземелья?

– Нет.

Дети переглянулись. Похоже, эта история была не так чтобы очень.

– А мы знаем кучу историй, – заявил Том.

– Огромную кучу, – подхватила его сестра. – О принцессах, заколдованных жабах, волшебных замках, феях-крестных…

– Гусеницах, кроликах, слонах…

– О разных зверях.

– Да, о самых разных.

Оба смолкли, продолжая вспоминать великое множество известных им сказочных миров. Аврелиус смотрел на них, как на какое-то чудо.

Наконец дети вернулись к реальности.

– Мы знаем миллионы историй, – подытожил мальчик.

– Хочешь, расскажу тебе одну из них? – спросила девочка своего новоявленного дядю.

Я подумала, что на сегодня с дяди, пожалуй, хватит историй, однако он согласно кивнул.

Девочка выловила из воздуха невидимый предмет и поместила его на раскрытую ладошку правой руки, а затем левой рукой показала, как открывает книгу. Обведя взглядом присутствующих и убедившись, что они готовы слушать, она заглянула в воображаемую книгу и начала:

– Давным-давно жили-были…

Карен, Том и Аврелиус: три пары глаз внимательно следили за рассказчицей. Им будет хорошо вместе.

Незаметно я отделилась от их компании и пошла прочь по единственной улице Анджелфилда.

ТРИНАДЦАТАЯ СКАЗКА

Яне буду публиковать биографию Виды Винтер. Общественность может сколь ей угодно изнывать от жажды сенсаций, но это не моя история, и не мне ее рассказывать. Аделина и Эммелина, пожар и привидение – все это отныне принадлежит Аврелиусу. То же касается могил на кладбище в Анджелфилде и его дня рождения, который он волен отмечать на свой лад. Правда и без того слишком тяжелая вещь, чтобы дополнять ее грузом чужого праздного любопытства. Предоставленные самим себе, они с Карен сумеют перевернуть страницу и заново начать свою историю.

Но годы уходят. Когда-нибудь Аврелиус покинет этот мир; когда-нибудь это случится и с Карен. Двое детей, Том и Эмма, уже гораздо больше удалены во времени от описанных здесь событий и связаны с ними гораздо слабее, чем их дядя. С помощью своей мамы они начали создавать собственные истории: простые, добротные и правдивые. Наступит день, когда Изабелла и Чарли, Аделина и Эммелина, Миссиз и Джон-копун, а также девочка без имени – все они уйдут так далеко в прошлое, что уже не смогут вызывать страх или боль при воспоминании. Они станут всего-навсего давней историей, неспособной причинить вред кому бы то ни было. И когда этот день придет, я – сама к тому времени будучи уже старушкой – передам Тому и Эмме эту рукопись. Они прочтут ее и, если посчитают нужным, опубликуют.

Я очень надеюсь на то, что они доведут дело до публикации. А пока этого не произошло, меня будет неотступно преследовать образ девочки-привидения. Она будет все время блуждать в моих мыслях и снах, ибо сейчас у нее нет другого пристанища, кроме моей памяти. Пристанище более чем скромное, но это все же не забвение. Надеюсь, этого ей хватит, чтобы продержаться до того времени, когда Том и Эмма выпустят ее историю в свет, и тогда ее посмертное существование может оказаться даже более полноценным, чем оно было при ее жизни.