Чижики, стр. 6

— Нет!.. — всколыхнулся вдруг Олин сиреневый бантик, — не съели!

— Съели!

— Не съели! Не хочу!

— А что же, по-твоему, можно ещё с грибами делать?

— Ничего не делать. Просто смотреть!

— Ну, посмотрели, а потом же — съели?

— Не съели! И потом не съели! — расплакалась Олечка, и Лёше приходится согласиться — пусть не едят, ладно. Только не плачь!

— Я теперь сказку! Я! — прыгает Мишук. — Вот: жил-был сторож. И его укусила собака! А сторожина мама плакала!

— Ха-ха-ха! — смеётся Лёша. — Вот так сказочка!

А Олечка опять в слёзы: пусть не кусает. Пусть мама не плачет.

— Нечего наши сказки переделывать, — обижается Лёша, — а если тебе всё не нравится, расскажи сама!

Олечка устраивается поудобнее и начинает рассказывать:

— Жила-была весна… И жила-была дача… И жила-была птичка! И…

— А дача не может жить-быть и весна — тоже! — перебивает Лёша.

Но Олечка задумчиво глядит на него и потом говорит спокойно:

— У тебя — не может. А у меня — может! Нечего наши сказки переделывать!

— Мама, ну ты только послушай, что она болтает! — возмущается Лёша.

Но маме нравится:

— Ведь это сказка, Лёшенька, в сказках всё бывает.

— Ну ладно уж, рассказывай! — соглашается Лёша.

И Олечка продолжает:

— Вот… И жила-была птичка. Солнце на небо выкатилось, птичка из гнёздышка вылетела. На солнышко…

Неторопливо, всерьёз рассказывает Олечка про то, как её птичка летала, клевала зёрнышки, купалась в речке, а потом полетела в гнёздышко и мама спела ей „баю-бай“.

— А тут и сказку кон-чай! Тут и сказку ты кон-чай-ай-ай! — нараспев доканчивает девочка.

— Ха-ха-ха! — до слёз смеётся мама.

— Ха-ха-ха! — заливается Лёша.

— Ха-ха-ха! — ничего не понимая, весело вопит Мишка.

И только Олечка сидит по-прежнему серьёзная и важная. А когда, наконец, все отсмеялись, она говорит Лёше как маленькому:

— Ну вот, теперь ты сам видишь, как жила-была дача. И жила-была весна!

Праздник

Осень стоит долгая, на редкость сухая и солнечная. Лето как будто раздумывает — уходить или порадовать людей ещё немножко теплом. И на всякий случай оставляет на деревьях редкий зелёный лист. А может быть, просто решило отпраздновать вместе со всеми Седьмое ноября?

Завтра — праздник!

Лёша уже привёл в порядок свой уголок и теперь помогает чижикам. Всё в доме кажется особенно нарядным и праздничным.

На свежевымытом полу лежит большой лист белой плотной бумаги. Это стенгазета. Тут уже почти всё написано: и про Мишку, чтобы не шумел, когда мама отдыхает. И про Олечку, что у неё игрушки какие-то недисциплинированные — вечно валяются где попало. И про самого Лёшу, что „чистота — залог здоровья“. Всё это писал сам папа. А разрисовывали газету все понемножку: папа нарисовал большую звезду посередине. Лёша — как все вместе они идут по улице с флажками. Олечка нарисовала крошечный домик и огромное жёлто-красное солнце с длинными лучами. А Мишук — просто смешную рожицу с колючками вместо волос.

Мама наотрез отказалась рисовать, но попросила папу сделать красивую надпись: „Так всегда!“ Под ней мама написала, что Лёша, и Миша, и Оля Светловы — молодцы. Они всегда помогают друг другу и родителям. Ещё мама написала, чтобы так они жили всегда, даже когда станут взрослыми, и чтобы не забывали про других людей, кому тоже бывает трудно.

Лёша вырезывает большой красный флаг из глянцевой бумаги и наклеивает внизу газеты.

— Смотрите, чижики, — зовёт он, — хорошо?

— Хорошо! Хорошо! — кричат чижики.

Лёша придумывает, что бы такое ещё написать на свободном месте, но тут входит папа.

— Ты что так рано? — удивляется мама.

— Соскучился — вот и пришёл! — И папа ни с того ни с сего вдруг обнял и закружил маму.

— И меня! И меня! — запросили чижики.

Папа подбрасывает их к потолку, чижики весело визжат.

— А меня на плечи! Меня на плечи! — И Лёша вскарабкивается на папу.

— Лезь, пока потолок можно рукой достать! Ну, вытягивай руку… Так! — командует папа.

— Серёжа… уж ты… уж ты… — осторожно начинает мама и вдруг сердится: — Да что от тебя слова человеческого не добиться!

Папа опускает Лёшу и вынимает свою самописку.

— Ладно, — говорит он, — перестанем шутить…

Он смотрит на газету:

— Кажется, есть ещё место? Вот так, значит, тут и напишем. — И папа не спеша выводит большие буквы, одну за другой.

— „За… отлич… ное… пове… дение… — читает мама из-за папиного плеча, — и му… же… ство… на… граж…“

Тут мама замолкает и растерянно улыбается.

— Что, что? Да нет… Что за шутки, Серёжа? — недоверчиво спрашивает мама.

— Какие шутки? Ты же видишь, что тут написано — „За отличное поведение и мужество награждается к празднику мама…“

— Квартирой! — сам не зная почему, кричит вдруг во весь голос Лёша и сам пугается: а вдруг — нет?

Но папа спокойно подтверждает: совершенно верно. Награждается наша мама квартирой из трёх комнат со всеми удобствами, в новом-преновом доме! Ура!

— Ура! — во всю мочь подхватывают Лёша и чижики.

Но тут происходит что-то совсем непонятное: мама закрывает руками лицо и плачет.

Мама плачет по-настоящему, даже всхлипывает.

— Ну что ты, Ёлка? Ёлочка наша! — так ласково папа переделывает мамино имя Елена, и ребятам это очень нравится.

Мама вытирает большим папиным платком глаза и смеётся.

— Нет, я просто не могу поверить. Никак не могу поверить, — радостно повторяет она. — Нет, Серёжа, неужели это правда?

И Лёша, и чижики, и папа весёлым хором отвечают:

— Конечно же! Всё это — самая настоящая правда!