Маленькие дикари, стр. 15

Они шли очень тихо, и все-таки вспугнули маленького ястреба. Вслед птице полетели три стрелы, но напрасно.

Ян взглянул на дерево, откуда метнулась птица, и воскликнул:

– Гнездо!

– По-моему, это просто шар из пуха, – возразил Гай.

– Не выдумывай! – сказал Ян. – Мы же с этого дерева согнали ястреба.

Ян лазил лучше всех. Скинув головной убор, куртку и брюки, он стал быстро карабкаться по стволу, не обращая внимания на липкие смоляные капли, выступившие из коры.

Не успел Ян скрыться в нижних густых ветвях, как Гай предложил Сэму подшутить над Маленьким Бобром.

Они набили травой куртку и брюки Яна, надели головной убор вождя на чучело, стрелой пригвоздили его к земле, а сами удрали.

Добравшись до самой верхушки, Ян увидел, что воображаемое гнездо – это всего-навсего нарост, который часто бывает на пихтах. Ян окликнул товарищей, но никто не ответил, и он спустился вниз. Сначала чучело его насмешило, но, разглядев, что куртка его порвана, а стрела сломана, Ян расстроился. Приятелей нигде не было видно. В типи их тоже не оказалось. Посидев немного у костра, он пошел к плотине. Ян не заметил, как в типи прокрались Гай и Сэм. Вернувшись, он увидел, что они роются в его записной книжке и Сэм читает вслух:

Пустельга, пустельга – отважная птичка!

Ты…

В ту же секунду Ян выхватил записную книжку из рук.

– Готов спорить, дальше идет рифма «певичка», – сказал Сэм.

Лицо Яна пылало от стыда и гнева. Он любил сочинять стихи, но всегда скрывал это от других. Случай с храброй пустельгой, который он наблюдал тихим летним вечером, Ян описал в одном из стихотворений.

Гай, который был заодно с Сэмом, заметил безразличным тоном, словно сообщая какую-то всем известную вещь:

– Говорят, сегодня в лесах убили бесстрашного хохлатого индейца?

Но Яну было не до шуток. Он догадался, что виной всему Гай, и, обернувшись к нему, сердито сказал:

– Помолчи, ты!

– Я не тебе говорю, – ухмыльнулся Гай.

Из типи донесся тихий говор и смех. Ян пошел к плотине и принялся замазывать трещины. В типи все стихло, потом оттуда вышел Гай. Приняв театральную позу и обращаясь к дереву над головой Яна, он начал декламировать:

Пустельга, пустельга – отважная птичка!

Ты – чудесная певичка!

Глина была под рукой, и большой комок тут же полетел в насмешника. С громким визгом Гай помчался к типи.

– Тебя встречают цветами! – послышался голос Сэма. – Выйди и прими новые букеты. Ты их заслужил. Сообщи мне, когда начнут вызывать автора.

И снова раздался смех. Ян вконец рассердился. Он схватил толстую дубину и швырнул ее в типи. Сэм, приподняв противоположный край типи, выскользнул наружу. Гай хотел последовать за ним, но Ян настиг его.

– Пусти! Я ничего тебе не сделал! Сэм! Сэ-эм! Помоги! – кричал Гай, пока на него сыпались удары.

– Не мешай мне! – раздался голос Сэма. – Я пишу стихи! Это совершенно особое занятие. А Ян добрый, он тебя только немножко поучит.

Гай вопил и орал во все горло.

– Ты получишь еще, если вздумаешь открыть рот! – сказал Ян, и тут он увидел Сэма с записной книжкой в руках.

Заметив Яна, Сэм откашлялся и начал:

Пустельга, пустельга – отважная…

Но кончить он не успел: Ян кинулся к нему, и мальчики схватились не на шутку. Гай поспешил на помощь к Сэму и несколько раз стукнул Яна.

Ян был худой, но очень ловкий, да к тому же он сильно окреп за время своего пребывания в Сэнгере, а в школе научился приему борьбы, известному, может, со дня сотворения мира, – кидать противника через спину. Ярость придала ему силы, и, как только они схватились, Ян, выждав удобный момент, кинул Сэма вверх ногами на землю.

Никто не заметил в пылу драки, что неподалеку стоял и наблюдал за ними Уильям Рафтен. Он скорее с грустью, чем с гневом следил за битвой. Не потому, что его огорчила ссора мальчиков, – нет, он слишком хорошо знал мальчишескую душу, чтобы придавать этому значение; но он не мог смотреть спокойно, как его большой и сильный сын терпит поражение в равной борьбе с худым и болезненным на вид мальчиком.

Так ничего и не сказав, Рафтен повернулся и ушел.

XV. Примирение

В тот вечер мальчики избегали друг друга. Ян почти ничего не ел и на заботливые расспросы миссис Рафтен отвечал, что ему нездоровится. После ужина все остались сидеть за столом в каком-то дремотном молчании. Ян решил про себя, что Сэм расскажет обо всем отцу, да к тому же приврет, а Гай его поддержит.

Пришел конец веселой жизни в Сэнгере, думал Ян. Он чувствовал себя как преступник, ожидающий приговора. Среди присутствующих только маленькая Минни, сестренка Сэма, которой едва сровнялось три года, веселилась и громко болтала. Как и все дети, она очень любила говорить что-нибудь «по секрету».

Минни играла около Сэма. Он поднял ее и шепнул что-то на ухо. Она слезла с его колен, подошла к Яну, и, когда тот ласково взял девочку на руки, она шепнула ему: «Секрет, никому не говори». Соскользнув на пол, она приложила пальчик к губам.

Что это должно было значить? То ли Сэм подослал ее, или она, как обычно, повторила свою излюбленную игру? Ласка ребенка отогрела сердце Яна, и, прижав девочку к себе, он тихонько сказал: «Нет, Минни, я никому не скажу».

Яну вдруг стало стыдно за свои глупые мысли. Сэм был ему хорошим товарищем. Скорей бы с ним помириться! Но нет, Сэм в пылу ссоры грозился выгнать его. Просить прощения Ян не мог.

Ян сталкивался с мистером Рафтеном несколько раз за вечер, но тот ничего не говорил мальчику. Ян плохо спал и встал рано. Он встретил Рафтена одного, точнее – постарался сделать это. Ему очень хотелось откровенно поговорить с хозяином. Но разговор не состоялся. За завтраком Сэм вел себя как обычно, хотя по-прежнему не смотрел в сторону Яна.

Губа у него распухла, и он объяснил, что дрался накануне с мальчишками.

После завтрака Рафтен сказал:

– Ян, поедешь со мной в школу.

«Вот и конец», – подумал Ян, так как школа была по дороге к станции. Только почему же Рафтен не сказал «на станцию»? Он обычно не путал слова… Да и не было сказано, чтобы Ян захватил с собой вещи. Да их и некуда было класть в легкой коляске.

Рафтен правил молча. Через некоторое время он наконец спросил:

– Послушай, Ян, кем тебя хочет сделать отец?

– Художником, – ответил Ян, никак не понимая, какое это имеет отношение к его отъезду.

– Разве художнику нужно образование?

– Конечно! Чем образованней, тем лучше.

– Верно, об этом я все время твержу Сэму! Поэтому ты и считать умеешь. А художники много зарабатывают?

– Да. Некоторые даже миллионы получают.

– Миллионы? Ну, не думаю. Ты, наверное, преувеличиваешь…

– Честное слово! Вот художник Тернер нажил миллион. Тициан жил во дворце, и Рафаэль тоже. [7]

– Вон как! Ничего о них не слыхал. Может, и верно. Образование много значит! Я всегда говорю об этом Сэму…

Они подъезжали к школе. Несмотря на летние каникулы, дверь школы была открыта и на крыльце стояли два седобородых старика. Они кивнули Рафтену. Это были члены правления школы. Один из них – Бойл, пользовавшийся наибольшей популярностью у населения Сэнгера, другой – Мур, последний бедняк, но прекрасной души человек, а Рафтена выбрали в попечители, зная, что он никаких денег не пожалеет на школу.

В этот день они собрались, чтобы обсудить постройку нового школьного здания. Рафтен вытащил целую кипу бумаг, среди которых было также разрешение из департамента народного образования. В разрешении говорилось, что половину средств на строительство должен был изыскать местный школьный округ, а другую половину расходов брал на себя департамент, если будут соблюдены все условия. Главным из них было – сделать школьное здание просторным и светлым. Но как могли малограмотные члены правления школы выполнить это требование? Обратиться в департамент за расчетами было неловко, а учитель находился в отъезде. И вот Рафтен блестяще разрешил эту труднейшую математическую проблему: он взял себе в помощники храброго худенького мальчика со смышлеными глазами.