Чистосердечные признания (ЛП), стр. 25

— Ага.

— Моя свекровь покупает такие журналы и отдает их мне, когда прочитает.

Похоже, только свекрови интересовались таблоидами. Все их читали, но Хоуп еще не встречала никого, кто бы сознался, что сам купил журнал. Все равно, что пытаться найти тех, кто голосовал за Никсона.

И все же, по всему миру жили около десяти миллионов подписчиков на «Еженедельные новости Вселенной». У издания насчитывалось множество скрытых поклонников, и не все из них были чьими-то свекровями.

— Мне очень понравилось, когда Мики превратил себя в РуПола.

Эта статья оказалась последней из «гномовской» серии и началом проблем для Хоуп.

— Ой, вот эту статью он просто возненавидел. — Прочитав ее, «Мики» стал угрожать, что подаст в суд на Хоуп, на ее редактора и генерального директора газеты.

— Так Мики-гном и правда существует?

— Ну, он не гном, а карлик. На самом деле, его зовут Майрон Ламбардо, известный также как Майрон-мялка. Я повстречала его в Вегасе, когда собирала материал для статьи о двойниках Элвиса. В те времена Майрон работал в дешевом ночном клубе, боролся с женщинами в пластиковом детском бассейне, полном грязи. — Хоуп заплатила рестлеру за разрешение его сфотографировать и удостоверилась, что он подписал согласие на использование снимков. — Сперва Ламбардо нравились истории. Он получил свои пятнадцать минут славы и сумел подняться на новый уровень, выступая на ринге как Мики. Обычно он звонил мне на рабочий и оставлял сообщения, рассказывая, как ему нравятся статьи. А потом я сочинила историю о РуПоле, и Майрон решил, что выглядит в ней геем. Сказал, что я его использовала и унизила — будто те женщины, которые вываливают его в грязи, ведут себя намного достойнее! Когда Майрон узнал, что сам отказался от авторских прав, — продолжила Хоуп, — то начал звонить и угрожать мне. Хотел, чтобы я превратила его в какого-нибудь мачо, вроде Арнольда Шварценеггера. Когда я не отреагировала на угрозы, Ламбардо выяснил мой адрес и заявился на порог моего дома. Он буквально изводил меня, не оставлял в покое, и мне пришлось обратиться в суд, чтобы они запретили Майрону преследовать меня.

Шелли спустила ноги с шезлонга:

— Тебя выслеживал Мики-гном?

— Майрон Ламбардо.

— Он тебе причинил вред?

— Нет, просто угрожал опробовать на мне «могильный камень». [31]

— Но ты же выше него.

— Да, но он упертый парень. Майрон зарабатывает на жизнь рестлингом.

Шелли вытаращила глаза и прикрыла рот рукой. Хоуп было решила, что до потери дара речи шокировала соседку… но та разразилась истерическим смехом.

Уолли с Адамом оглянулись и уставились на Шелли так, будто она с ума сошла.

— Мам, чего смешного? — окликнул Уолли.

Шелли лишь покачала головой, и мальчики повернулись к Хоуп, словно та знала ответ на вопрос.

Но она только плечами пожала. Что она могла сказать? Некоторые люди просто придурки какие-то. Иногда Хоуп задавалась вопросом, неужто она единственный нормальный человек в этом чокнутом мире?

ГЛАВА 7

У мальчика в ушах хоть картошку сажай

Брызги попали на серую футболку Дилана, расплывшись темными кругами.

— Эй, — сказал он, наливая шампунь на голову сына. — Держи руки подальше от струи.

— Я сам могу справиться, пап, — запротестовал Адам, восседая в пустой ванне, так как вода стекала в открытый сливной сток.

— Знаю, что можешь. — Иногда сын забывал вымыть голову, и Дилан предпочитал убедиться, что по крайней мере раз в неделю голова у парня будет вымыта как надо. — Что это? Гравийный карьер?

— Не-а. Мы с Уолли кидались песком у них возле дома.

Так же как и во время первого купания своего новорожденного сына, Дилан сделал ему гребешок на затылке, наклонил назад и смыл шампунь.

— Удивлен, что Шелли не надавала вам.

— Там была Хоуп, — сказал Адам, закрыв глаза и блаженно замерев. — Нам никогда не достается от Шелли при людях.

— Хоуп и на пляж с вами пошла?

— Ага. — Адам провел руками по лицу, вытирая воду, заливавшую глаза.

— В купальнике?

— Ага. Сине-зеленом.

— Две штучки или одна?

— Одна.

У Дилана на языке крутилось спросить, как она выглядела, но он понял, что и так это знал. Хоуп Спенсер будет здорово выглядеть и в мешке для мусора.

— Что же вы там делали?

— Хоуп фотографировала, а потом помогала нам с Уолли строить замок из песка. Только вот он развалился, когда у неё над рукой пролетел жук.

Дилан помог Адаму сесть, затем взъерошил сыну волосы.

— Она кричала?

Адам рассмеялся:

— Ага, и прыгала вокруг.

Дилан с удовольствием бы посмотрел, как Хоуп прыгает в своем купальнике. Он закрыл слив резиновой затычкой и добавил пену с запахом банана в воду, которая наполняла ванну.

— Тут мыло и мочалка, — сказал Дилан, указывая на мыльницу. — Хорошенько потрись. — Он поставил пластиковую корзинку с маской, трубкой и пластиковыми солдатиками на край ванны. — Не забудь игрушки. И, — добавил, обернувшись, когда уже подошел к двери ванной: — Вымой уши. Они такие грязные, что можно картошку сажать.

Он прошел по короткому коридору на кухню к ожидавшей его груде грязной посуды, которая осталась после ужина. Открыв холодильник, Дилан достал бутылку пива и захлопнул дверцу бедром. Открутил крышку, зажал её между большим и средним пальцем и повернул с резким щелчком. Вместо того чтобы отлететь в мусорное ведро, крышка пронеслась под кухонным столом и врезалась в собачку Адама. Щенок приподнял голову, затем снова провалился в сон.

Дилан поднес бутылку к губам и посмотрел на посуду, сваленную в раковине. Иногда ему казалось, что было бы легче, если бы он женился. Если бы он нашел кого-нибудь, кто мог бы принять его и стать хорошей мамой Адаму. Кто бы не возмущался, когда приходила её очередь мыть посуду, и кто оставался бы дома, если Дилану нужно было срочно отлучиться. Кто-то, с кем можно поговорить поздно ночью. Кто водил бы кончиками пальцев по его животу.

Но Дилан по собственному опыту знал, что нет ничего хуже, чем жить с женщиной по ложным мотивам. Нет ничего хуже, чем жить с женщиной, которую не смог бы полюбить и за всю жизнь. Лежать рядом с ней в постели. Заниматься с ней сексом просто потому, что есть возможность, но больше не заниматься любовью.

Он уже прошел через это с Джули. Если бы не порвавшийся презерватив, их отношения не перешагнули бы и годовой рубеж. За исключением того, что они оба выросли на ранчо и оба ненавидели этот факт, у них не было ничего общего. Если бы не Адам, их отношения не продлились бы так долго. Дилан любил сына и действительно чувствовал себя счастливым оттого, что он есть. Они были приятелями, но растить ребенка одному было нелегко. Ни для него, ни для Адама, и Дилан бы не выбрал себе такую судьбу. Он бы не выбрал единоличную ответственность за то, чтобы вырастить хорошего мальчика и достойного мужчину.

Он бы не выбрал судьбу, по вине которой видел боль и непонимание в глазах сына, когда заходил разговор о том, почему мама не живет с ними, а они не живут с ней.

Каждый год в июле Дилану, когда он отвозил Адама в аэропорт встречать Джули, приходилось отвечать на один и тот же вопрос: «Почему ты не можешь поехать со мной и мамой?» И каждый год Дилану приходилось изворачиваться. Он не хотел проводить время с бывшей, но что важнее — он не хотел, чтобы у Адама в голове засела мысль, что они могут жить семьей. У мальчишки уже была чуднaя идея о том, что когда маму перестанут показывать по телевизору, она переедет в Госпел и будет жить с ними. Но даже если шоу Джули закроют завтра, мечта Адама никогда не сбудется.

Каждый год он будет ездить к ней, и каждый год Дилан будет кантоваться в «Дабл Ти» в течение двух недель, почитывая книжки, помогая чем может и выводя из себя своего зятя Лайла. Лайл был хорошим скотоводом и неплохим бизнесменом, но, несмотря на то, что Дилану не было интересно вести дела самому, половина ранчо ему всё ещё принадлежала, и когда-нибудь она перейдет к Адаму.