В поисках легкой наживы, стр. 20
У той даже глаза засверкали.
– Вот сволочь! Предательница. Нашла с кем связываться.
– Вы ее знаете?
– Это новенькая в нашем агентстве. Она ничего собой не представляет. Преподаватель по сценическому движению с ней намучился. Дура тупорылая.
Мадам вновь плеснула себе коньяк и как-то яростно его проглотила. Одним махом, как водку. Потерла глаза кулаком, совсем по-детски. Не знаю, что ее больше огорчило: наличие еще одного претендента на наследство или измена подруги.
Чем дальше в лес, тем больше дров. И туман не желает рассеиваться.
– Когда похороны вашего мужа?
– Завтра. А что это вам даст?
– Пока не знаю. Вдруг да заявится на них дамочка, которая на снимке? Так сказать, женщина под черной вуалью.
– Извините, Татьяна Александровна, я сейчас, – Дарья поднялась и отправилась в ванную. То ли в порядок себя привести, то ли принять потихоньку от меня что-нибудь успокоительное.
Мне только этого и было нужно. Я тихо вышла в прихожую, взяла ее сумочку и поместила туда «жучка», которого только что извлекла из телефона. Он в сумочке теперь нужней.
Недаром же я ей все свои гипотезы, как на духу, выложила. Сейчас точно помчится к подруге, начнет выяснять отношения (Семейные отношения. Мои магические кубики как в воду глядели, а я-то не сразу об этом догадалась), и тогда... Тогда мне будет достоверно известно, кто и что сверлил с таким шумом. Ведь к Елизавете Ивановне приходила блондинистая особа.
Дарья вышла из ванной, и я начала прощаться. Напоследок я спросила ее, знакома ли соседка Людмилы Васильевны с ее коварной подругой. Но Дарья этого не знала.
А я не знала в тот самый момент, насколько я наивна.
Дарья, как я и предположила, сразу же помчалась в агентство. Я ждала ее уже там, неподалеку, припарковав машину таким образом, чтобы она не бросалась в глаза. Надев наушники, я приготовилась слушать.
Для себя я решила, что подруги сейчас начнут выяснять отношения.
И тут появлюсь я «на белом коне, в белых перчатках» и этак небрежно заявлю:
– Так вы, любезная Вера Николаевна, для себя старались, обрекая на смерть Дмитрия Петровича? А не знакома ли вам женщина, которая изображена на фотографии? А часом не ваша ли это сестра?
Дарья примчалась на такси и опрометью влетела в дверь помещения, в котором находилось агентство.
Она начала разговор прямо с порога, сухо проронив:
– Мне надо с тобой поговорить. Срочно.
– Что случилось, Данюшка? – Приятный голосок Веры Николаевны журчал, как весенний ручеек.
– Мне надо поговорить с тобой наедине. Немедленно.
– Что-то ты не в себе. Ну, идем в кабинет. Там и поговорим.
Заскрипели двери: одна, потом вторая...
– Ну, ты стерва. Катенька, значит?
Похоже, что Дарью в первую очередь расстроило именно то, что подруга ей изменила.
Что-то загромыхало. То ли стул упал, то ли мадам Орлова чем-то по столу грохнула со всей дури. Не знаю. Но одно было мне точно известно: назревала буря.
– Ты что, Даша? Какая муха тебя укусила?
– Меня муха укусила? Меня не муха укусила, а змея. И я пригрела ее на собственной груди. Сволочь! Теперь у тебя Катенька. И с Дмитрием ты специально так подстроила. Я все знаю, подлая. Как только тебя земля носит?
Тут вновь раздался скрип двери, и в перебранку любовниц вклинился приятный голосок:
– Вера... Вера Николаевна...
– Ах, Вера! Может, вы уже и на «ты»? Какая же я дура! Только сейчас это поняла.
Назревала буря. И, похоже на то, что именно я ее спровоцировала.
Послышалась возня, дикие вопли, словно кто-то на кого-то бросился, а потом визг женский истошный, прямо-таки душераздирающий.
Наверное, стоит вмешаться. И я, выскочив из машины, помчалась в этот вертеп.
Охранник у входа схватил меня за руку с сердитым возгласом:
– Куда?! Что вам тут надо, сударыня?
Я на ходу оттолкнула его руку и, буркнув, что я – будущая супермодель, о которой еще услышит мир, понеслась по коридору.
Местонахождение кабинета я решила выяснить на бегу. Но оказалось, что этого вовсе не требуется. Поскольку истошные крики доносились со второго этажа. И все сотрудники и сотрудницы агентства: модели и фотографы уже спешили туда.
Птицей взлетаю на второй этаж, подбегаю к двери с надписью: «Президент фирмы „Орлова & Ko Орлова В. Н.“.»
Резко дергаю дверь на себя.
Глава 8
Боже милосердный! Что же я наделала! Хотя, если быть до конца объективной, моей вины тут ни на грош. Они сами предопределили свою судьбу еще тогда, когда решились на убийство.
Преступление – вещь нешуточная. Как ни старайся, нельзя, совершив его, стать потом честным человеком. Одно преступление обязательно повлечет за собой другое, может быть, даже более страшное. Как в карточном домике: стоит выдернуть одну карту...
Одним словом, в дело вмешался всевышний и сам наказал порок.
Дарья лежала на полу мертвая. Это я поняла сразу по ее неестественно вывернутой шее и бледности. Рядом с ней осколки хрустальной вазы и три розы малинового цвета в луже, растекающейся по линолеуму.
Если бы мне поручили составить протокол осмотра места происшествия, я бы написала так:
«Труп молодой женщины, рост ориентировочно 173 см, в возрасте двадцати трех – двадцати четырех лет лежит в положении полубоком ногами на север. Шея повернута к правому плечу, голова слегка запрокинута, глаза широко открыты.
На левом виске рана, нанесенная тупым предметом.
Левая рука, неестественно вывернутая, находится под телом пострадавшей, правая откинута в сторону.
Ноги полусогнуты в коленных суставах.
Пульс у пострадавшей отсутствует. Смерть наступила несколько мгновений назад.
Рядом с трупом разбитая хрустальная ваза. И т. д. и т. п.».
Вот такие пироги с котятами. Хочешь ешь, хочешь – под стол бросай.
Вера Николевна, рыдая, склонилась над подругой:
– Даша, милая! Я не хотела! О господи, что же я наделала!
Она теребила подругу за руку, пытаясь поднять ее. Она еще не осознала до конца, что Дарья уже никогда не поднимется.
Катенька, едва державшаяся на ногах, прислонилась спиной к стене и с ужасом созерцала происходящее. Глаза ее были широко распахнуты. Дрожащими руками она зажимала рот, словно пытаясь сдержать крик, который так и рвался из ее груди.
В дверь ломилась толпа любопытствующих сотрудников, которые тоже вовсе не собирались соблюдать тишину.
Шум и обмен мнениями.
Я извлекла из сумочки свое просроченное удостоверение и, лихо продемонстрировав его, начала оттеснять народ в коридор, прихватив заодно и Катеньку.
– Сохраняем спокойствие, граждане. Освободите помещение. Вас позовут, когда это потребуется.
И тут несчастная девушка начала оседать.
Я уложила Катерину на стулья, стоящие вдоль стены. Потом вновь вернулась к толпе, пытаясь добиться своего и очистить наконец-то помещение.
Это мне удалось с огромным трудом.
Вера Николаевна продолжала рыдать и что-то приговаривать.
Вдруг я вспомнила про «жучка», который находился в сумочке Даши. Его нельзя было оставлять там. Пока на меня никто не обращал внимания, я быстренько выудила его оттуда.
Затем оттащила рыдающую Веру Николаевну от безвременно усопшей подруги и усадила ее на стул.
– Есть у вас что-нибудь успокоительное: валерьянка или корвалол? Вера Николаевна! Вы меня слышите?
– А кто вы такая? – она только сейчас меня заметила.
– Я знакомая Даши. Скажите, где у вас аптечка?
Она, всхлипывая, кивнула, указав на шкаф с зеркальными дверками.
– Т-там.
В шкафу нашлись корвалол и нашатырный спирт.
– Вызывайте милицию, Вера Николаевна.
Сама я занялась Катенькой. Намочив клочок ваты нашатырем, я дала ей его понюхать, потом им же потерла ей виски. Девушка открыла глаза и непонимающим взглядом уставилась на меня.
– Все будет в порядке, – утешила я ее.