Пять баксов для доктора Брауна. Книга 6, стр. 29

— В таком случае, не окажете ли мне личную любезность и не пройдете ли в каюту, дабы привести себя в порядок?

Джейк рассмеялся и отправился к себе.

— Уже отличились? — полюбопытствовал Найтли, когда коммерсант вошел в нему каюту. — Я выходил выкурить сигару и слышал свист. Кроме Алекса некому. Теперь являетесь вы, расхристанный и тепленький.

— Пойдемте к нам, профессор. Вообще, что вы здесь сидите? Жизнь коротка!

Найтли отложил перо.

— Вы оба маетесь с безделья, мой милый, вот что. Потерпите еще только несколько дней.

— … и вы ручаетесь, что скучать не придется? Минуту назад то же самое сказал этот дракон в халате, которого вы зовете своим учеником.

— И он совершенно прав, — глубокомысленно заметил Найтли.

Спустя четверть часа Саммерс заглянул снова.

— Может быть, хотите написать письмо Маллоу? — попробовал выкрутиться профессор.

— Нет, — покачал головой Джейк. — Покамест мне нечего ему сказать интересного. Еще ничего не началось.

— Очень жаль, — пробормотал Найтли. — Ну, в таком случае, садитесь опять за свои книги.

— Сжальтесь, профессор, я провожу за ними по десять часов в день! Этот изверг вынул из меня всю душу!

Найтли рассмеялся.

— Да, в этом весь Алекс. Не давайте ему себя мучить.

— Ну, вы же меня знаете. Кто кого скорее замучает — еще надо посмотреть.

— М-м? — профессор сделался ехиден. — Тогда не ябедничайте. Слушайте, я страшно занят. Почему бы вам не прогуляться?

Саммерс пожал плечами и вышел.

Через несколько часов профессор нашел обоих своих спутников в салоне на верхней палубе. Его даже не заметили. Найтли занял свободное место, жестом велел стюарду принести то же, что им, и прислушался к разговору.

— И не подумаю хвалить, — говорил Фокс. — Ничего, не умрете. Акцент необходимо довести до совершенства. Произносите эту фразу чуть мягче и, как бы лучше сказать, свободней, словно вы поете. Если мне не изменяет память, подобным образом звучит речь вашего друга. Итак, попробуем снова:

«Рад познакомиться, мисс Вандерер!»

Глава пятнадцатая, в которой некоторым образом страдает скромность

— Мы не знаем, когда в точности прибудет экспедиция Вандерера, — говорил профессор. — Наша задача — прибыть как можно раньше их и устроиться, чтобы не вызвать подозрений.

Они сошли с парохода в Александрии и теперь медленно брели вдоль морского берега. Был полдень, поезд до Каира отбывал только в половине пятого, багаж остался в камере хранения, а сами путешественники отправились на пляж Стенли Бей.

Всю дорогу миссис Кеннел брюзжала и ворчала — обритая ее голова под париком как нельзя более способствовала раздражительности. Ей не нравилась жара, ослиный рев, человеческий гам и звон трамваев. Автомобили слишком громко гудели клаксонами и поднимали пыль. Но особенно злил тетку пляж — гигантский, в три яруса, амфитеатр пляжных кабинок простирался на несколько миль, от него битых полчаса нужно было шагать до моря, кишащее людьми побережье вызывало жесточайшую мизантропию и даже пляжных зонтов было слишком много.

Наконец, тетка уселась в шезлонг под свободным зонтом у самой воды, достала из сумки выпуск «Черной маски» и злобно отвернулась, пробормотав что-то о том, что в ее время не было таких бесстыжих пляжных костюмов. Обложка журнала изображала даму в саркофаге, над рыжей стриженой головой которой заносила нож рука злодея.

Профессор не обращал на это никакого внимания. Он разделся догола и с ревом «а-га-га!» полез купаться, охая от счастья и отфыркиваясь. Коммерсант тоже избавился от одежды и кинулся в море.

Спугнув юрких маленьких рыбок, он нырнул, проплыл под водой, сколько хватало дыхания и, вынырнув, улегся на поверхность. Пахло солью и мокрым песком. Казалось, что даже зрение, слух и обоняние обострились, как никогда раньше. Он нырнул снова — на этот раз с открытыми глазами, смутно увидел разноцветные раковины на серебристом песке, оранжевые и голубые шевелящиеся штуки, похожие на орхидеи. Воздушные щупальца актиний дергались между водорослями. Стайка прозрачных, словно стеклянных, креветок проплыла прямо у него под носом.

Саммерс опустился ниже, решив добыть пару моллюсков.

Накупавшись, коммерсант потряс мокрой головой и пошел из воды. Он ощущал некоторое смущение. Ему вдруг стало казаться, что его провожают взглядами. Но с чего? Не принято, черт побери, глазеть на мужчин, большинство из которых, как и он сам, по старинке купались в костюме Адама, но что-то… а, впрочем, черт с ними.

Саммерс сел на песок и тут, бросив мимолетный взгляд, увидел, как поспешно отворачивается, закрываясь зонтом, тетка. Профессор тоже выглядел сконфуженным. Молчание длилось и длилось — до тех пока путешественники не оделись и не направились к выходу. Пора было отправляться на вокзал.

— Может, скажете, в чем дело? — поинтересовался Джейк.

Найтли прочистил горло и бросил беспомощный взгляд на Фокса.

— Нет-нет, — поспешно ответил тот, — ничего.

— Врете, — обличил Саммерс.

Фокс видимо смутился.

— Всего лишь не хочу быть неделикатным, — произнес он.

— Да что происходит?

— Успокойтесь, ради бога.

— Абсолютно спокоен.

— Ну, полно, полно, — возразил авантюрист каким-то странным мягким тоном. — Не сочтите за бестактность, но хочу, тем не менее, сказать: вам не о чем волноваться. И наш дорогой профессор, и я — люди широких взглядов.

Коммерсант оглядел обоих.

— Широких взглядов? — уточнил он. — Тогда не мог бы кто-нибудь из вас заодно объяснить, о чем именно мне не следует волноваться?

Профессор снова посмотрел на своего ученика, откашлялся в кулак и произнес:

— Право, Джейк, ваши, гм, увлечения, какими бы они ни были, останутся между нами. Давайте-ка поедем на станцию и закончим этот щекотливый разговор.

— Мои увлечения? — продолжал недоумевать Саммерс. — А почему щекотливый?

Он попробовал вспомнить, с чего началось недоразумение. Довольно быстро это удалось. Коммерсант сперва вспыхнул, потом побледнел и вцепился в узел галстука.

— У меня, — тщательно подбирая слова, произнес он, — нет никакого, как вы говорите, «хобби».

— Оставьте, — успокаивающе сказал Фокс. — Не стоит оправдываться. Право, Джейк, это ваше частное дело.

— Но это недоразумение!

— Cher ami, — Фокс махнул свободной рукой, останавливая таксомотор, — видите ли, сознательно вы можете отказываться от этой потребности, но такие вещи обыкновенно сильнее нас. Через некоторое, может быть, даже значительное время вам захочется попробовать снова. В этом нет ничего страшного. Нужно только соблюдать меру и заботиться о конфиденциальности. И, умоляю, не начинайте бегать по всем этим психиатрам и читать разную чепуху вроде Фрейда. От своих желаний вы не убежите, зато заработаете нервное расстройство, а то и что-нибудь похуже. Пороку, подобному вашему, подвержено куда большее количество людей, чем вы можете себе представить. Мораль нашего общества — довольно противоречивая вещь. Не принимайте ее слишком всерьез. Подумайте лучше о собственной безопасности. А то, похоже, вы немного… переусердствовали.

Саммерс садился в такси. Ему казалось, что он бредит.

Он вспомнил, как боком сползал с кровати, как, вытирая локтем лицо, ломал розги, засовывая их в камин; как пришлось опять вытаскивать их, чтобы извлечь оставшиеся в камине пару полен и ножом искромсать их на щепки. Он до последней мурашки помнил, как, пока возился, согрелся, как исчез озноб, сотрясавший вспотевшую спину; как скинул взмокшую рубашку, и как пришлось поломать розги еще, прежде, чем удалось, наконец, их поджечь.

«Чтоб тебя разорвало, чертова баба!» — подумал коммерсант.

Глава шестнадцатая. Тетушка Ральфа

Солнце, кажется, светило сквозь печень и легкие. Влажный воздух весь состоял из мельчайших капелек воды. Пот стекал по спине, груди, шее, струился с висков. Одежда прилипала к телу. Пересадка из поезда в раскаленный мотор представлялась чудовищной, несмотря на отсутствие в такси стекол.