Самый жестокий месяц, стр. 70

– А что, по-вашему, я могла сделать? Разбила скорлупу. Раскрыла яйцо так, чтобы она могла выбраться.

– Ты спасла ей жизнь, – заявил Питер.

– Возможно, – сказала Жанна, откинувшись на спинку стула и почти исчезая в тени.

– Что значит «возможно»? – спросила Рут.

– Павлиноглазка.

Это слово произнесла не Жанна – Габри.

– Скажи мне, что ты не говорил «павлиноглазка», – потребовала Клара.

– А вот и говорил. И на то были основания. – Габри помолчал, убеждаясь, что все слушают его. Он мог не сомневаться: слушали. – Чтобы павлиноглазка развилась из яйца во взрослую особь, требуется несколько лет. На своей последней стадии гусеница наворачивает на себя кокон и превращается внутри его в однородную массу, которая потом вновь преобразуется. Она становится чем-то совершенно иным. Громадной павлиноглазкой. Но не все так просто. Прежде чем начать жить, ей нужно выбраться из кокона. Удается это не всем.

– Удалось бы, будь я рядом, – сказала Рут, глотнув виски.

Габри не ответил, что было для него совсем нехарактерно.

– Что? Что такое? – забеспокоилась Рут.

– Им необходимо самим выбраться из кокона. Так они усиливают крылышки и мышцы. Борьба за жизнь – вот что их спасает. Без этого они обречены. Если ты помогаешь павлиноглазке, тем самым ты ее убиваешь.

Стакан Рут замер у ее губ. Такое случилось впервые за все то время, что ее знали. Потом она поставила стакан на стол с такой силой, что струйка виски взметнулась в воздух.

– Вранье! Что ты можешь знать о природе?

Наступило молчание.

По прошествии долгой минуты Арман Гамаш обратился к Мирне:

– Прекрасная цветочная композиция. Кажется, вы сказали, что в ней есть что-то для меня.

– Есть, – с облегчением откликнулась она. – Но вам придется это поискать.

Гамаш поднялся и осторожно развел ветки. И в этом лесу увидел книгу. Вытащил ее и сел.

– «Словарь магических мест», – прочел он название.

– Последнее издание.

– Неужели обнаружились какие-то новые магические места, не известные прежде? – спросил Оливье.

– Похоже. Я видела, какую книгу вы вчера читали в бистро, и подумала, что вам и эта будет интересна, – сказала Мирна Гамашу.

– А что вы читали? – спросила Клара.

Гамаш вышел в прихожую и, вернувшись с книгами, которые принес с собой, положил их на стол. Сверху оказалась книга с изображением маленькой руки в красной окантовке на черном кожаном переплете. Никто не потянулся к этой книге, не взял ее.

– Где вы ее нашли? – спросила Жанна с расстроенным видом.

– В старом доме Хадли. Вам знакома эта книга?

«Что-то она не торопится отвечать», – подумал Гамаш. Жанна протянула руку, и он передал ей книгу. Несколько секунд она рассматривала книгу, потом положила ее на стол.

– Это хамса. Древний символ против зависти и сглаза. Его еще называют «рука Мириам». Или «рука Марии».

– Марии? – переспросила Клара, медленно вернувшаяся на свой стул. – Девы Марии?

Жанна кивнула.

– Ерунда, – сказала Рут.

Она стирала капельки пролитого виски пальцем, а потом обсасывала его.

– Вы не верите в магию? – спросила Жанна.

– Я не верю в магию, я не верю в Бога. Никаких ангелов не существует, и в углу сада не прячутся феи. Ничего этого нет. Вот единственная магия. – Она подняла стакан и сделала большой глоток.

– И как, действует? – спросил Гамаш.

– Иди в жопу! – ответила Рут.

– Как всегда, красноречиво, – заметил Габри. – Я прежде верил в Бога, а потом стал верить в Великий пост.

– Ухохочешься, – сказал Оливье.

– Хотите знать, во что верю я? – спросила Рут. – Ну-ка, дайте мне это.

Впрочем, она не стала ждать, сама потянулась ко второй книге и схватила ее со стола. Это была потрепанная Библия, которую Гамаш взял в старом доме Хадли. Рут прищурилась и, пытаясь найти нужную страницу, поднесла Библию поближе к свече. Комната погрузилась в тишину, слышно было лишь, как шипят свечные фитили. Наконец Рут принялась читать голосом, потрепанным, как и Библия в ее руках:

– «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся» [71].

Все сидели, погрузившись в молчание.

«Мертвые воскреснут нетленными».

И в это время заработал таймер в кармане Рут.

Глава тридцать восьмая

Гамаш никак не мог уснуть. Часы на прикроватной тумбочке показывали 2:22. Он лежал без сна и следил за сменой ярко-красных цифр с того момента, как часы показали 1:11. Его разбудил не дурной сон, не тревога, не полный мочевой пузырь. Его разбудили лягушки. Квакши. Армия невидимых лягушек у пруда бо`льшую часть ночи исполняла брачные песни. Он надеялся, что за час они угомонятся, но этого явно не случилось. В сумерках кваканье звучало радостно, после обеда – волшебно. А в два часа ночи оно просто раздражало. Все, кто говорит, что за городом тишь да гладь, не жили там толком. В особенности весной.

Гамаш встал, надел халат и тапочки, взял стопку книг с туалетного столика и направился вниз. Там он разжег огонь в камине, приготовил себе чай и сел. Глядя на огонь, он размышлял о сегодняшнем обеде.

Рут ушла сразу же, как только сработал ее таймер, напугавший всех до смерти. Она только что закончила читать этот необыкновенный отрывок из Послания апостола Павла к Коринфянам. «Сильное послание, – подумал Гамаш. – Слава богу, что оно сохранилось».

– Спокойной ночи! – крикнул Питер из дверей. – Приятных сновидений!

– У меня с этим нет проблем, – отозвалась Рут.

Оставшаяся часть обеда была мирной и вкусной. Питер купил в пекарне Сары грушевый и клюквенный пироги. Жанна принесла шоколад ручного приготовления из кондитерской мадам Марьель в Сен-Реми, а Клара выставила блюдо с сыром и вазы с фруктами. Прекрасным завершением вечера стал крепкий, ароматный кофе.

И вот теперь в тишине гостиницы Гамаш за чаем обдумывал то, что услышал сегодня. Он раскрыл один из школьных ежегодников. Этот альбом относился к первому году учебы Мадлен в школе, и потому она лишь изредка встречалась на фотографиях. На нескольких снимках Гамаш увидел Хейзел в командах юниоров. Но с годами Мадлен начала расцветать. Стала капитаном баскетбольной и волейбольной команды. На всех снимках рядом с ней была Хейзел. Занимала свое естественное место.

Гамаш отложил альбомы, задумался, снова взял один и принялся искать пропавшую девушку из группы поддержки. Жанна Потвен. Неужели это возможно? Неужели все так просто?

– Долбаные лягушки, – раздался несколько минут спустя голос Бовуара, пришлепавшего в гостиную. – Только избавились от Николь, так сразу лягушки расквакались. И все же на вид они приятнее и не такие скользкие. Что вы смотрите?

– Школьные ежегодники, которые привезла Лакост. Чай будешь?

Бовуар кивнул и провел рукой по глазам.

– «Спорт иллюстрейтед» она, видимо, не привезла?

– К сожалению, сынок. Но вот в этом альбоме я нашел кое-что. Нашу пропавшую девушку из группы поддержки. Никогда не догадаешься.

– Жанна?

Бовуар встал и взял альбом у Гамаша. Он просмотрел страницу и нашел фотографию Жанны Потвен. Потом он перевел взгляд на Гамаша и сделал несколько глотков чая, продолжая смотреть на шефа.

– Я рад, что это было ваше прозрение, а не мое. Не думаю, что ради этого стоило рождаться в сорочке.

Жанна Потвен, отсутствующая девушка из группы поддержки, была чернокожей.

– Ну, проверить все-таки стоило, – сказал Бовуар, не слишком пытаясь скрыть ухмылку.

Он взял «Словарь магических мест» и принялся листать.

– Там есть интересный раздел о пещерах во Франции.

– Бог ты мой. – Бовуар некоторое время разглядывал фотографии. Круги, выложенные камнями, старые дома, горы. Там было даже волшебное дерево. Гинкго. – Вы верите в такие вещи?

Гамаш посмотрел на Бовуара поверх полукруглых очков. Волосы его подчиненного были растрепаны, на лице проступала щетина. Он погладил свою щеку – она тоже была как наждак. Потом он провел рукой по голове и ощутил красноречиво торчащие в стороны космы. Остатки его волос стояли дыбом. Вид у них двоих, вероятно, был ужасающий.