Когда врут учебники истории. Прошлое, которого не было, стр. 67

Тут-то Рамсес и показал, чего стоит.

Поначалу он, правда, обиделся на судьбу и воззвал: «Что же случилось, отец мой Амон? Неужто забыл отец сына своего? Совершал ли я что без ведома твоего? Разве не хожу я и не останавливаюсь по воле твоей? Разве преступал я предначертания твои? Что значит владыка Египта, если чужеземец осмеливается преграждать ему путь! Что сердцу твоему, о Амон, азиаты эти ничтожные, не ведающие бога?! Разве не воздвиг я для владыки множество великих памятников? Разве не заполнил я дворы храмов твоих плененными в странах чужих? Разве не возвел я храмы тебе на миллионы лет и не отказал всякое добро свое в завещании? Я принес тебе в дар все страны, дабы обеспечить твои алтари приношениями. Я даровал тебе несметное количество скота и всякие растения благоухающие. Не покладая рук трудился я для украшения святилища твоего. Я возвел для тебя великие пилоны и воздвиг высокие мачты для флагов. Я доставил тебе обелиски с Элефантины и сам сопровождал их до храма твоего, снаряжал суда за Великую Зелень [347], дабы доставить тебе изделия чужеземных стран. И что скажут, если случится недоброе с покорным предначертаниям твоим? Будь милостив к полагающемуся на тебя и пекущемуся о тебе по влечению сердца! Я взываю к тебе, отец мой Амон, окруженный бесчисленными врагами, о которых не ведал, когда все чужеземные страны ополчились против меня, и я остался один, и нету со мной никого, и покинуло меня войско мое, и отвернулись от меня мои колесничие. Я кричал им, но не слышал из них ни один, когда я взывал…»

Ну разве мог Амон не отозваться на такой крик души? Нечеловеческие силы вселил он в фараона, и тот ринулся в бой на своей колеснице «Победа при Фивах», запряженной великими конями Бодрость духа и Мут [348] Благая, в сопровождении единственного колесничего-щитоносца по имени Менну.

И началось. «Я подобен был Монту в миг величия его, – скромно признается Рамсес, – Я стрелял правой рукою, а левой – захватывал в плен! Я был для врагов подобен Сету в миг славы его. Две тысячи пятьсот [вражеских] колесничих, окружавших меня, распростерлись пред конями моими, ни один из них не поднял руки на меня. Сердца их утратили мужество от страха передо мною, руки их обессилели, они не могли натянуть тетиву, не нашлось у них сердца, чтобы взяться за копья. Я поверг их в воду, как крокодилов, и упали они лицами друг на друга; и перебил я многих из них. Ни один из поверженных не взглянул назад, ни один из них не обернулся! Кто упал – уже не поднялся! Только жалкий поверженный правитель хеттов стоял среди колесничих своих, взирая, как мое величество ведет в одиночестве бой, без войска своего и без колесничих своих. <…> Я ринулся на них, как Монту! Я мгновенно дал им почувствовать могущество длани моей! Находясь один среди них, я истреблял их без устали. И один из них воззвал к другим: „Это не человек среди нас! Это Сет, великий силой, это сам Ваал! Недоступные людям деяния творит он!“ <…> Мое величество сокрушил сотни тысяч врагов и лишь тогда прекратил избиение».

Насколько известно, в истории зафиксирован всего один случай такого же индивидуального воинского триумфа. Написанная по-латыни английская хроника VIII века повествует о событиях 516 года: «В те дни сражался с саксами военачальник Артур совместно с королями бриттов <…> и пало в один день девятьсот шестьдесят вражеских воинов, и поразил их не кто иной, как единолично Артур [349]». Простой подсчет показывает, что для достижения такого результата славный король Артур весь световой день должен был работать мечом, как машина, поражая от двух до четырех противников в минуту. Но как ни эпичен этот подвиг, даже легендарному Артуру далеко до фараона, повергшего во прах тысячи колесниц по три человека на каждой… Остается признать, что за разделяющие эти два сражения восемнадцать столетий герой порядком измельчал…

Но, считают египтологи, в конце концов перед нами литературное произведение, имеющее право на поэтическое преувеличение. Как говорится, «простим поэту» и обратимся к ходу событий.

Итак, царь Египта единолично поверг всех (ну, почти всех) противников. Узрев сей акт высочайшего героизма, его войска воспряли духом и завершили разгром хеттов и их союзников, после чего спешным маршем отправились восвояси – судя по всему, развивать успех представлялось победителям ниже их достоинства.

На обратном пути их догнал хеттский посланец с письмом, заканчивавшимся так: «Говорит слуга твой [царь хеттов. – А.Б.], дабы ведали: ты – сын Ра, зачатый от семени его. Дал он тебе одолеть все страны, собравшиеся вместе. Страна Египет и страна хеттов – рабы твои, они под стопами твоими, дал их тебе Ра, отец твой прекрасный. Не сокрушай нас. Ведаю – мощь твоя велика. Сила твоя тяготеет над страною хеттов. Разве хорошо, что ты убиваешь слуг своих? Твой лик свиреп, нет у тебя милосердия. Смотри, вчера ты убил сотни тысяч. Пришел ты и не оставил наследников нам. Не будь жесток в деяниях своих, царь! Мир благотворнее битвы. Дай нам дышать!»

Рамсес посоветовался с военачальниками, и те признали: «Очень, очень хорошо заключить мир, царь, владыка наш, и нет зла в примирении, которое ты совершишь». Сказано – сделано, и перемирие было подписано, чем Рамсес II в глазах людей понимающих стяжал славу не только великого воителя, но и великого миротворца.

Тут и сказке – то бишь поэме – конец.

Пожалуй, добавить стоит лишь одно. Со временем выяснилось, что «поэма» представляет собою не результат поэтического вдохновения и трудов великого древнеегипетского поэта Пентаура, так живо описанного Георгом Эберсом [350] в романе «Уарда», а просто копию, для собственного удовольствия снятую в XIII веке до Р.Х. писцом по имени Пентаур с текста царской победной надписи, повествующей о битве Рамсеса II Великого. Однако принципиального значения для нашего сюжета сей факт не имеет.

Повествованья глиняных таблиц,

или Миф хеттологов

В сказку эту, надо сказать, европейцы верили без малого сотню лет. В конце концов, почему бы и нет? Те самые поэтические преувеличения вполне можно оставить на совести автора, самому же описанию битвы египетской армии с северными племенами поверить можно вполне. Правда, у наиболее вдумчивых некоторые недоумения возникали. Почему, например, Рамсес не стал развивать успеха и не закрепил победы, захватив часть территории противника и обложив его данью? Почему вместо этого он сразу же двинулся в обратный путь в свою столицу Пи-Рамсес-Миамон [351]? Почему хетты запросили мира у армии, уже покидающей их страну? И вообще, кто они такие, эти хетты? Этот народ (или его отдельные представители) пятьдесят раз упоминаются в книгах Ветхого Завета, но много из этих упоминаний не извлечешь, если не считать того любопытного обстоятельства, что великий царь Соломон по матери был полухеттом…