Чудо-юдо, Агнешка и апельсин, стр. 6

«Если уж это языкастый, то что бы мама сказала, если бы все слышала», — подумал Витек.

Раздался звонок. Витек побежал открывать.

— Я оставила ключ дома, — виновато проговорила учительница. — Спасибо, Витек. — Она была совершенно спокойна и даже улыбалась. Потом изменилась в лице и испуганно спросила: — Молоко выбежало? Пригорело, наверно?

Витек кивнул:

— Я поставил кастрюльку на окно.

— Спасибо, Витек, — снова поблагодарила учительница и пошла к себе в комнату.

…Секрета никакого не было. Да если бы и был, рано или поздно все бы узнали, что к пани Толлочко приезжает племянница, дочь ее двоюродной сестры. Из Жешува.

— Так, седьмая вода на киселе, — сообщила на другой день утром медсестра, — но все же родственница, несчастная девочка. Без отца и матери.

— Что же, у нее никого нет в Жешуве? Почему она должна жить именно у нас? — спросила с недовольством пани Леонтина.

— Кто-то есть, да не ужилась она там, не вытерпела. Такое письмо тетке написала, то есть пани Янине, что та перепугалась и сразу бросилась на почту звонить. Поговорила с малышкой. В пятницу утром она приедет. Шестичасовым поездом.

— Она там «не вытерпела», а мы здесь все обязаны терпеть! — процедила сквозь зубы старушка. — Нас даже никто ни о чем не спрашивает. Устроили в квартире какой-то сиротский приют! Механик взял мальчика, учительница берет девочку. Ангельское терпение нужно, чтобы все это выдержать! Ну и порядки в доме! Не хватает, чтобы вы каким-нибудь ребенком обзавелись.

— Ох, обзавелась бы, обзавелась, — упавшим голосом проговорила пани Анеля, — да в моей комнатушке не уместиться вдвоем. Но как только получу квартиру…

— Что, у вас хлопот мало? — удивилась пани Леонтина. — Не лучше ли жить спокойно, беззаботно?

— Хлопоты, говорите… Конечно, хлопоты. Я понимаю, что с детьми забот больше… Но глядишь, на глазах растет маленькое существо, хорошеет, умнеет… Это ведь не то что собачка или цветочки на окне…

Глава IV

Витек и Михал из кожи вон лезли, пытаясь узнать, что за девочка приезжает к учительнице. — Наверно, какая-нибудь соплячка! — пренебрежительно заметил Витек, которому исполнилось уже двенадцать лет.

— Скажешь тоже, соплячка! — возразил с запальчивостью Михал. — Она наверняка в пятом, как мы.

— Откуда ты взял?

— Откуда взял? Глупый вопрос! Ниоткуда не взял, а просто у меня котелок варит. Письмо она написала тетке — так? По телефону разговаривала — так? И приезжает сама. Учительница только встречать ее пойдет на вокзал. Понял? То-то!

— Да, она может оказаться и постарше нас.

— Вот это ни к чему! А то нос станет задирать, — размышлял вслух Михал. — Если она в пятом, возьмем ее под свою защиту. И слушаться заставим, а не захочет, такую ей трепку зададим, что надолго запомнит, а?

Витек сразу без труда поверил, что так оно и будет. С первого же дня знакомства Михал доказал, что всегда поступает так, как ему хочется.

Девочка приехала утром, когда все спали. Ее никто не слышал и не видел. Учительница, как всегда, ушла в школу. А после обеда Витек с трудом уломал Геню зайти в комнату пани Толлочко, пообещав ему за это леденцы. Перед леденцами Генек не устоял. Спустя некоторое время он вернулся, но, не найдя Витека в комнате, направился на кухню, где Витек и Михал с нетерпением его ожидали.

— Ну что? Видел ты ее? Какая она? — посыпались сразу вопросы.

— Большая, а вот здесь у нее такие штуки, — Геня указал на уши.

Ребята ничего не поняли, но расспросить Геню так и не успели, потому что в кухню вошла учительница.

— Смотри, Агнешка, вот здесь у нас газовая плита. Вот наша полка в буфете. На этом краю стола мы обычно гладим. Вот розетка.

— А в чем вы стираете, тетя?

— В ванной стоит большой белый эмалированный таз. Ну, мальчики, познакомьтесь.

Ребята сидели, уткнувшись в книгу, и делали вид, что занимаются. Они оба разом вскочили и, пожимая руку девочке, с любопытством принялись ее разглядывать. Вовсе она не большая. Худенькая, чуть ниже Витека, хотя не намного. Темные глаза занимают почти половину лица. А «этими штуками», как назвал их Геня, оказались два черных хвостика, торчащие из-за ушей. Лоб прикрывала густая косая челка.

— Тетя, можно я немного здесь побуду? — вежливо спросила девочка.

— Хорошо. А в семь поставь чайник, будем чай пить… Принеси прямо в мою… то есть в нашу комнату…

Агнешка села на табуретку. Было заметно, что она немного робеет, и это понравилось мальчикам. Витеку потому, что он и сам немного смущался, а Михалу потому, что это давало ему, как человеку решительному, явные преимущества.

— Уроки делаете? — спросила Агнешка, бросив взгляд на тетрадки. — Математику? Может, чем-нибудь помочь? — предложила она.

— Мы уже все сделали… — начал было Витек.

Но Михал решил сразу поставить все на свои места и спросил с нескрываемой иронией:

— А чем ты можешь нам помочь?

— Нет… я просто так… — быстро пошла на попятную девочка, видя, что ее добрые намерения истолкованы неправильно, и, чтобы хоть как-то сгладить неприятное впечатление, сказала: — Мне здесь очень нравится… у тети… у вас. Такой странный дом! С виду как нежилой, а тут столько людей! Тетя сказала, что здесь в каждой комнате кто-нибудь живет. Я ведь еще не всех видела. Хорошо здесь?

— Хорошо ли здесь? — переспросил Михал, не очень-то понимая, о чем она спрашивает.

Витек испугался, что он сейчас ляпнет свое обычное «Глупый вопрос!», и поспешил на выручку девочке, которая и без того была достаточно смущена.

— Лучше я расскажу. Михал здесь тоже живет недавно. Так вот. Пани Шафранец все время вяжет и вздыхает: «Ну и дела! Ну и порядки!», а ее муж пан Франтишек раскладывает пасьянсы и разводит цветы; медсестра пани Анеля больше всего на свете любит своего Пимпуса и говорит: «Пимпус, золотко мое, ты, наверно, проголодался», а Пимпус такой толстый, что живот у него по земле волочится; твоя тетка, ты еще этого не знаешь, все время хватается за голову и кричит: «Боже, боже, хоть бы минуту тишины!» — а у нас всегда шумно: моя мама шьет на машине, его дядя включает приемник на полную мощность, у Шафранцев поет канарейка. Тихо только на кухне. Мы здесь делаем уроки. Михал сам готовит себе ужин. Видишь вон ту кастрюлю? Михалу ничего не стоит умять такую кастрюлю каши или борща в один присест! Ох, и классный едок!

Агнешка громко рассмеялась:

— Как ты смешно всех изобразил! Теперь я каждого себе ясно представляю.

— Ну, а себя почему не изображаешь? — спросил Михал, разозлившись на Витека.

— А как я могу себя изобразить? — смутился Витек.

— Покажи, какой ты тупица… неспособный к математике.

— Вовсе я не тупица… Скажешь!.. — оборонялся Витек.

— А то не тупица? — не унимался Михал.

И Витек не на шутку испугался, что он сейчас проболтается про списанную задачку. А Агнешка расскажет учительнице. Учительница — отцу, и тогда отец такую порку ему задаст, что ой-ой-ой!

Но прежде чем Михал успел привести доказательства тупости Витека, из коридора донесся громкий лай Пимпуса. Собака заскреблась в дверь и радостно повизгивала.

— А вот и медсестра вернулась с работы, — сказал Витек, обрадовавшись, что может сменить тему разговора. — Пимпус ее издалека чует.

Медсестра вошла в кухню, остановила взгляд на Агнешке. Девочка поднялась и вежливо произнесла:

— Здравствуйте. Я Агнешка Панасевич. Я буду здесь жить у тети.

— Здравствуй, Агнешка, — приветливо сказала пани Анеля. — Хорошо, что ты приехала. Тете ты нужна. Желаю тебе здоровья и успехов под крышей этого дома.

Пойдем, познакомишься с моим Пимпусом. Такой очаровательный песик! Ах, как он, бедненький, соскучился, ждет не дождется!.. Наверно, проголодался, бедняжка!