Над рекой Березой, стр. 22

Оставалось только посмотреть, как Мелик научил мальчишек отвлекать часового. И вдруг вместе с Сашей к нам домой прибежали избитые Васька и Леня.

— Ты только погляди, что он с ними делает, — горячился Саша. — Заставил Кольку и Витальку излупить их до неузнаваемости.

В это время открылась дверь, на пороге появился улыбающийся Мелик.

— Ты что, рехнулся! Разве можно так? — накинулся я на него.

Мелик косо взглянул на Сашу.

— Не помрут. Какой же дурак поверит, если они друг дружку по головке гладить будут? Надо, чтобы все было по-настоящему.

— Мы не против драки. Только скажите, для чего она нужна? — держась рукой за раскрасневшееся ухо, захныкал Леня.

— Узнаете, когда надо будет. Сказано вам, что это нужно для самого главного дела во всей нашей жизни. И больше не спрашивайте, — отрезал Мелик.

Пока мы с Сашей отчитывали Мелика за такие методы обучения, подошли Виталька и Коля Лисовский. Мы рассказали ребятам о предстоящем задании и попросили их разыграть сцену драки как можно правдоподобней. Говоря по правде, мы за них очень тревожились. Ведь Леня, Васька, Виталька и Коля еще ни разу в диверсиях не участвовали.

Однажды мы допоздна засиделись под окном на лавочка и не заметили, как открылась калитка и во двор вопим мужчина в темных очках. Глянули и глазам не поверили: перед нами стоял Михаил Куликов.

— Что притихли, орлы? — широко заулыбался Михаил и большими своими ручищами обнял нас всех троих.

Куликов в городе! Этого мы никак не ожидали. После того как он вместе с моим отцом был арестован гестаповцами и через несколько часов по счастливой случайности отпущен, Михаил сразу покинул город и ушел в кличевские леса, где вступил в 208-й партизанский отряд полковника Нечипоровича. Больше о нем мы ничего не слышали. И вдруг Куликов в Борисове! Неспроста, значит.

— Нельзя мне к вам заходить. Но не выдержал. Решил на минутку забежать, узнать, как вы тут. Мать здорова? Малыши как? — засыпал он меня вопросами.

— А вы откуда взялись, Михаил Николаевич? — спросил Саша.

Куликов подмигнул нам и снова заулыбался.

— А вы — молодцы. Подросли на целую голову. Кавалеры, настоящие кавалеры. Только за девушками ухаживать, наверно, некогда. В Борисове я мимоходом, ребята.

Мы поняли, что Михаил выполняет какое-то важное задание.

— Веди к матери, — повернулся ко мне Куликов.

— Хлопцы, давайте посоветуемся с Михаилом, как лучше взорвать бомбохранилища, — предложил я ребятам, когда мы остались втроем.

— Правильно, — поддержал меня Саша. — Вот было бы здорово, если б он с нами пошел на эту операцию.

Минут через десять мы затащили Михаила в мою комнатку и рассказали ему о задуманной диверсии.

— Вы это серьезно?! — испуганно посмотрел на нас Куликов.

— Знаете, сколько там бомб, мин и снарядов? Тысячи! Такой переполох устроим, все фрицы из города сбегут, — восторженно говорил Мелик.

— Вот что, хлопцы, — резко перебил его Михаил, — не смейте об этом и думать. Вы понимаете, что произойдет?!

— Нет, — пожали мы плечами.

— У вас всего пять метров детонаторного шнура, гореть он будет максимум одну минуту, а потом сработает мина. Сколько метров за это время вы успеете отбежать от бомбохранилища? Сто, сто пятьдесят, не больше. От детонации взорвется несколько сот полутонных бомб и такое же количество снарядов и мин. Вы все там погибнете.

— Мы не знали, что они все сразу могут взорваться, — упавшим голосом проговорил Саша.

— Зачем рисковать, ребята? — сказал, прощаясь с нами Михаил. — Эти бомбохранилища мы подорвем другим способом. И постараемся обойтись без жертв.

Куликов обещал доложить секретарю межрайкома Сацункевичу и полковнику Нечипоровичу о нашей просьбе прислать в город связного за толом.

А через два дня после встречи с Куликовым ко мне прибежал заплаканный Киндер.

— Тол у нас украли, — захныкал он. — Может, это ты взял?

— Как украли? — лицо мое выражало крайнее удивление.

— Кто-то залез в баню и утащил весь тол вместе с капсюлями и шнуром. — Отец меня сегодня полдня дубасит. Говорит, что я отдал.

Хотелось смеяться. Но я представил себе, как отец лупит несчастного Мишку, и мне стало жалко своего бывшего школьного товарища.

— Я не брал, Миша. Да и зачем мне столько? Боюсь я этой штукой рыбу глушить. Еще в руках взорвется.

Валя Соколова

Шел ожесточенный бой за переправу на Березине. Небольшая группа советских воинов отбивала атаки гитлеровцев, пытавшихся с ходу захватить мост через реку у деревни Юшкевичи. Красноармейцы из последних сил сдерживали натиск моторизованных частей врага и переправляли на восточный берег реки полевые госпитали и другие нестроевые подразделения, которые отстали от своих полков и оказались в самой гуще боя.

Беспрерывно рвались мины и снаряды. На бреющем полете проносились фашистские стервятники и поливали свинцовым дождем дорогу и обочины. Не думая об опасности, между повозками с ранеными красноармейцами сновала небольшая щуплая девочка с плетеной корзиночкой в руках. Она раздавала красноармейцам индивидуальные пакеты, помогала делать перевязки и опять бежала к большой санитарной машине с медикаментами.

Девочку с тонкими косичками увидел раненный в руку главный врач медсанбата майор медицинской службы Котельников.

— Когда немного утихнет, уведите эту девочку отсюда, — приказал он медсестре Ане.

Аня подбежала к девочке и закричала:

— Сейчас же уходи отсюда! Не видишь, что здесь творится?

— Я помогаю раненым, и вы не имеете права запретить мне это делать, — возразила девочка.

— Тебя же могут убить…

— На войне все может случиться, — и девочка побежала к машине за очередной порцией перевязочных материалов.

…А назавтра четырнадцатилетняя пионерка 10-й борисовской школы Валя Соколова увидела, быть может, самое страшное в своей жизни. Мимо ее дома вели в окровавленных бинтах раненых бойцов, которым она вчера оказывала первую помощь. Их сгоняли за высокий забор деревообрабатывающего комбината имени Коминтерна. Некоторые раненые не могли идти и от слабости падали на землю. Конвоиры их тут же пристреливали. Дна красноармейца, видимо, легко раненные, пытались бежать. Но не успели они отбежать несколько метров от колонны, как тут же были скошены автоматными очередями.

Врачи, медсестры и санитарки — почти все женщины — небольшой группкой шли за колонной под усиленной охраной и с болью в сердце смотрели, как озверевшие фашисты расправляются с беспомощными людьми.

Валя, стоявшая у калитки своего старенького домика, гневно сжимала кулачки и горько плакала. Некоторые пленные узнавали девочку и на ходу как могли успокаивали ее. Один даже крикнул:

— Не плачь, доченька, будет и на нашей улице праздник!

Валя подняла голову и узнала военного с командирскими петлицами. Вместе с майором шла белокурая медсестра, которая кричала на Валю во время боя. Аня тоже узнала девочку и помахала ей рукой.

С этого дня Валя Соколова почти ежедневно приходила к забору деревообрабатывающего комбината и передавала раненым хлеб, картошку, огурцы, помидоры и другие продукты. Передавала военным медикам, которых оставили в лагере.

Вскоре Вале стали помогать ее школьные подруги. Они доставали не только продукты, но и некоторые медикаменты, которые были так необходимы раненым бойцам.

Однажды на встречу к Вале пришла Аня. Обе очень обрадовались.

— Скажи, Валя, сможешь ли ты достать штатское платье для нескольких женщин? Спросила через щель в заборе Аня.

— Бежать хотите? — вопросом на вопрос ответила девочка.

— Да, и как можно скорее. Почти всех раненых мы подлечили.

— На сколько человек нужна одежда? — спросила Валя.

— На весь медсанбат, на шестнадцать женщин.

Валя вздохнула:

— Столько я достать не могу. Три-четыре кофты и юбки где-нибудь раздобуду, попрошу у мамы. А столько — нет.