Уезжающие и остающиеся (сборник), стр. 25

– Привет! – говорит ей мальчик. – Покажешь, где у вас директор?

И улыбается:

– Вчера такая спешка была, что папа перепутал сертификаты.

Катя смотрит на него не понимая. Он вытягивает из сумки какой-то лист бумаги:

– Ну, документы на детский городок! На горки и на лесенки…

Катя не знала, что у горок и лесенок бывают документы. Но разве это сейчас важно?

Она ведёт мальчика по коридору и всё готовится сказать: «Я тебя видела вчера».

«Сейчас, сейчас скажу!» – думает она.

И тут мальчик говорит:

– А ты ведь Катя? Полковникова? Я видел тебя вчера!

Она вконец теряется:

– Ты – видел?

Мальчик смеётся:

– Чья фотография висит на доске почёта?

И спрашивает:

– Ты правда отличница? А какой урок у тебя любимый?

– Физика, – почему-то виновато отвечает Катя.

И добавляет, точно оправдываясь:

– Мне интересно, как всё движется, как падает и почему летает… Вот мы в физическом кружке говорили, что…

– Спасибо! – перебивает мальчик. Потому что они уже дошли до кабинета Анны Михайловны.

Он скрывается за дверью, а Катя какое-то время не двигается с места. Ей надо понять: неужто это было в самом деле? Мальчик подошёл к ней, и они разговаривали…

Ануфриева топчется на школьном крыльце. Уже и Витька, и Юрка убежали домой. Она сказала им обоим, по очереди: «Нечего ходить за мной хвостом!»

Катя всё ждёт девятиклассника. Она узнала – его зовут Серёжей. Странный, он так и не подошёл к ней ни вчера, ни сегодня.

Вчера на математике он в парте нашёл записку: «А не слабо просто так подойти?» Катя Ануфриева под большим секретом просила одного парня передать, а тот ещё кого-то попросил.

Но девятиклассник Сергей не знал о такой сложной цепочке. Он решил, что это Люда Петрова сама ему в парту кинула записку. По школе Петрова ходила медленно, как будто специально чтобы все успели разглядеть, какая она красивая. И некоторые маленькие девчонки пытались ходить точно как она. И чёлку точно так же укладывали – набок и наверх. Как-то Сергей увидел Катю Ануфриеву и удивился: «До чего же она хочет быть как наша Петрова!»

Заговорить с Петровой он действительно боялся. Но сегодня решился наконец. Хотя чту скажет – так и не придумал.

Поэтому так и сказал:

– Ну что? Я подошёл.

Секунду Люда смотрела на него в недоумении – и вдруг рассмеялась, как только она умела:

– Да? Ой, как мы все рады!

И огляделась, приглашая и других девчонок с ней посмеяться.

Говорили, что она дома отрабатывает смех. Перед зеркалом тренируется, точно артистка.

Озадаченный, Серёжа выходит на крыльцо – а там почему-то стоит та самая девчонка, которая подражает их Петровой.

– Привет! – кокетливо говорит она Сергею.

Он нехотя кивает:

– Привет…

И она в изумлении смотрит, как он идёт мимо неё к калитке. Может, он так и не прочитал записку?

Тётя Зоя, техничка, оттирает надпись на будке «Марина из 7В, я тебя люблю». Буквы большие, жирные – Саша постарался на совесть.

Марина Андреевна смотрит в окно и думает:

«Надо бы выйти помочь, а то неудобно. Вот только подожду, пока все разойдутся. Чтобы никто не видел, что это было мне».

Но всем и так известно, что писали ей.

Уезжающие и остающиеся

Молоточки танцуют на моей макушке, отстукивают ритмические звуки, и они сыплются на пол и застревают в тапках, катятся под шкаф и под диван. Теперь их уже не соберёшь, так и будут греметь. Кто придумал ставить такие рассыпчатые мелодии на будильник? У мамы на телефоне эта – только одна. Мне кажется, если сменить музыку, нам будет не так тяжело вставать. У меня можно записать на телефон любую мелодию. Я предложила маме несколько на выбор. Но она сказала:

– Эту дурацкую музыку я всё равно уже ненавижу. А если я начну ненавидеть что-то хорошее, то это будет жалко.

Поэтому по утрам нас будят настырные разухабистые звуки. Мама, не открывая глаз, нащупывает свой телефон и нажимает кнопочку – не ту, где «стоп», а где «отложить». Корявая музыка стихает ровно на девять минут, и ещё девять минут мы будем спа-а-ать! Мама не любит круглые цифры. Ей кажется, что если поставить будильник не на шесть тридцать, а на шесть тридцать две, то будет легче вставать. А если и в шесть тридцать две мы не встанем, тогда повторный звонок должен раздаться никак не через десять и не через пять минут, а через восемь или через девять.

Но толку-то нам от такой передышки! Как только стихают бравурные звуки, сверху что-то тяжело плюхается мне на ноги, я поджимаю их к животу, и тут раздаётся мамино:

– А-а!

И сразу:

– Вон! Пошёл вон!

Мама садится, стягивая на себя всё одеяло. Одной рукой она держит за шкирку нашего кота Копа. Видать, куснул её под одеялом – и тут же попался. В воздухе он весь обвис и только беспомощно шевелит лапками. Такому ему уже не сгруппироваться.

Помню, когда Коп ещё был котёнком, мой брат Миша поднимал его за кожу на загривке, и эта кожа растягивалась не так сильно, как теперь, и вырваться он не пытался. У Копа делалось отрешённо-сосредоточенное лицо. А кто мне скажет, что у котов не лицо, а морда, – тот просто нашего Копа не видел.

Миша тыкал нам всем затихшего Копа:

– Глядите, как он поджимает лапки! Это его мама так носит, он знает, что надо сгруппироваться, чтоб маме было удобнее. Это – безусловный рефлекс!

Но теперь Коп не группируется – куда ему? И моя мама так, не сгруппированного, кидает его на пол – пшёл!

Ей же ещё минут семь можно спать…

Куда там, Коп снова прыгает к нам на кровать, теперь уже меня кусает за палец на ноге, за самый маленький – мизинчик – хватает зубками.

Не зря же его так назвали – Коп. Вообще-то мы не знали, что это американский полицейский. Просто, когда он был котёнком, он так быстро бегал, что его заносило на поворотах. И тогда, чтобы не улететь кубарем, он прыгал, прыгал – надо было сделать несколько таких прыжков, боком, чтоб удержаться на ногах… На лапах… И, прыгая так, он громко фыркал. Получалось:

– Коп! Коп! Коп!

Сейчас он уже не прыгает – отяжелел. Он теперь иначе оправдывает своё имя. Например, он следит за всеми нами – во сколько мы встаём. Будильник прозвенел – нечего валяться в кровати!

Всё правильно, пора вставать. Он умный. Было время, он прыгал под одеяло к нам в любое время ночи, возился там, начинал покусывать нас за что ни попадя. Может, хотел есть или просил, чтоб с ним немножко поиграли. Но мама говорила:

– К вам по ночам вставала, а теперь что, к коту вставать? Я не пойму, кот для нас или мы для кота?

Мама всегда хочет спать. Люди бывают жаворонками и совами – кто-то любит рано ложиться и рано вставать, а кто-то наоборот. Мама говорит: «А я бурый мишка. Мне бы и ложиться пораньше, и вставать, когда сама проснусь».

Мама и у плиты стоит ещё не проснувшись. Откроет один глаз, перевернёт на сковороде омлет – и тут звонок в дверь раздаётся. И мама говорит спросонок каждый раз одно и то же:

– А вот и Сашка!

Сашка заходит за моим братом Толиком, и они вместе бегут в школу. У Толика с ним взаимовыручка. Толик объясняет Сашке задачи или почему где-то нужна запятая, а где-то нет, а чаще просто даёт ему списывать, потому что Сашке лень слушать про запятые и в задачи вникать. А Сашка помогает Толику вовремя успевать в школу. Сашка организованный. Мама говорит, что он умеет ценить своё время и никогда не станет заниматься какой-нибудь ерундой. И верно, уж сколько раз я слышала – Толик предлагает Сашке объяснить, почему здесь такой ответ, а Сашка отмахивается:

– Ты ведь уже эти задачи решил? Они уже сделанные… Я, что ли, глупый совсем – двойную работу делать?

При этом никто не скажет, что Сашка ленивый. Считается, что он помогает Толику гораздо больше, чем Толик – ему. Сашка делает, чтобы над Толиком в классе не смеялись. Потому что таких ребят, которые не умеют решать задачки и не в ладах с запятыми, в каждом классе сколько угодно, и это никого не удивляет.