Набат, стр. 20

Веземан явился по вызову тотчас же, не заставляя себя ждать. Он был по-немецки дисциплинирован, точен и аккуратен, что несомненно нравилось начальству.

По взволнованному лицу и суетливым жестам Штейнмана Макс-Вальтер понял, что подполковник только что возвратился от генерала и что там произошел серьезный разговор. Не садясь за стол, подполковник приказал Веземану срочно передать резиденту в Штеттин радиограмму следующего содержания: в ноябре к вам прибудет связной. 20-го числа от семи до восьми вечера будет ждать у памятника Копернику. Приметы: невысокого роста, рыжий, на шее красный шарф. Пароль прежний. Передадите ему информацию.

Штейнман спешил. Нужно было прежде всего встретиться с Савичем и дать ему задание. Затем поручить Эмилии Конти во время конгресса постараться побывать во Вроцлаве и установить связь с резидентом. Потом в Варшаве от агента "23-18" получить секретную информацию.

- Это нужно срочно, - повторил подполковник и прибавил: - Вы слышали: англичане отказали миротворцам, и конгресс состоится в Варшаве. Так что поторопитесь, Макс. Я сейчас исчезну до завтра. - Невыразительные, узко посаженные глаза Штейнмана сверкали хищно и возбужденно, а в голосе звенела повелительная решимость.

Макс знал мстительный и завистливый характер своего начальника и потому всячески старался избегать с ним конфликта, пряча под маской наивного простодушия свое холодное презрение к этому злобному честолюбивому типу. Он поражал Штейнмана своим благочестивым спокойствием, умением держаться на почтительном расстоянии и не задавать излишних вопросов. Подполковник ценил эти качества в подчиненном и сам, как бы между прочим, сказал ему, что он едет сейчас в Зальцбург.

От Мюнхена до австрийского города Зальцбурга рукой подать. "Вернется только завтра, - размышлял Макс, выйдя из кабинета Штейнмана. - Похоже, что едет на встречу с Савинским. Возбужден, торопится. Должно быть, получил указание от Гелена. Какое? Срочно радиограмму в Штеттин. Конгресс состоится в Варшаве. В Варшаву прибудет наш связной для встречи со штеттинским резидентом". Мысль работала с логической последовательностью и наводила на правильные домыслы: Савич, которого Макс однажды видел в компании Штейнмана и узнал в нем Мариана Савинского - бывшего санитара из отряда "Пуля", вероятно, едет в Варшаву. Возможно, он и пойдет на связь со штеттинским резидентом. Весьма интересно, даже оригинально: неужто бывший юный узник фашистского концлагеря, официально занимающийся розыском и разоблачением нацистских преступников, имеет второе, неофициальное, скрытое от публики лицо?.. Впрочем жизнь многому научила Дельмана-Веземана, и он привык ничему не удивляться. Если Вальтер становится Максом, то почему бы Мариану не стать Милошем, тем более что он сотрудничает в так называемом Еврейском центре документации, которым руководит Симонталь - личность весьма загадочная.

Веземан опасался встречи с Савичем: присмотревшись, тот мог узнать в нем Вальтера Дельмана, и тогда ставь крест на столь блестяще начавшейся карьере советского разведчика.

В тот же вечер Веземан передал по рации в Москву о том, что 20 ноября в Варшаве у памятника Копернику состоится встреча геленовского связного с резидентом; что на конгрессе будут люди Гелена, возможно, среди них Савинский - Савич.

Глава седьмая

Милош Савич прибыл в Варшаву поздно вечером. Как и большинство участников конгресса, его поместили в гостинице "Бристоль" - в одном из немногих уцелевших зданий польской столицы. Несмотря на поздний час, гостиница напоминала потревоженный улей. В вестибюле у не знающего покоя лифта толпились приезжие иностранцы - белые, желтые, черные, - разноязычная речь этой пестрой толпы сливалась в какой-то общий монотонный гул, похожий на морской прибой.

Получив ключ от номера гостиницы, Савич поднялся на пятый этаж. Крохотная комнатка была в конце коридора - это его устраивало: вдали от неугомонного лифта. Все же остальное огорчало. Ему, привыкшему к комфорту в отелях Иоганнесбурга и Вены, Парижа и Стокгольма, Женевы и Брюсселя, где он побывал в последние два года, эта комнатушка без ванной и прочих удобств показалась убогой кельей захудалого монастыря. Он знал, что в "Бристоли" есть и номера люксы, но они, конечно, отданы более важным персонам. Он же, Милош Савич, прибыл сюда с мандатом корреспондента одной не очень влиятельной австрийской газеты и одновременно как представитель Еврейского центра документации, возглавляемого Симонталем. А эта "фирма" уже приобрела определенную известность благодаря шумной саморекламе своего организатора и руководителя - "неутомимого борца с нацизмом и беспощадного мстителя", как он величает самого себя. Официально "фирма" Симонталя занималась розыском нацистов, чьи руки обагрены еврейской кровью, регистрацией их преступлений и ниспосланием на них возмездия и кары. Но были у "фирмы" и другие функции, о которых не трубила на всех перекрестках западная пресса, не вещал эфир и уж, конечно, помалкивали сам Симонталь и его сотрудники.

Для газеты Савич и не собирался писать о конгрессе: просто знакомый редактор из любезности устроил ему поездку в страну детства, на бывшую родину, с которой Мариан Савинский добровольно распростился навсегда сразу же после окончания войны. От Симонталя он получил довольно несложное, обычное и привычное для него задание: общаясь с участниками конгресса, попытаться раскрыть новые, еще не зарегистрированные в Еврейском центре документации преступления фашистов и установить имена, а также нынешние местожительства кровавых палачей. Задача поистине благородная, и на этот счет у Савича уже был кое-какой опыт. Главным и самым сложным заданием было, конечно, поручение Гелена, переданное подполковником Штейнманом. Сложность его заключалась в необычности: явиться к властям и заявить, что прибыл я к вам со шпионским заданием, но выполнять его не намерен, о чем чистосердечно заявляю. Во-первых, размышлял Савич, непонятно, что за всем этим скрывается, какова конечная цель, что замышляет этим заданием главный шпион Европы генерал Гелен? И во-вторых, как отнесется к нему польская контрразведка? А вдруг посадят и предадут суду как шпиона, который сам признался, что он - агент иностранной разведки? Мысль эта была не просто неприятной, - она пугала всевозможными непредвиденными ситуациями и последствиями. Когда подполковник Штейнман ставил ему задачу, все казалось очень просто и совершенно безопасно, по крайней мере - никакого риска. Но все это годилось на тот случай, если польские органы безопасности поверят ему. А если не поверят? Если им известно, что он, Милош Савич, в прошлом Мариан Савинский, уже два года как работает на израильскую разведку и одновременно на американское ЦРУ? Сотрудничать с ведомством Гелена он согласился совсем недавно, и задание Штейнмана было, в сущности, первым. Со Штейнманом его связал офицер ЦРУ, его непосредственный начальник. Да, у Савича были основания для тревоги и волнений.

В дверь постучали. Вошел молодой человек с подносом, учтиво поздоровался, поставил на стол бутылку пива, бутылку лимонада и фрукты, пожелал спокойной ночи и бесшумно удалился.

И хотя в поведении юноши из ресторана не было ничего необычного и неестественного, Савичу он показался подозрительным. "Слишком вежлив, а во взгляде что-то затаенное, многозначительное. Определенно сотрудник госбезопасности".

Разделавшись с фруктами и пивом, он вдруг почувствовал усталость во всем теле. Ко сну не клонило, - просто голова казалась свинцовой, очевидно, от нервного напряжения. Не выключая света, он лег в холодную постель - в номере было довольно свежо - и стал обдумывать свой завтрашний разговор с представителями госбезопасности. Он понимал, что один из главных вопросов, на который ему придется завтра отвечать, будет примерно поставлен так: "Что вас заставило принять предложение Штейнмана, которое вы и не собирались выполнять? Деньги?" Он обидится от такого банального предположения. На это он пошел из идейных, патриотических соображений, из любви и ненависти. Из любви к своей родине, Польше, и ненависти к фашистам, к немцам вообще.