Балтийская легенда, стр. 12
— Здесь письмо невесты.
У связного возникло подозрение: уж очень перепугался парень, похоже, что-то скрывает от товарищей. Изображая безразличие, он ответил:
— Кто же собирается читать письмо невесты? — И, показав на часы, заторопил: — Вставай скорее, опаздываем.
«Лопоухий» натянул брюки и вышел умываться. Как только за ним закрылась дверь, дружинник вытащил из-под подушки записную книжку. В ней действительно лежало какое-то письмо. Он развернул его и увидел донесение в жандармское управление. Связной стал лихорадочно листать страницы книжки и обнаружил фамилии нескольких товарищей из дружины и городского комитета РСДРП. Против каждой стоял домашний адрес.
«Так вот каков этот тип! Что же теперь делать?» Тут же пришло решение: «Предатель ничего не должен заподозрить».
Когда провокатор вернулся в комнату, его записная книжка лежала на прежнем месте, а связной с безразличным видом рассматривал висевшую на стене литографию.
В штабе связной отозвал в сторону Ярви и рассказал ему о доносчике. План действий созрел моментально. Но для его осуществления требовалось время. Решили затянуть заседание. Под благовидным предлогом двое покинули штаб. Когда они вернулись, то объявили:
— Получено указание немедленно выйти в море и в условном месте принять с парохода оружие.
Приказ есть приказ. Выбрали тех, кто поедет. В их число попал и «лопоухий».
— А что, если в наше отсутствие полиция у кого-либо обыск учинит? — задал кто-то вопрос.
— Опасение законное. Давайте обойдем свои квартиры, заберем все, что не следует оставлять, — предложил Фридрих Леберехт, которому поручили возглавлять поездку.
Предложение поддержали.
— Пойдем вместе, нам ведь по дороге, — обратился к провокатору Леберехт.
Сперва они зашли к Леберехту, его дом был ближе. Фридрих достал из-под половицы какую-то брошюру, взял с собой. Потом оба направились к доносчику. Тот вытащил из-под подушки записную книжку, спрятал в карман пиджака.
К бухте отъезжающие подошли шумной гурьбой, неся корзину с бутербродами и пивом. Внешне все обстояло так, будто компания друзей отправляется на морскую прогулку. Участникам экспедиции явно везло: на рейде не было ни одного корабля. Когда отплыли на порядочное расстояние, солнце уже садилось. Очертания берега стали неясными, с лодки нельзя было рассмотреть даже памятник «Русалке». Значит, с берега лодку и подавно не различишь. Решили немного отдохнуть и закусить. Ели не спеша. По сигналу Леберехта дружинники выхватили револьверы:
— Руки вверх!
— Вы что, ребята… — едва выдавил из себя побелевшими губами «лопоухий». — Разве можно оружием шутить?!
Руки он все же поднял.
— А это тоже шутка?
Один из дружинников вытащил из кармана провокатора записную книжку. Другой отобрал у предателя револьвер.
Вслух прочитали записи в книжке и донос. В нем сообщалось о подпольной типографии.
— Ты писал? — обратился Леберехт к шпиону.
Доносчик сознался. Его тут же расстреляли. Труп бросили в воду, привязав к ногам камень, лежавший в лодке вместо якоря. Повернули к берегу. Гребли медленно, чтобы рассеять гнетущее чувство: предатель в самом штабе дружины! Вдруг Леберехт спохватился:
— Нельзя сдавать лодку, ведь хозяин наверняка запомнил, что садилось шестеро, а вернулось пятеро.
Отъехали подальше за устье Пириты. Все вышли на берег, а один, раздевшись, отвел лодку в море и вплавь вернулся к товарищам. Ночью разыгрался шторм. Очевидно, камень отвязался, и всплывший труп выбросило на берег.
После разоблачения провокатора штаб дружины немедленно сменил явки, пароли. Некоторые дружинники были взяты под наблюдение.
— Почему же не сообщили Оскару о случившемся? — спросил Отто.
— С ним у меня не было личной встречи, — ответил Ярви. — А через связного информировать о таком деле посчитал неразумным.
Корабли уходят в море
Последующая неделя оказалась богатой событиями.
В среду на крейсере «Память Азова» произошло чрезвычайное происшествие. Во время своего утреннего доклада старший офицер Мазуров обратился к командиру с просьбой подписать приказ об аресте минера Исадского. Текст приказа он положил на стол. Командир удивленно поднял брови:
— Я вам уже сказал, что подпишу приказ только при наличии убедительных улик.
— Совершенно верно. Я продолжал дознание по делу Исадского. Мне оказал важную услугу кондуктор Лавриненко. Исадский просил его помочь составить какое-то прошение, которое собирался отправить с письмом домой. Кондуктор сумел прочитать и письмо. В нем матрос оскорбительными словами отзывался о наших офицерах.
— Почему же кондуктор не пресек крамолу на месте?! — возмутился Лозинский.
— Лавриненко, осмелюсь заметить, благоразумно поступил, не спугнул крамольника. Через жандармское управление мне удалось заполучить это письмо. Вот полюбуйтесь, Александр Григорьевич, оно здесь.
Мазуров раскрыл перед Лозинским тощую канцелярскую папку.
Командир нехотя стал листать подшитые в папке бумаги. Доклад Мазурова о прокламациях, найденных на борту крейсера; показания кондуктора Давыдова и минера Исадского. Эти документы Лозинский уже читал. А вот и злополучное письмо матроса вместе с почтовым конвертом. И все. «Читать чужое письмо?» — Лозинский брезгливо поморщился и стал листать «Дело минера Исадского» в обратном порядке. «Боже мой, флотский офицер обращается за содействием в жандармерию… Занимается перлюстрацией писем… И все это происходит на образцовом крейсере императорского флота! Гм, интересно, а где же показания Лавриненко?»
Командир уже хотел спросить об этом старшего офицера, но тот сам заговорил о кондукторе:
— Считаю своим долгом доложить, Лавриненко помог выявить еще одно важное обстоятельство. Оказывается, наши матросы получают письма на городскую почту «до востребования».
— Ничего не вижу в том предосудительного.
— Извините, капитан первого ранга, но на время прохождения службы корабль для матроса — дом родной. Посему и личную переписку ему надлежит вести через корабельного почтальона, а не пользоваться услугами гражданского учреждения, сиречь, почты.
— Уставом это не возбраняется. И давайте прекратим разговор на постороннюю тему.
— Слушаюсь. Но приказ я настоятельно прошу подписать. — Мазуров извлек из-под папки проект приказа и положил его поверх дела.
— А вы уверены, что Исадский смутьян?
— Не только уверен, знаю доподлинно.
— Ну, воля ваша!
Лозинский подписал приказ и передал его вместе с папкой Мазурову.
— Разрешите выполнять?
— Выполняйте, — ответил командир, устало махнув рукой.
Выйдя от Лозинского, Мазуров тут же послал вестового за Исадским. Когда тот явился в каюту старшего офицера, его ожидал караул.
— За ведение революционной агитации, — объявил Мазуров, — приказом командира крейсера минер Исадский подлежит аресту и немедленному свозу на берег для передачи властям.
Начальник караула, получив запечатанный конверт, вывел минера на палубу. Весть об аресте товарища разнеслась по крейсеру. Не успел караул подойти к бортовому трапу, как возле него уже собралось несколько десятков матросов.
— Куда ведете? — спросил кто-то у конвоиров.
Караул остановился в нерешительности.
— На берег, братцы, списывают, — громко сказал Исадский. — Под арест сажают, канальи!
Толпа зашумела, двинулась на караул. Находившиеся на палубе офицеры растерялись.
— Что тут происходит? — строго спросил подошедший Мазуров.
Ему никто не ответил.
— Разойдись! — крикнул старший офицер. — Дайте караулу дорогу!
Тем временем толпа увеличивалась. Ропот нарастал. Матросы стали оттеснять караульных от Исадского.
— Господа офицеры! — скомандовал встревоженный Мазуров.
Угрожая револьверами, офицеры довели арестованного до трапа и спустили на катер.