Приключения Арбузика и Бебешки. В Стране Голубых Туманов, стр. 15
«Главное, добраться поближе к острову, а там посмотрим, кто кого, – с надеждою заключил Бебешка. – Риск немалый, но ведь это и единственный выход!»
– Друг мой Санечка, – сказал Бебешка ожидавшему ответа радисту, – ты спрашиваешь: что делать? Приложи всё своё старание, чтобы всё-таки починить рацию, но если это невозможно, следи, чтобы не уничтожили приёмник!..
На рассвете Бебешка вызвал к себе Эпельсинова.
– Как вам известно, обязанности штурмана исполнял на корабле Арбузик. Арбузик не вернулся, и я поручаю вам вести корабль. Вы когда-то говорили, что хорошо ориентируетесь по звёздам.
Лицо Эпельсинова исказила злорадная усмешка. Он, конечно, тотчас принял предложение, которое полностью вверяло судьбу корабля в его руки.
– Так и быть, – сказал Эпельсинов, – с твоей помощью, капитан, может, мне и удастся привести корабль к нужной цели!
– Что ж, занимайте место у руля, мы отплываем. Вашим помощником будет Мухоморчик!
Едва ушёл Эпельсинов, Бебешка позвал Мухоморчика и Витьку Ушастика. Сообщив им по секрету о своём решении, он добавил:
– Если мы не сумеем держать Эпельсинова под постоянным наблюдением, корабль либо налетит на скалы, либо на нём случится пожар или взрыв!
– Вряд ли негодяй решится подвергнуть себя опасности, – сказал Мухоморчик. – Но ты прав, капитан: только постоянно наблюдая за Эпельсиновым, мы определим момент, когда нам будет угрожать погибель…
Шифр разгадан
Возле Эпельсинова у штурвала неотлучно дежурил Мухоморчик. Но Эпельсинова это не заботило. Он нагло делал своё чёрное дело и нисколько не сомневался в успехе.
Каждую ночь он связывался по рации с теми, кому служил, и они, вероятно, подсказывали ему, куда направлять корабль. Во всяком случае он не просил уточнить курс корабля, с тех пор как Бебешка сказал ему, едва «Освободитель» вышел в открытое море: «Держите строго на юго-запад!»
Бебешка сказал это наобум, зная, что Эпельсинов всё равно поведёт корабль в том направлении, которое ему нужно.
Шифровки, отправляемые и получаемые Эпельсиновым, старательный Картошкин записывал и передавал Бебешке. Но Бебешка не мог разгадать хитрого шифра, пока на глаза ему не стало попадаться в длинной цепочке цифр устойчивое сочетание – 20.60.20.60.24.100.10. Ясно, что это было основное слово всех сообщений.
А не мог ли негодяй сообщать врагам о действиях Бебешки, капитана «Освободителя»? Сочетание цифр будто бы подтверждало это: повторявшаяся первая и третья цифра 20 могла означать букву «б», повторявшаяся вторая и четвёртая 60 – соответственно «е». Тогда последняя цифра 10 должна была означать «а». Но если «а» обозначалось как 10, а «б» как 20, тогда «в» должно было обозначаться цифрою 30, «г» – 40 и так далее.
Десятая буква алфавита «к» («ё» и «й», вероятно, выпадали из счёта), чтобы отличаться от первой – «а», – вполне могла получить дополнительный ноль – 100… Тогда, следуя логике, двадцатая буква – «ф» – должна была обозначаться цифрой 200. Все остальные буквы обозначались двузначными цифрами по порядку, то есть «л» – 11, «м» – 12…
Ура, шифр был разгадан! Но требовались терпение и сноровка, чтобы прочитывать радиограммы, хотя радист переводил точки и тире в цифры.
Враги не болтали лишнего. Они постоянно уточняли курс корабля, потом потребовали сообщить численность экипажа и имеющееся на корабле оружие.
На этот вопрос Эпельсинов ответил: «Пушка среднего калибра – одна. Предположительно два охотничьих ружья».
Бебешка печально улыбнулся: на корабле не было ни одного ружья. Что же касается пушки, то снарядами ей служили… старые ботинки. Шутка, а не пушка…
Впрочем, артиллеристы не разглашали своего секрета, и это в дальнейшем сослужило экипажу корабля добрую службу…
Шторм
Ребята почти безупречно владели парусами. Как обезьяны, они быстро взбирались по вантам на мачты и при любой погоде ставили или убирали паруса.
Корабль шёл ходко, и Бебешка, прикинув пройденное расстояние, определил, что до бывшей страны Дуляриса остаётся не больше двух-трёх дней пути.
Итак, нужно было быть особенно внимательным, особенно осторожным.
И тут совсем некстати поднялся шторм. Сначала подул сильный ветер, потом разгулялись огромные, как горы, волны. Любая волна, обрушившись на корабль, без сомнения, поломала и потопила бы его. Но корабль легко вскакивал с волны на волну – до тех пор, пока они были пологими. Когда же волны разрослись и вспучились, опасность гибели корабля возросла во много раз.
Одни в безбрежном океане – это было страшно. Но ребята не думали о коварстве стихии.
Как бывалые моряки, они не поддавались страху и на совесть делали своё дело.
На обеих мачтах были «взяты рифы», то есть уменьшена площадь парусов. Сам Бебешка крутил штурвал, стараясь держать корабль так, чтобы волна не перевернула его, ударив о борт.
Проходил час за часом, а ветер не ослабевал, и грохот волн и вой ураганного ветра слились в оглушительную канонаду. Когда над разбушевавшимся океаном опустилась ночь, положение стало совсем плачевным. Почти треть экипажа испытывала от беспрерывной качки приступ морской болезни.
В непроглядной темноте казалось, что погибели уже не избежать.
Чтобы ребят не сдуло или не смыло за борт, Бебешка приказал всем, кто работал на палубе, привязаться верёвками к мачте. Приказ был отдан вовремя: только верёвка спасла вахтенного, сброшенного волной в море. С большим трудом мальчика подняли на палубу – лицо рассечено, рука поломана, он нахлебался солёной воды и едва дышал. Его отнесли в лазарет, где уже было много больных. Возле них хлопотали бесстрашная Наташа и весёлая Лялька Дудкина. Они подбадривали ребят, хотя сами еле держались на ногах.
Хуже всех выглядел Эпельсинов. Бебешка не предполагал, что шпион так перетрусит. Эпельсинов решил, что настал конец света. Он отвратительно ругался, проклиная себя за то, что согласился плыть на корабле.
Каждый раз, когда корабль поднимался на волну и вслед за тем стремительно падал вниз и вся обшивка корабля трещала, готовая развалиться на части, Эпельсинов блеял от страха, как коза.
– За-за-за-чем я связался с молокососами! – причитал он. – О, я несчастный! За-за-за-чем я дал впутать себя в эту историю! Всё, всё теперь по-по-по-гибло!..
Мощной волной смыло обе спасательные шлюпки и снесло штурманскую рубку. Только по счастливой случайности Мухоморчик избежал гибели.
Вскоре тяжёлая волна проломила палубу – в трюм хлынула вода.
– К помпе! – скомандовал Бебешка.
Все поняли, что наступила роковая минута.
Несколько ребят принялись в темноте откачивать воду. Отяжелевшее судно уже не могло легко подниматься на волну и вот-вот должно было стать добычей ураганного ветра и гигантских волн.
Положение спас Пантелеймон. Включив электрический фонарь, он достал припасённые дядей Ваней доски и кое-как забил образовавшийся пролом, а сверху закрыл его куском брезента.
Команда совершенно выбилась из сил, и даже Бебешка с тоской подумал, что не может больше управлять кораблём. «Не сдаваться, не сдаваться! – подбадривал он себя. – Самый большой позор – если смерть приходит к человеку, которому уже всё безразлично!»
Нужно было поскорее облегчить корабль. «Мачту, срубить мачту!» – догадался Бебешка. Он знал, что так поступали в крайних случаях капитаны и некоторые при этом спасали корабль. Рискуя упасть за борт, Бебешка добрался до фок-мачты – передней мачты корабля – и позвал ребят на помощь. К нему подбежал Пантелеймон.
– Тащи топор, будем рубить мачту!
– Топором не выйдет, капитан!
– Топор!
Было очень трудно обрубить ванты – просмолённые канаты, которые удерживают мачту. Но Бебешке это удалось, хотя его несколько раз накрывало волной.
За мачту взялся Пантелеймон. Но при ужасной качке срубить её было явно не под силу.
Вдруг Пантелеймон бросился прочь и скрылся в трюме. «Куда же он? – разозлился Бебешка. – Неужели и Пантелеймон испугался?» Но Пантелеймон вскоре возвратился, неся бензопилу.