Как игрушки пошли учиться, стр. 24

Ах, как хорошо жить! Никогда мне так не работалось. Я даже стал поэтом, по дороге к тебе я на лету вот что сочинил:

Будь здоров, старик, не забывай, а мне пора. Дел теперь столько, что рвусь на части.

— До свидания,— говорю.— Может, еще встретимся?

Но вместо ответа лишь звякнула форточка: на кресле никого не было.

— Так-то вот,— закончил рассказ Владик и, хитро подмигнув, сказал: — А теперь будем чай пить, ладно?

БИТЫЙ РЫЦАРЬ

Вскоре я позвонил Владику, чтобы узнать, как он себя чувствует, а еще и сообщить, что срочно уезжаю в командировку и до субботы его навестить не сумею. Однако дозвониться мне так и не удалось: телефон был без конца занят.

Когда, вернувшись, я позвонил вновь, выяснилось, что Владик ушел к врачу.

Изрядно устав после нелегкой поездки, я решил дать себе передышку, прогуляться по весенним улицам, а заодно и Владика проведать.

Приятеля моего я увидел сразу как вошел во двор. Владик стоял возле свежевырытой траншеи, вдоль которой были уложены новенькие трубы, и разговаривал со сварщиком — широкоплечим мрачноватым парнем в тяжелой брезентовой робе. Владик явно о чем-то просил, а сварщик, не обращая на него внимания, старательно прикручивал шланги к высоким газовым баллонам. Владик не отставал. Сварщик открыл краны, закурил и, смерив взглядом Владика, поднес сигарету к отверстию блестящей горелки. Тотчас из наконечника с шипением вырвалась струя синего пламени.

Владик безнадежно махнул рукой, повернулся и пошел было прочь, но тут сварщик окликнул его и указал на что-то лежавшее возле баллонов. Это «что-то» оказалось рукавицами и большой маской-щитком с темным стеклянным окошком. Натянув рукавицы, приладив щиток, Владик взял в одну руку горелку, в другую — стальной прут и присел возле труб.

Я подошел поближе. Трубы были уложены так, что их концы плотно прилегали друг к другу. Владик отрегулировал краниками язычок пламени и принялся за работу. Из-за рези в глазах мне пришлось зажмуриться и отвернуться. Через несколько минут негромкий щелчок возвестил, что работа закончена. На месте сварки металл красновато светился. Придирчиво осмотрев шов, сварщик хлопнул себя по промасленным штанам и выплюнул сигарету.

Надо же! Коряво, но сойдет. Слышишь, шел бы ты к нам — народ во как нужен! — Он провел рукой по горлу.— Курсы кончишь, я помогу...

— Учусь я,— улыбнулся Владик.

— Учиться будешь в вечерней школе. Я сам кончаю десятый.

Но тут Владик заметил меня и, крикнув сварщику: «Счастливо поработать!» — кинулся навстречу.

— Ну, ты хорош! — встретил я Владика.

— А что? Я ведь выздоровел,— не понял он.— Я к врачу ходил за справкой для школы.

— Не о том речь. Оказывается, ты без пяти минут сварщик, а я ничего об этом не знаю.

— «Сварщик»... скажете тоже! Просто рабочие мне разрешали попробовать на ненужных железяках, вот я кое-что и ухватил. И резать, и варить пытался. И на станках тоже немножко могу. На токарном, например. Я ведь вам рассказывал, что отец меня всюду с собой берет. Где только мы не побывали: видел я и доменные печи, и прокатные станы, видел, как тракторы строят и автоматические станки... На кораблестроительном был, на цементном, на химическом комбинате, на стройках... Да всего и не сосчитать. Отец считает, что человек в наше время должен разбираться в любом деле, и чем больше ему удастся попробовать своими руками, тем лучше.

— Что ж, все правильно. Теперь для меня прояснилось кое-что в твоих историях. Значит, с тобой бывали и всамделишные занятные случаи, без всяких волшебников и чудес?

— Еще сколько! — хмыкнул Владик.— Мне вообще с детства везет. Если во дворе одна-единственная лужа, так все ребята в песочек играют, а я обязательно мокрый. Заберутся ребята на грузовик, посидят там и слезут, а меня шофер нечаянно на другой конец города увозит; если есть на даче одна бодучая корова, так она непременно меня выбирает. Всю жизнь так. Вот недавно в такую историю влипли — кошмар!

— Влипли? Значит, ты был не один?

— Не один. Но я-то был абсолютно ни при чем, вот что обидно.

— И серьезно влипли?

— Да уж крепче некуда. Понимаете, все вышло из-за химии...

— Постой, брат,— сказал я.— Присядем-ка на солнышке и разберемся не торопясь.

Я достал новенький блокнот (уже третий или четвертый) и кивнул Владику: продолжай. Он начал рассказ, я стал было записывать, но спохватился и вывел над первой строчкой:

«ВЛИПЛИ»

...В том, что химия — великая сила, я убедился на собственном опыте. Получилось это из-за Левки Кошелева и рыцаря. Находится этот зловредный крестоносец в Доме пионеров, в старинном особняке, стоит себе как ни в чем не бывало на витой чугунной лестнице, как раз над поворотом перил. А поворачивает лестница на втором этаже, там, где библиотека, наш химический кабинет и дирекция.

Рыцарь здоровенный, бронзовый, в шлеме и латах, как положено. В одной руке держит щит, а в другой — инвентарный номерок и гроздь лампочек в виде факела.

А о Левке разговор особый. Помяните мое слово — этот вредный тип когда-нибудь станет большим человеком. Учится еще в четвертом классе, а упрям, как носорог. Представляете, является к нам в кружок на занятия и требует:

— Запишите!

Мы ему по-хорошему:

— Катись-ка ты, молекула, в «умелые руки», к юннатам или там лепить что-нибудь из пластилина. А до химии — нос не дорос!

Кое-как выпроводили. А на другой день Левка снова тут как тут. Староста Юра Фитиль ему опять по-хорошему:

— Ты,— говорит,— пшено! Вот начнете в школе химию проходить, тогда — пожалуйста, а пока все равно ничего не поймешь. Так что давай отсюда, пока из тебя суспензию не сделали.

Левка заартачился:

— Я,— говорит,— в химии, может, побольше вашего разбираюсь. У меня сосед ученый. Настоящий доктор химии. Он уже мне все-все объяснил. И про кислоты, и про щелочи...

Еле-еле мы выставили его. Только Левка все равно забрался на дерево и подглядывал в окно за тем, как мы опыты ставили.

Приходил он еще раза два, но после того, как дежурный сделал ему психологическое внушение с применением колена, исчез.

И хоть Левку мы больше не видели, но его присутствие все время чувствовалось: то на столе новое пятно появится, то исчезнет пробирка с реактивом, то приготовленный опыт окажется на полу...

Долго мы караулили Левку, но он такой хитрый — ужас! — пробирался в кабинет только тогда, когда там никого не было.

Однажды пришли мы пораньше, кое-что приготовить к занятиям. Открываем кабинет, а там! — кошмар, вонь, дым и ни зги не видно. Тут в дыму Левка на нас и вылетел.

— Ага! — говорим.— Ты что наделал?

— Ничего,— отвечает.— Опыт химический. Получилась реакция с выделением тепловой энергии.

От такого нахальства мы чуть совсем не задохнулись. Выскочили на площадку, а Левку кто-то успел за куртку схватить.

— Вот теперь-то,— говорим,— мы уж тебе выделим энергию!

Поднес Юра Фитиль к Левкиному носу кулак и спрашивает:

— А известно ли тебе, химик; что такое плюмбум?

Левка завертелся ужом, рванулся, кто-то кинулся наперерез, и в эту самую критическую минуту «пес-рыцарь» зашатался и с пушечным грохотом закувыркался по мраморной лестнице.

Будь на его месте другая статуя, она бы никогда не разбилась на столько кусков. Но что хорошего ждать от мрачного средневековья?

Мы смотрели на бренные останки и думали о том, что хорошо было Александру Невскому: бей себе рыцарей на Чудском озере сколько влезет — и ни тебе директора, ни завхоза.

Левка хотел было удрать, но, видя, что нам теперь не до него, остался.

— Надо срочно клеить,— наконец произнес староста.— Может, казеином попробовать? За ночь высохнет, а, когда развалится, мы будем уже ни при чем.