Маршал Победы. Освободительный поход «попаданца», стр. 33

– Вы забыли про лайми, – перебил его Морган.

– Нет, не забыл. Я полагаю, что через три-четыре года от них мало что останется.

– Что?!

– Если вы забыли, сэр, то я напомню – русские смогли дважды очень успешно применить воздушно-десантные операции, позволявшие им довольно быстро разгромить что финнов, что немцев. Да еще Панамская десантная операция, которая, безусловно, разрабатывалась с активным участием Москвы.

– Сэр, – прервал его хозяин кабинета. – Переходите к конкретным предложениям. Сложность ситуации мы все уже вполне осознали.

– Конечно, – кивнул худощавый военный. – Нам необходимо незамедлительно объявить войну Рейху. Перебросить на туманный Альбион не одну тяжелую авиадивизию, а все три. Ибо на Панаме мы сможем обойтись и без них. Особенно если через пару недель туда перебросят свежую пехотную дивизию. Да, придется потоптаться подольше. Но это некритично. Кроме того, нам нужно заключить пакеты союзных соглашений с Великобританией, Испанией, Окситанией и Италией. Как минимум. Хотя, я думаю, о Венгрии, Румынии, Югославии, Болгарии и Турции нам тоже забывать не стоит. И не только подписать бумажки, но и начать им активно помогать, открыв широкие кредитные линии.

– Идея неплохая, – кивнул грузный мужчина с рыбьими глазами. – Нам нужно как можно сильнее и быстрее разогревать промышленные мощности.

– Именно, – кивнул худощавый военный. – И чем дольше эти европейские державы смогут простоять перед давлением Союза, тем лучше. Для нас каждый день, выигранный у них, – золото. Слишком опасной становится ситуация. Полагаю, что мало кто из присутствующих желает видеть корабль США, поставленный врагами в два огня. А это, безусловно, произойдет, если мы не подольем масла в общеевропейский пожар.

Часть 4. «Возращение бомжа»

Глава 1

1 июля 1942 года. Берлин

Гудериан стоял на ступеньках Рейхсканцелярии и курил. Нервно. Слегка дрожащими руками.

«Ну вот и все». – пронеслось у него в голове. Гитлер, Геринг, Гиммлер и большая часть партийной верхушки НСДАП лежала сейчас в холе этого здания с аккуратными пулевыми отверстиями в головах. А специалисты Мюллера хлопотали над ними, оформляя и документируя все вплоть до мельчайших подробностей. Да и вообще по всему Берлину шел кавардак – арест партийного руководства…

Он блуждал каким-то пустым и отрешенным взглядом по стоящим возле Рейхсканцелярии танкам, развороченной проезжей части, двум «коробочкам», дымящимся на углу, разбитым зениткам, вступившим в бой с частями его корпуса, и прочим разрушениям. Смотрел и не верил в то, что это все – дело его рук. Хотелось забыться, но он не мог. Не имел права бросать своих людей даже на непродолжительное время без руководства. Слишком все стало неспокойно.

– Хайнц, – окрикнули его со спины. Он обернулся и встретился со спокойным и абсолютно невозмутимым взглядом Мюллера. – Вы в порядке? Признаться, я до сих пор не очень верю в то, что вы… мы смогли это сделать. Как?

– Они сами виноваты, – нехотя ответил Гудериан.

– И все же, – чуть улыбнувшись, продолжил Мюллер. – Я вижу, что вы сорвались. Привести танки в Берлин да еще так нагло… рискованно. Чем эти покойники вас так зацепили?

– Я лично прибыл в первый танковый корпус, что собирались бросить в основание русского клина. Мы должны были прорывать заслоны в основании клина, пехота входит за нами и занимает оборону. Однако за несколько часов до начала операции выясняется, что обе пехотные дивизии сняли с позиций и бросили в совершенно другом направлении. Я незамедлительно связался со Ставкой, и, к моему удивлению, Гитлер лично мне подтвердил приказ.

– Так вы отказались выполнять бредни этого психопата?

– Отчего же? Приказ и боевую задачу мне подтвердили. Да, все это напоминало самоубийство, однако я давал присягу и должен был сражаться. Даже несмотря на то что нас бросали откровенно на убой.

– Что же тогда?

– Через полчаса мне позвонили и сообщили, что мой сын был задержан фельдполицией. Я сильно разволновался и собрался было звонить начальнику местного ведомства этих красавцев, как меня срочно соединили с Кейтелем. Так вот. Этот, с позволения сказать, офицер сообщил, что мой сын взят в заложники и если я попытаюсь сдать танковый корпус русским или не выполню задачу, его расстреляют. Это и стало последней каплей… – покачал головой Гудериан. – Вот и пришлось срочно организовывать офицерское собрание и рассказывать о том, что нас предали…

– Вы только перед собранием офицеров выступали?

– Если бы. Пришлось беседовать с личным составом экипажей, а потом вязать противников. К счастью, их оказалось немного. Люди прониклись и доверились мне. Одного не могу понять: как этот бесноватый урод вообще додумался до такой гадости?

– Никак. Эта выходка была личной инициативой Кейтеля. Ему нужно было, чтобы вы бросили войска и рванули в Берлин выяснять отношения.

– Откуда вам это стало известно? – подозрительно прищурился Гудериан. – Я ведь лично всадил пулю в лоб этому…

– Мы допросили его людей, – усмехнулся Мюллер. – Они даже вам безымянную могилку подготовили. Он рассчитывал на то, что вы не спустите такой наглости, прибежите скандалить с Гитлером. Его люди должны были вас перехватить. Никто ведь не ожидал, что вы развернете на Берлин танковый корпус.

– Они хотели самоубийственного наступления, они его получили, – зло скривился генерал.

– Согласен, – кивнул Мюллер. – В последние дни в Берлине уровень сумасшествия просто зашкаливает. Мало уже кто верил в слова Геббельса о скорой победе. Вот и дергались те, кому ничего не светило после падения режима. Вы даже не представляете, сколько мне пришлось задержать «самых умных». Все камеры чудесными гениями забиты. Ради такого дела я даже часть уголовников-рецидивистов приказал расстрелять, чтобы освободить места.

– Выслуживаетесь? – усмехнулся Хайнц.

– Не с пустыми же мне руками знакомиться с… хм… товарищем Сталиным, – произнес Мюллер с ехидной усмешкой.

– Да я все понимаю, – тяжело вздохнул Гудериан. – Думаете, я сам всему этому рад?

– Не знаю, – пожал плечами руководитель Гестапо. – Но вы ведь повернули свои танки на Берлин. Впрочем, к этому давно все шло.

– Почему?

– Все произошедшее с вами было обычной провокацией. Правда, Кейтель полагал, что вы лично прибежите к Гитлеру вытаскивать сына, который, к слову, был недалеко от места службы и давал показания как свидетель. Это все нужно было для вашей дискредитации в глазах фюрера. Да и вообще – вряд ли бы после этого вышли из Берлина.

– Откуда у вас эти сведения?

– Опросил людей Кейтеля. Что? Расстроились?

– Да нет, если честно. Ожидаемо. Он давно под меня копал. Непонятно только, зачем он сейчас решил сводить счеты. Ведь моя жизнь могла отсрочить его гибель.

– Вряд ли. Кейтель планировал вместе с Гитлером и руководством Рейха отступать до Нормандии, после чего покинуть Рейх и продолжить сражаться с русскими в изгнании. Вас же, как и других его оппонентов и политических противников, он просто хотел устранить, пользуясь суматохой. Кое-кого даже успел. И поверьте, вход танкового корпуса в Берлин стал для него шоком.

– Это хорошо, – улыбнулся Гудериан. – Как говаривал непобедимый русский полководец Суворов: «Удивишь – победишь». Жаль только, что Гитлера допросить не получилось.

– Мы ничего не потеряли, – усмехнулся Мюллер. – Мои люди смогли взять штурмом архив НСДАП и получили очень интересные материалы, в том числе и по финансированию. Так вот измена Родине – это самое малое, что заслуживал наш замечательный оратор.

– Я в курсе, – усмехнулся Хайнц. – Некто Тухачевский года полтора назад передал мне и Гальдеру массу очень интересных материалов для ознакомления.