Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье, стр. 51

– Кто же тогда? – спросил Черный Ветер, воздевая руки. – Если магический объект отказывается делать свое дело, что нам следует предпринять?

– До сих пор этим занималась я, – медленно сказала Сентябрь. – Это я отказалась от своей тени, я отправилась в Волшебное Подземелье и Волшебное-Ниже-Некуда, чтобы разбудить Принца. Я выстрелила в бедную Минотавру. Нельзя же передавать дела в ту же секунду, как Принц появился на сцене. Я должна еще с этим разобраться, как вы не понимаете? Хэллоуин потому и зовут Королевой Пустоты, что ей кое-чего не хватает, а именно – меня. Мы должны снова соединиться. И Принц тут никак помочь не может.

– Прекрасно. – Красный Ветер пожала плечами и развернула пистолеты рукоятями к Сентябрь. Ветрам совершенно все равно, кто именно сделает дело, лишь бы оно было сделано. Красный Ветер, похоже, впервые как следует разглядела Сентябрь. – Знаешь, мне кажется, что это мое пальто, – задумчиво проговорила она. – А это определенно мой кот.

Яго взревел, и это был рев любви и воспоминания, узнавания и раскаяния. Он не покинул Маркизу, но своим ревом ясно показал, что сожалеет об этом.

– Я так и не сумела заставить себя найти другого, после того как ты меня покинул, – вздохнула Красный Ветер.

Пальто красного цвета заерзало от удовольствия.

– Можешь оставить его себе, – в порыве чувств сказала Красный Ветер. – Я ведь сама бросила его сотню лет назад, когда мне нужно было спуститься Вниз и сразиться с одной юной выскочкой из огров, которая метила на мое место. Уж я ее поколотила! А ты как думала? Ветру не пристало быть кисейной барышней и чуть что падать в обморок.

Сентябрь все равно сняла пальто красного цвета и вернула его хозяйке, по которой оно явно истосковалось. Теперь она могла остаться в Бдительном Платье и не стыдиться ни себя, ни своего наряда. Пистолеты она тоже отвергла.

– У нее и свой есть, Красная, – подсказала Серебряный Ветер. Она спрыгнула со своего Тигра, чьи глаза ярко светились в темноте. Хрустальная луна показывала на своем гладком циферблате четкую цифру II. Черный Ветер тоже спешился со своей Рыси, и оба Ветра протянули руки к Сентябрь.

В одной руке оказалась серебряная заклепка, в другой – черная. Красный Ветер вздохнула, вложила пистолеты обратно в кобуру и тоже протянула Сентябрь заклепку, только алую.

– Возьми любую, – сказала Серебряный Ветер. – Возьми одну из них и приклепай себя обратно к своей тени. Фриц истекает кровью. Мы можем оставить его в живых или убить – как скажешь. Нам все равно. Мы, Ветры, потому и холодны, что у нас нет сердца.

– Как жаль, что с нами нет моего Зеленого Ветра!

– Зеленый и Синий – это Верхние Ветры, – сказал Черный Ветер. – Они имеют дело со всем живым и растущим. Только мы рискуем спускаться вниз.

– А что, если я выберу не ту? Они все разные?

– Наше дело предложить. Красный Ветер – Ветер Войны. Серебряный – это Попутный Ветер, он наполняет твое сердце, чтобы ты следовала за ним. Черный Ветер и его скакун Банко, Рысь Щедрых Ливней, – это Свирепый Ветер, который сдувает все помехи с пути. Мы не знаем, что тебе нужно.

Сентябрь рассудила, что все это время она следовала за Серебряным Ветром, благодаря чему и оказалась здесь. Она взяла серебряную заклепку и вставила ее в дуло Заклепочника, который проглотил ее, сдавленно фыркнув. Но она не отправилась тут же вниз, в Клевер. Она пока не могла.

Она подошла к Фрицу, и Заклепочник оживился, поскольку был уверен, что сейчас его Используют самым восхитительным образом. Сентябрь стояла возле красной шляпы, одиноко валявшейся на крыше. Какое же мерзкое, презренное создание! До чего же он, должно быть, отвратителен на вид, если с помощью неведомой магии превратил себя в невидимку! Она ненавидела его всей силой своего беспокойного юного сердца. Лицо ее пылало гневом. Она наклонилась, выдернула из шляпы два ужасных пера, похожих на рога, и швырнула их на землю.

Фриц замерцал, и между двумя вспышками Сентябрь ясно, как при свете дня, разглядела, что плечо его кровоточит, а темное лицо стало пепельным.

Это была тень ее папы.

Глава XX

Позволь мне жить

Они спускались по ступенькам в недра Клевера, оставив наверху Принца, его мать и все Ветры. Сентябрь тащила на себе папину тень. Помимо раны в плече, у него еще была неестественно вывернута нога.

– Папа, ну почему? Как ты мог здесь оказаться? Зачем ты причинял боль всем этим людям? Я не понимаю, просто не понимаю!

Но он не мог говорить. Теневая кровь сочилась из-под стрелы Черного Ветра. Когда Сентябрь толкнула огромную темную дверь и прислонила тень отца к колонне, ее вопросы внезапно прервал резкий крик.

– Папа! – закричала Хэллоуин, спрыгивая с трона, яркого сооружения из тыквенной кожуры и зеленых самоцветов. Трон покоился под люстрой, которая висела над залом, как фальшивое солнце; на изогнутых костяных рожках покоились чаши из простой тыквы, и из тыквы-горлянки, и из гигантских яиц, и все они были наполнены жидким огнем. Тут же, рядом с троном, на плюшевых подушках развалились тени Субботы и Аэла (для Аэла подушек потребовалось довольно много). Баклажанчик стояла в стороне, выглядела очень несчастной и хранила молчание. – Кто это с тобой сделал?!

Королева Пустоты возложила руки на его раны и закрыла глаза. Стрела переломилась надвое, и кровь исчезла. Фриц слабо улыбнулся и откинул назад теневые волосы Хэллоуин. Тут он увидел Сентябрь и застонал.

– У меня получилось? – прошептал он. – Я дома?

– О чем ты? – спросила Сентябрь в ужасе.

– Не смей с ним говорить! – возмутилась Хэллоуин. – Это мой папа, это я забрала его сюда, у тебя нет никакого права!

– Что значит забрала?

Хэллоуин ухмыльнулась. Ее темное лицо победоносно сияло.

– У власть имущих есть свои привилегии. Эта глупая коровища наверняка показала тебе свою драгоценную стену – так вот, дыра далеко не сразу оказалась там, внизу; задолго до этого она открылась в Тайне. Прямо в реке, в Рыжей Туманке. И сквозь эту дыру было видно все. Я это сразу поняла – куда быстрее, чем ты! И начала толкать, искать проход, то там, то тут. Я надеялась: а вдруг… – Тень Сентябрь прервалась и крепко обняла отца. – Я просто хотела, чтобы все были вместе, и были счастливы, и увидели, как прекрасно мое королевство. Я хотела, чтобы он гордился мной. Я хотела, чтобы он увидел Субботу, и моего Вивернария, и как я выросла, и какой хорошей умею быть. Ты ведь тоже этого хочешь. Но ты говоришь себе: потерпи, все наладится. Ну, а я знала, что ничего не наладится! Я видела его сквозь воду. Он сражался, и его нога была сломана – так же, как мы с тобой сломали ногу, помнишь? Я набрала побольше воздуха и схватила его. Просто потянулась через дыру, зацепила его тень и втащила сюда. Поначалу он был совершенно сбит с толку и все кричал: Фриц идет! Фриц идет! Половина города это слышала. Они стали звать его Фриц, потому что он повторял это без конца. Несколько недель он не понимал, где находится.

– Фриц идет, – еле слышно прошептал папа Сентябрь. – Немцы наступают.

– Успокойся, папа, теперь все хорошо. Ты в безопасности. Так вот, Сентябрь, первое время он вообще не понимал, где он. Я его выходила, пока он не выздоровел полностью. Я, и только я!

– Я знаю, где я, – сказал папа Сентябрь. Голос его слегка окреп и стал уже немного похож на обычный. – Я читал книги, которые мы нашли в доме одной старушки под Страсбургом. Волшебные сказки и старинные легенды. Одна из них была про лютина, невидимого духа в красной шляпе с двумя перьями. Это был домовой, он защищал и оберегал дом. Когда она меня затащила сюда, я все думал: как бы стать невидимкой, чтобы незаметно переходить через линию фронта. И вдруг – раз! – так и вышло, я стал невидимым и получил красную шляпу. Все изменилось. И моя дочь тоже была здесь, как по волшебству; вернее, нечто похожее на мою дочь. Тень, как и я. Как все мы здесь. Но я хотя бы мог обнимать ее и разговаривать с ней. Она сказала, что это произошло, потому что я этого очень сильно хотел, и мое Хотение произвело магию. Когда она произносила слово «хотел», оно казалось огромным, куда больше, чем я мог себе представить. И она велела мне забирать все тени, все подряд. Я подумал, что она сошла с ума. Это было так жестоко; как я мог воспитать такую жестокую дочь? Но она сказала, что если я заберу все тени, то миры тут же объединятся – этот мир и Небраска. И я подумал: может быть, тогда я смогу вернуться домой? Домой, к моей настоящей дочери и к моей жене. И никто не пострадает, они просто буду жить в другом месте, а дома так красиво… Очень, очень красиво… – Он опять впал в забытье, прислонившись к колонне, теневые веки его сомкнулись.