Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье, стр. 39

Я вам расскажу, потому что мы с вами уже подружились, а друзья могут сказать друг другу что угодно.

Проницательный и Усердная летели высоко над Волшебной Страной, изумляясь и восхищаясь тем, что видели внизу. Страна в расцвете Осени и страна в разгаре Зимы – бок о бок! Стадо велосипедов, фыркающих, как бизоны! Город из шелка, хлопка, вельвета – и без единого камня. В золотой предзакатный час целая стая чугунных уточек пролетела мимо них выразительным острым клином, радостно прокрякав свои приветствия.

– Что за необычное место, Усердная! – воскликнул Проницательный, пролетая над тремя ведьмами, чьи волшебные палочки выглядели – нет, не может быть! – совсем как длинные деревянные ложки. – Я хотел бы жить здесь вечно!

– Интересно, а тут есть еще вороны или мы будем первыми? – поинтересовалась Усердная. – Может быть, будущие вороны будут откладывать тут ягоды и кузнечиков для Дядюшки Проницательного и Тетушки Усердной! Вот о чем можно будет покаркать дома.

Проницательный рассмеялся – у ворон это громкий, грубый звук. На птиц, издающих мелодичные трели, вороны смотрят немного свысока. Угождают человекам, говорят они. Стыд и срам.

Они увидели перед собой море, выглядывающее из-за выгнутого края земли. Фиолетовые волны били о берег, покрытый блестящим золотым мусором. Вороньи сердца забились сильнее, блеск и сияние золота словно опьянили птиц. Животы их урчали в ожидании вкуснейшей рыбы, которая в этой стране должна, конечно же, плавать очень близко к поверхности, даже не подозревая, что двое ловких и умных охотников уже в пути. Проницательный и Усердная полетели еще быстрее.

Они миновали луг, полный крошечных красных цветочков. Проницательный спикировал, подцепил жирную гусеницу в оранжево-зеленую полоску и поделился ею с сестрой. Усердная задержалась, чтобы поклевать с дерева сочную спелую хурму, оказавшуюся на вкус совершенно не похожей на хурму. Догнав брата, она угостила его кусочком плода в благодарность за гусеницу. Проницательный и Усердная очень заботились друг о друге. У ворон большие, темные и скрытные сердца.

Направляясь к берегу моря, где их зоркие глаза уже различали рыбу, выпрыгивающую из воды, и скипетры, разбросанные по всему пляжу и усеянные сверкающими самоцветами, они пролетели над весьма любопытной сценой. Однако они не придали ей особого значения, потому что это странная чужая страна казалась полной самых безумных и невероятных вещей.

Это был дорожный знак – яркий, бело-зеленый, официального вида знак, вроде того, на каком они привыкли сидеть дома, в нашем мире. Этот знак состоял из двух пересекающихся указателей. Один гласил «13-Я УЛИЦА», другой – «ФАРНУМ-СТРИТ».

– Послушай, а не на Фарнум ли стрит мы ели мышь не далее как в прошлое воскресенье? – прокаркал Проницательный.

– Похоже, мы возвращаемся домой! – пропела Усердная. – Но не раньше, чем я в этом хорошенько пороюсь! – Она принялась описывать круги над морем, все ниже и все быстрее.

Ни Проницательный, ни Усердная не могли знать, что всего несколько часов назад этот дорожный знак выглядел совершенно иначе. На нем было четыре надписи:

Глава XV

Временно безумный ассистент

Сентябрь камнем ушла в воду.

Море Забвения потемнело быстро и бесповоротно, как только лунный свет перестал проникать в глубину. Холодный прилив больно дергал девочку цепкими пальцами, отбрасывая волосы назад, чтобы добраться до ее лица, рта, носа, проникнуть внутрь и отмыть ее добела. Однако Сентябрь хорошо плавала и успела сделать глубокий вдох, прежде чем плюхнулась в воду. Она била руками и ногами, стараясь подняться на поверхность, но с каждым гребком только глубже погружалась в студеную воду. Еще чуть-чуть – и в груди не останется воздуха, чтобы успеть вынырнуть; но чем больше она старалась, тем быстрее опускалась на дно.

Верхний ярус ее юбки, золотистая марлевая ткань, всплыл и залепил ей лицо. Сентябрь в панике пыталась освободиться, но юбка облепила лицо, как блестящая маска, натянулась вокруг головы, забилась в нос и в горло. Она пыталась сохранить остатки драгоценного дыхания, но только давилась тканью, проникавшей внутрь. Сентябрь смирилась с тем, что это конец, и просто ждала, пока соленая вода хлынет в нее, – а там, что ж, чернота и лишь бы поменьше боли. Теперь, когда она уже точно собиралась умереть, Сентябрь как-то перестала об этом беспокоиться. Она вспомнила рыбу, которую поймала и убила в другом море Волшебной Страны. Бедная рыбка! Наверное, ты бы посмеялась: мы обе погибли в море, вот так номер. Тот еще моряк из меня получился!

Сентябрь зажмурилась. Вот-вот океан проглотит ее, как она сама давным-давно проглотила ту печальную рыбку.

Но что это? Она дышит! Дышит так же легко, как если бы стояла на земле, на сильном ветру, залитая солнечным светом. Юбка преградила путь морской воде и пропускала живительный воздух в ее легкие. Остальная часть Бдительного Платья образовала вокруг нее шар, чтобы защитить ее хрупкие косточки от давления воды. Шар светился и даже излучал тепло, согревая холодную мокрую кожу. Пальто красного цвета неохотно растянулось вокруг сообразительного платья. Спасибо тебе, Толстянка Прекрасная, подумала Сентябрь с облегчением, которое ощутила одновременно с теплом.

Глубоко под собой она увидела бледное прерывистое свечение. Сначала ей показалось, что это всего лишь большая рыба проплывает мимо, но, устремившись вниз, она увидела, что свет становится ярче. Если уж нельзя плыть вверх, поплыву вниз, подумала она. Авогадра предупреждала, что рано или поздно мне придется опуститься очень глубоко. Похоже, скорее рано, чем поздно.

Бдительное Платье выпускало потоки пузырьков, всасывая через рукава струи воды и толкая Сентябрь вперед изо всех сил. Но свет был слишком глубоко, он исходил с самого дна Моря Забвения, а руки и ноги Сентябрь уже сводило судорогами от усилий. Суббота меня столкнул. Это ее разум настоял на том, чтобы поднять этот вопрос. Ей самой об этом думать не хотелось. Он хотел меня убить. Сентябрь попыталась сосредоточиться на источнике света, но мысли ее не слушались. Нет, не убить – заставить забыть. Забыть все. Он сказал, что мы будем жить в домике из тыквы и золота. Конечно, если я не буду помнить, зачем приехала в Волшебное Подземелье, забуду Волшебную Страну и Омаху, и даже маму и папу, то почему бы не остаться жить в Тайне и не пировать каждую ночь! Как он мог? Это же хуже убийства – отнять у человека все, чем он был. Сентябрь до этого не предавали. Она даже не знала, как назвать это горькое и тоскливое чувство.

Бедное дитя. Все когда-нибудь случается в первый раз, но последнего никогда не бывает.

Но почему же я помню, что он это сделал? Баклажанчик сказала, что даже морские брызги навевают сон. Но я прекрасно помню этот момент! И все, что было до него, тоже! Пожалуй, никогда еще я не представляла себе все так ясно! Теперь свет стал сильным и ровным, теплый рыжеватый свет, бьющий со дна океана. Он озарил всю-всю Сентябрь внутри ее платья-пузыря и глубоководной юбки-маски. Теперь она опускалась очень быстро. Бдительное Платье ритмично выбрасывало струи воды из рукавов и воротника.

Свет подрагивал и колыхался в темноте. Сентябрь уже вот-вот могла его коснуться. Она заработала ногами еще сильнее, подплывая ближе, и через секунду-другую разглядела, что это светильник, зажатый в крошечной ручке Монашелли.

Авогадра плыла вперед, освещая путь, облаченная в хитроумный костюм ныряльщика с огромным колоколом вместо шляпы. Она вытянула руку с лампой, чтобы указывать Сентябрь путь в океане. Если с братьями случилось что-то ужасное и все средства уже использованы, мы приходим из темноты и указываем им путь. Так поступали Монашелли, это их древний инстинкт, их профессия. Слеза скатилась по щеке Сентябрь. Юбка Бдительного Платья тут же впитала ее и промокнула щеку.