Удалой человек, стр. 5

— Немцы, как сказать, и помогли. Осенью они на плащ-палатку польстились, я и решил их испытать. Не клюнут ли, мол, на ватник мой? Вот и клюнули.

Захохотали все. Хлопают разведчика по плечу, хвалят. А он улыбнулся немного и говорит:

— Вам, как сказать, все смешки, а мне вот куда теперь с дырявым ватником деваться? Заругает старшина. Не иначе, как к начальнику придется итти.

Он зашагал опять к избе командира, который и любил и понимал разведчика Кушева лучше чем кто-либо другой.

— Кто же был командир Кушева? — спросил я полковника.

— Да это я и был, — улыбаясь, ответил рассказчик. — Я, полковник Бабий.

КАРНАВАЛ

С запада плыли облака. В ясном небе они казались огромными и страшными. Черное густое месиво низко нависало над лесом. Деревья тревожно шелестели листьями. Собиралась гроза.

Казалось, вот-вот тучи раздвинутся и какая-то разрушительная сила ринется на землю. Черные тучи, немецкие тучи, холодные, злые гости с запада.

Раздались удары грома. И в эту минуту сержант Кушев увидел вверху белые барашковые облачка. Они плыли в залитом солнцем голубом просвете неба легко и свободно и радовали глаз.

— Никакая гроза, как сказать, не страшна, когда знаешь, что есть на свете солнце. Оно любые тучи разгонит, — сказал Кушев, обращаясь к друзьям.

Отозвался только Капуста;

— Никак я не пойму, сержант, что ты за человек. Чи разведчик, чи поэт?

Разведчики тихо засмеялись. Но Кушев не обиделся. Радостное у него сегодня настроение. Вчера он опять разговаривал с полковником. Правда, полковник сердился на Кушева, но сердился за дело: не нравилось ему, что сержант постоянно один берется поручения выполнять.

— Ты, мил человек, как филин, от людей прячешься, — сказал полковник. — Пора бы бросить это.

И вот Кушев вышел на разведку с друзьями, Пекшевым и Капустой.

Федор Капуста, рябоватый низенький украинец, все время трунил над Кушевым:

— Ты, командир, не стесняйся з нами. Может, тебе невдобно балакать, так ты мовчи. Ой, скучае командир, бачу, что связався з нами, и скучае!

Но Кушев не скучал. Поймав звенящего над ухом комара, положил его на ладонь и нарочито заунывно сказал:

— Сообщаем для сведения родных и знакомых. У Комара Комаровича Комарова переломаны три ребра, растянуты сухожилия правой ноги, сильно помята грудная клетка. Положение, как сказать, безнадежное.

Потом улыбнулся и щелчком пальца сбросил комара на траву.

Бойцы засмеялись.

День был уже на исходе, а гроза еще не разразилась.

— Ну, ночка дождливая будет, — сказал Пекшев.

— Похоже, що так, — подтвердил Капуста.

Последние лучи солнца сверкнули в облаках и погасли. Понемногу густая темень окутала землю, и бойцы двинулись снова вперед.

Вел их Кушев к деревне. Он еще раньше приметил на окраине этой деревни просторный сарай, около которого целыми днями торчал немецкий часовой. Не иначе, здесь пост фашистов находился.

Пока бойцы шли, начался дождь.

Часового они возьмут живьем, решил Кушев и распределил роли так: Пекшев останется метрах в пятидесяти от сарая и в случае тревоги прикроет разведчиков огнем автомата, Капуста зайдет в сарай и возьмет часового, который от дождя, наверно, туда спрятался, а он, Кушев, останется снаружи.

Дождь не переставал. Гимнастерки у бойцов вымокли. Неприятная прохлада растекалась по телу.

— О це ж не моя работа по мокрести шляться, — проворчал Капуста.

— Молчи, Федор, дома поговоришь, — тихо приказал Кушев.

Больше уж никто не нарушал тишины. Слышалось только легкое чавканье сапог да всплески дождевых капель в лужах. Вот показался сарай. Часового, как и ждал Кушев, снаружи не оказалось, он укрылся от дождя. Кушев присел на корточки и указал Капусте на сарай:

— Иди!

Капуста постоял в нерешительности, потом тихо прошептал:

— А мабуть, вин двужильный, чертяка?

Тогда Кушев передал Капусте свой автомат и шагнул в сарай.

Немца он не увидел, а услышал: в сарае раздавался свистящий залихватский храп. Кушев огляделся. Часовой сидел, прислонившись к стене, недалеко от входа. Голова его в съехавшей набок пилотке безжизненно лежала на коленях.

Разведчик подошел к часовому и наступил ему на ногу; немец беспокойно заворочался и глухо простонал — видно, тяжелый сон приснился ему в эту минуту. Кушев нажал сапогом сильнее. Часовой проснулся и вскочил. Разведчик схватил его поперек туловища и выбросил наружу. И там Капуста сразу насел на немца. Тот закричал.

В это мгновение в углу поднялся другой немец и испуганно уставился на Кушева. Разведчик кинулся к нему, но широкоплечий атлет-немец отшвырнул его, как перышко. Больно стукнувшись о косяк, Кушев быстро вскочил на ноги и в следующую секунду уже висел на немце. Они барахтались на соломе, стараясь ухватить друг друга за горло. В пылу борьбы Кушев ловко выхватил у немца тесак и ударил врага в грудь. Немец, охнув, повалился к стенке. Кушев выскочил наружу. Капуста с помощью подоспевшего Пекшева все еще продолжал борьбу с часовым. Они скрутили его и повели.

«Язык» оказался очень словоохотливым и сообщил, что немцы скопили в деревне большие силы, что готовится наступление и ожидают только, когда прибудут пушки.

Полковник собрал командиров; стали думать, как бы сорвать это немецкое наступление.

— Разрешите, полковник, я им устрою, как сказать, карнавал, — попросил Кушев.

— Надо еще обсудить, что за карнавал ты придумал, — ответил полковник. И он вышел вместе с Кушевым в комнату начштаба.

Говорят, что для карнавалов выбирают обычно темные ночи. Если так, то выбор, сделанный Кушевым, был безусловно удачным. Во всяком случае, в эту ночь человека нельзя было рассмотреть и на расстоянии трех шагов. Кушев, Капуста, Пекшев и четверо других разведчиков двигались к деревне, изредка перекликаясь свистом.

— Конечно, кто что любит, — ворчал Капуста. — По мне, чем шляться от здесь по ночи, лучше сидеть бы у камельку та чаек попивать. Но товарищ сержант без карнавалов жить не может...

Цепочкой приближались разведчики к цели. Немцы их не ждали. И кто бы мог подумать, что русские в такую темень, когда кругом хоть глаз выколи, предпримут какую-то операцию! А разведчикам это было как раз кстати.

Все они захватили с собой много боеприпасов — по нескольку гранат и бутылки с горючим. Когда впереди показались избы, Кушев остановился.

— Ну вот, как сказать, здесь и будем воевать. Капуста, твои две избы слева. Жди сигнала.

Обойдя деревню, Кушев распределил всех людей. Сам он остался крайним справа. Все ждали его сигнала.

Кушев огляделся вокруг. Сзади, метров за пятнадцать, стояла большая развесистая ветла. «Если отбежать, можно укрыться за нее», подумал сержант. Он измерил расстояние глазом и бросил на крышу бутылку. Она глухо ударилась в трубу и раскололась. Жидкость поползла вниз, дым окутал крышу. Солома вспыхнула, и языки пламени осветили ночное небо. Через окно Кушев бросил внутрь избы две гранаты. Забросав бутылками и другую избу, разведчик отбежал к дереву. Он прижался к стволу ветлы и стал наблюдать.

Его друзья услышали сигнал. Одна за другой загорались переполненные немцами избы. Рыжие огни бежали по конькам крыш, перебрасывались на сараи, овины. В деревне началась суматошная паника.

Кушев видел, как мелькнули тени убегающих разведчиков. Пора было уходить, но он не мог оторваться от зрелища.

С каждым порывом ветра пламя пожара становилось все ярче; подхваченные вихрем пучки соломы носились в ночном воздухе, рассыпая вокруг искры всех цветов и оттенков. Один за другим глухо раздавались взрывы. И в этом сплошном море огня бегали полураздетые люди, спотыкаясь и падая, суматошно крича от боли и страха.

«Не забудут фрицы, какой я карнавал им придумал! Дождутся они пушек для наступления!» вспомнил Кушев показания «языка».