Семеро с планеты Коламба (сборник), стр. 11
— Там? Наверно, магазин.
— А во-он там? Что-то бежит по дороге, а за ним поднимается страшный, как от вулкана, дым или будто взлетает старая ракета.
— Это, скорей всего, не дым, а пыль, — догадался землянин. — А по дороге не бежит, а едет автомашина.
— Ага… А недалеко от магазина какие-то люди гоняются за маленьким животным и бьют его изо всех сил ногами. Они охотятся?
Славику захотелось быть на месте Пити. Он подпрыгнул, но ничего не увидел.
— Это животное, — рассказывал сверху Питя, — видать, совсем еще молодое: оно пытается взлететь, но каждый раз падает. Они набрасываются на него все вместе…
Землянин расстроился. Неужели мальчишки над кем-то издеваются, а инопланетяне это видят? Маленькие космонавты ждали его ответа.
— Но там не все плохие, — докладывал сверху Питя. — Один бегает за охотниками и, видимо, уговаривает их пожалеть животное. Он громко свистит — даже здесь слышно, — может, зовет других людей?
— Это не охота! — с громадным облегчением закричал Славик. — Это игра! Это футбол! Они не животное пинают, а мяч!
А мяч не живой, он резиновый, у нас никто животных не пинает!
Как хорошо стало на душе! Будто гора с плеч свалилась, будто папа пришел с работы и протянул ему неожиданный подарок.
— Игра? — переспросил Питя. — Я тоже хочу так играть! В футбол!
Славик был до того счастлив, что чуть не прыгал от радости.
— А что? Я принесу мяч, маленький, и будете играть. Я научу! А сам буду и тренером, и судьей. А у вас разве в футбол не играют?
— Нет, — ответил командир и крикнул наверх Пите: — А, правда, интересная игра?
Питя размахивал руками, и Славик боялся, что тот свалится с ладони.
— Лучше не видел! Ох и гоняют!.. Они и сами как резиновые!
Командир кашлянул.
— Может, ты и меня… кха! — туда? — показал он на кукурузные метелки.
— Пожалуйста! — обрадовался. Славик. — Хоть всех! — Он чувствовал себя богатырем.
Подставил ладонь командиру, тот ступил на нее. Славик осторожно обхватил пальцами его ноги и поднял левую руку как можно выше.
— Фантастика! — сказал командир. — Как мы до сих пор не додумались до такой игры?
Скоро все семь космонавтов устроились на плечах и руках Славика и смотрели на футбол. Питя же, цепляясь за уши, перебрался на его голову. Тут же забыл, что сидит на голове, и, болея, драл землянина за волосы, как драл бы траву, сидя на земле, и стучал каблуками в макушку.
Все они перекликались, забираясь ка него, как на дерево, и землянин узнал имена космонавтов. Щипан и Садим сидели на правом плече, Молек и Пигорь — на левом. В левой руке он держал командира Грипу — тот сидел на ладони, как в кресле, в правой размахивал руками Вьюра. Про Питю мы уже сказали, Питя сидел на голове.
Глядя на футбол, космонавты забылись и перешли на свой язык. Славик его, разумеется, не понимал. И вы бы его тоже не поняли. Я приведу несколько фраз — тех, что Славик услышал в тот день:
— Брячит лак ботко!
— Козатри, козатри — голонят!
— Лак пучно забарил!
Но чаще всего инопланетяне выкрикивали одно слово:
— Уфтим!
Славик терпел, терпел — взмолился:
— Ребята, я вашего языка пока не понимаю — вы бы болели на нашем, а? Я ведь и не вижу ничего.
— Хорошо, — сказал командир и первым подал пример — Слева же свободный, — завопил он, — куда он на троих защитников прет!
Его поддержали:
— Головой, головой бей!
— Эх, мазила!.. — Причем неизвестно было, чье это слово — коламбское или земное.
Все это время Славик хотел задать пришельцам один вопрос, но не получалось. И спросил, когда футболисты у магазина расселись отдохнуть.
— А как вы научились разговаривать на нашем языке?
Ему ответил Молек:
— Наш язык очень похож на ваш. Мы долго летали вокруг Земли, выбирая место для посадки, и слушали все-все земные разговоры — по радио. И когда услышали ваш, поняли, где мы приземлимся…
Вот так, с огорода Полины Андреевны и с вредной козы художника Кубика, со Славика, с драки его с тремя мальчишками, с футбола начали знакомство с планетой Земля пришельцы — мальчишки с далекой планеты Коламба.
Эта встреча кончилась неожиданно. Во двор вышла бабушка и закричала, не видя внука, во всю мочь:
— Сла-ави-ик! Обе-еда-а-ать!
Пришельцев со Славика как ветром сдуло. Сам он, прячась, шагнул в кукурузу. Выглянул — бабушка, приложив руку ко лбу, как Илья Муромец, поворачивалась во все стороны и кричала:
— Сла-ави-ик!
Бабушка была старенькая, но голос у нее был звонкий и пронзительный, как у петуха.
— Сла-ави-ик! — не успокаивалась она.
Космонавты забрались уже в кукурузины и готовы были закрыться каждый в своем убежище.
— Я, ребята, пойду, — сказал Славик, — пообедаю. И сразу после обеда — сюда. Вам принести чего-нибудь? Там борщ будет, картошка жареная, молоко или компот…
— А я думаю, чем это так пахнет! — опередил всех Питя. — Ох и вкусно, наверно!
— Нам нельзя, — отрезал командир Грипа, — мы можем отравиться. Сам же знаешь, что все сначала нужно исследовать. Ты иди, Славик, мы тоже пообедаем.
— Пообедаем! — проворчал Питя. — Пастой из тюбиков. На первое паста, на второе паста, на седьмое — тоже паста! Хоть молока принеси мне — никто ведь из нас от него не умер.
— Хорошо, — пообещал Славик, — принесу. Тепленького, топленого — такая вкуснятина!
ДЕНЬ ПО ИМЕНИ…
— Друг мой, чем это вы так сильно озабочены? — громко спросил художник Кубик у Славика, увидев его во дворе. — Уж не открыли ли вы какой-нибудь новый овощ на огороде уважаемой Полины Андреевны?
Стоило Кубику произнести эти приветственные слова, как над забором появилась и Нинкина голова, — они оба, видно, только что пришли. С Нинкиной стороны к доскам ограды был приставлен чурбак — чтобы можно было для разговора и для других дел над забором возникать.
Нинкина голова, в который уже раз заметил Славик, существует, кажется, только для ношения в ней двух больших, то серых, то голубых, как лесные колокольчики, глаз. Но больше, чем цвета, было в них любопытства. Она вытаращилась на Славика, который, по наблюдению художника, был озабочен. Интересно, чем это он озабочен? С чего бы вдруг? — вот что светилось в Нинкиных глазах.
Славик поспешил нахмуриться.
— Ба, — спросил он у бабушки, стоявшей на крыльце, — что на обед?
— Что на обед, он спрашивает! — Нинка за забором, очевидно, всплеснула руками, потому что чуть не упала. Голова у Нинки была не только для глаз, а еще и для рта. — Руки бы сперва помыл, — закричала она возмущенно, — а потом обедом интересовался!
— Отзынь! — рассердился Славик. — Хочу — мою, хочу — нет.
— Борщ на обед, — вставила в разговор вкусное слово бабушка, — зеленый, со сметаной. И картошечка на молоке, как ты любишь…
— Ему как для барина готовят, — схватившись на этот раз за забор, продолжала критику Нинка, — а он еще фордыбачит.
Тут нужно сказать, что Славик и не думал фордыбачить, но Нинка заранее его в этом заподозрила.
Кубик вдруг фыркнул, и все на него посмотрели.
— Поразительно! — воскликнул он. — Ты, Нинон, для филолога — бесценный клад. Все века оставили в тебе следы. Не удивлюсь, если ты заговоришь вдруг языком древнего новгородца… Полина Андреевна! — обратился он к бабушке. — Раз уж мы так хорошо разговариваем, предлагаю совместный обед. Ваш борщ — моя тушенка, ваша картошка — моя сгущенка.
— Конечно, конечно, идите к нам! — закивала бабушка. — И чего я сама не догадалась пригласить?
За обедом зловредная Нинка ждала, должно быть, что Славик будет привередничать и плохо есть, но в пику ей, косившейся на него, Славик съел целую тарелку борща, а картошки попросил еще. Нинка налегала на тушенку, разогретую на сковороде, а после нее не могла оторваться от сгущенки, которую бабушка налила ей в блюдце.