Февраль (СИ), стр. 73
– Астрид, ну неужели ты думаешь, что это кому-то интересно?!
– Нет-нет, подождите, – перебила его я, пытливо глядя на мадам Эрикссон. – Что вы хотели сказать, Астрид? Не молчите, умоляю, рассказывайте! Вдруг это важно?
– Мсье Штольц, это врач, который лечит животных, – стала рассказывать Астрид, очень обрадованная тем, что её историей тоже кто-то заинтересовался. – Мы с ним познакомились у озера, где я собирала интересные образцы трав для моего гербария. Случайно разговорились, у него была премилая собачонка с собой, я таких никогда не видела прежде. Слово за слово, ну и подружились. Он хороший человек, очень набожный. – Поняв, что отдалилась от темы, Астрид встрепенулась, и продолжила: – Мы часто встречались, когда выходили на прогулку с Мартином, я их и познакомила. И мсье Гарденберга заодно. Он ведь тоже любит собак! И когда вчера вы сказали, что мсье Гарденберг повёз своего пса в город, я очень удивилась. Зачем, если под боком был чудесный специалист, которого он знал и уважал? Когда я встретила мсье Штольца этим утром во время прогулки, я спросила его, не поругались ли они с мсье Гарнденбергом? Почему, иначе, он не отвёл своего пса к нему? На что мсье Штольц рассмеялся и спросил, как в голову мне пришла подобная глупость? Он ведь, действительно, приходил накануне!
Рассказчица из неё была та ещё, но одно я уяснила точно – ни в какой город Гарденберг не ездил, а если и ездил, то точно не ради ветеринара.
– Более того, – продолжила Астрид, – мсье Гарденберг попросил мсье Штольца оставить Троя у себя на некоторое время, поскольку нужно было срочно ехать в город по неотложным делам, которые займут его на всю неделю.
А сам, тем временем, вернулся в отель через чёрный ход в ночь убийства Габриэллы?!
– Мсье Штольц согласился оставить собаку у себя, он ведь очень добрый и безотказный человек! – Продолжала Астрид с растерянной улыбкой. – И когда я утром встретила его, он как раз выгуливал и свою Мими, и Троя. Он был очень бодр, Трой, я имею в виду. Я этому обрадовалась, я ведь волновалась за него, мсье Гарденберг сказал, что он заболел, и я подумала, он ведь очень стар, а вдруг, это что-то серьёзное? Трой, я имела в виду, очень стар, а не мсье Гарденберг! Хотя и он тоже не молод, но я вовсе не хотела показаться бестактной, я лишь…
Дальше слушать стало уже не интересно, и я, отвернувшись, посмотрела на Томаса, в надежде, что он хоть что-нибудь мне объяснит. Тот выглядел недовольным, да и мне-то, признаться, эти новости не понравились! Что уж говорить о Франсуазе, которая сидела ни жива ни мертва! Подумать только, ей, вероятно, оказывал знаки внимания серийный убийца! Ох, бедная моя Франсуаза!
Томас ответил на мой взгляд лёгким кивком, как будто собирался что-то сказать, но передумал, прислушиваясь к словам Астрид, которая рассказывала о том, что у бедной собачки мсье Эрикссона случилось банальное несварение. И, знаете что? Надо было и мне прислушаться, последовав примеру Томаса! Потому что Астрид, которую уже никто не слушал, говорила прелюбопытнейшие вещи!
– А почему несварение, кто бы мог подумать! Объелся ивовых почек! Ну что за глупые создания эти собаки, вечно тащат в рот всё, что найдут! Совсем не разбираются в том, что едят! Они иногда даже едят свои… ой, простите! – Астрид покраснела до корней волос, и продолжила, уже не поднимая взгляда: – Я это, собственно, к чему начала говорить… эти почки, которых он переел… Мсье Штольц сказал, то была карликовая ива. Вроде бы ничего необычного, но, поверьте мне, как ботанику с двадцатилетним стажем, этот вид растений растёт только в одном месте поблизости!
Я похолодела, когда мадам Эрикссон произнесла эти самые слова. Я уже догадывалась, что она скажет дальше. Правда, так как она замолчала, договаривать за неё пришлось Томасу.
– У реки, рядом с мостом? – Предположил он, озвучивая мои самые страшные предположения.
– Не совсем, – покачала головой Астрид. – За рекой, мистер Хэдин. За мостом. Как раз там, где была найдена эта девушка, Селина Фишер.
XIX
– Ну и как прикажешь это понимать?! – Требовательно спросил меня Эрнест, перехватив в коридоре, когда мы с Франсуазой поднимались наверх после завтрака.
– Боже мой, что? – Растерянно пробормотала я, с неодобрением глядя на его руку, сжимающую моё запястье с такой силой, будто он всерьёз намеревался его переломить. – Опять кого-то убили, и рядом нашли мой паспорт?!
Де Бриньон такими глазами смотрел на меня, что я на секунду испугалась, что попала в точку со своим нелепым предположением. Но, слава богу, он сказал другое:
– Гранье сбежал.
«Слава богу»? Ой ли?
– Гранье… что?
– Твоих рук дело? – Хмуро спросил Эрнест. Но, видимо, злился уже не так, видя мою искреннюю растерянность.
– Ты что, издеваешься надо мной?! – Не на шутку рассердившись, спросила я. – Ты был со мной всю ночь, чёрт подери! Как бы я, по-твоему, могла помочь ему сбежать? Да я даже не знаю, где вы его держали!
Франусаза громко ахнула, когда услышала эти слова – так, словно уж она-то, невинная душа, точно не догадывалась, что де Бриньон ночевал в моей спальне. Лицемерка!
– Тем не менее, ему помогли, – продолжил Эрнест, испытующе глаза на меня. – Кто-то отвлёк полицейских, опрокинув полку с книгами в коридоре. Те спустились на шум, а когда вернулись, дверь была открыта. Ключ остался в замке, с наружной стороны. И кто бы это мог быть, Жозефина? Не знаешь?
Понятия не имею.
У Граньне не было близких друзей в отеле, не считая Габриэллы. Но от этой мысли мне сделалось только хуже. А что, если он сбежал не сам? Что, если это графиня Вермаллен подговорила кого-нибудь выкрасть Габриеля из-под носа французской полиции, чтобы отомстить ему самой, не дожидаясь правосудия? Я прикусила губу, и подняла на де Бриньона полный отчаяния взгляд.
– Я не имею к этому отношения, – искренне ответила я.
– Хотелось бы верить, – так же искренне сказал мне Эрнест. И мне показалось, что он хотел сказать что-то ещё, но в последний момент выпустил мою руку, и заспешил вниз, чтобы поскорее найти Витгена и собрать отряд на поиски Гранье.
– Эрнест, подожди! – Окликнула я, и тогда он обернулся ко мне. – Что теперь будет? – Спросила я убито. – Что теперь будет с ним?
– Вот уж не знаю! – Безжалостно ответил этот мерзавец. – Одно могу сказать точно: у твоего Гранье крупные неприятности, Жозефина. Он сам вырыл себе яму, и сам же в неё прыгнул. С разбегу.
– Господи, а что ему ещё оставалось?! – Застонала я, взявшись за голову в приступе отчаяния. – Вы зажали его со всех сторон! Разумеется, он сбежал! Иначе ты бы уж точно постарался, чтобы его отправили на гильотину!
– И был бы неправ? – С насмешкой спросил де Бриньон. Я наградила его холодным взглядом в ответ.
– Весьма оригинальный способ избавиться от потенциального соперника. – Сказала я. Он усмехнулся и развёл руками.
– Делаю, что могу, Жозефина. Как видишь. Извини, мне нужно найти Витгена! – Кивнув на прощанье опешившей Франсуазе, он направился вниз, лёгкой, непринуждённой походкой. А я пребывала в таком кошмарном отчаянии, что даже забыла рассказать ему про Гарденберга и его проклятого пса!
Моя подруга тяжело вздохнула, и обняла меня за плечо, надеясь утешить. А я упавшим голосом сказала ей:
– Вот видишь, Франсуаза! Он совершенно невыносим!
Я не помню, как я дошла до своей комнаты. Вероятно, и не дошла бы вовсе, если бы не Франсуаза. Она довела меня до дверей, приговаривая что-то ласковое и утешительное на ходу, но на меня её тихий голос должного успокаивающего влияния не оказывал. Я думала только об одном: Габриель совершил большую ошибку! Я понимаю, его загнали в угол, ему не оставили выбора, вот он и сбежал – если, он, конечно, сбежал сам, а не пал жертвой мести обезумевшей графини Вермаллен.
Но, чёрт возьми, что ему стоило подождать пару часов?! Мы бы рассказали де Бриньону про Гарденберга, и если бы Эрнест не поверил мне, то наверняка прислушался бы к Томасу, которого уважала любая полиция, как швейцарская, так и наша. И тогда Габриеля выпустили бы, сняв все обвинения! Господи, ну что ему стоило подождать ещё немного, и не совершать опрометчивых поступков? Ведь этим побегом он только укрепил подозрения полиции на свой счёт: раз сбежал – значит виновен!