Дети капитана Гранта (худ. В. Клименко), стр. 117

В этой части Уаикато течет, широко разлившись среди необозримых равнин, но ближе к верховью холмы и горы как бы сжимают долину, в которой река проложила себе русло. В десяти милях от слияния рек, судя по карте Паганеля, на левом берегу должен находиться приток Кири-Кирироа, и действительно, там он оказался, но Кай-Куму не остановился здесь. Он велел дать пленникам их собственные съестные припасы, захваченные маорийцами во время ночного нападения. Что же касается самого вождя, его воинов и рабов, то они довольствовались своей обычной пищей — съедобным папоротником, печеными кореньями и картофелем капанас, в изобилии разводимым на обоих островах. Мяса за трапезой маорийцев не было, а мясные консервы пленников, видимо, нисколько их не прельщали.

В три часа дня на правом берегу реки показались первые отроги горной цепи Покароа-Рэндж, похожей на разрушенные крепостные стены. На остроконечных вершинах местами виднелись развалины па — старинных укреплений, некогда воздвигнутых на неприступных местах маорийцами. Они напоминали огромные орлиные гнезда.

Солнце уже скрывалось за горизонтом, когда пирога причалила к крутому берегу, заваленному пемзовыми камнями вулканического происхождения, нанесенными сюда водами Уаикато. В этом месте росло несколько деревьев, под которыми показалось удобным раскинуть лагерь.

Кай-Куму приказал высадить на берег пленников. Мужчинам связали руки, но женщин оставили свободными. Всех поместили в центре лагеря, а вокруг разложили костры, образовавшие непреодолимую огненную преграду.

Еще прежде чем Кай-Куму сообщил пленникам о своем намерении обменять их, Гленарван и Джон Манглс обсуждали различные способы бегства из плена. То, что невозможно было сделать, находясь в пироге, они надеялись осуществить на берегу во время привала, пользуясь ночной темнотой.

Но после разговора Гленарвана с новозеландским вождем было благоразумнее отказаться от побега. Следовало запастись терпением. Обмен пленными представлял больше шансов на спасение, чем рукопашная схватка или бегство сквозь неведомый край. Несомненно, могло возникнуть множество обстоятельств, которые задержали бы переговоры об обмене или даже помешали бы им, но все-таки наилучшим исходом было ждать результата переговоров. В самом деле, что могли сделать десять безоружных людей против тридцати вооруженных дикарей? К тому же Гленарван предполагал, и он не ошибался, что какой-то видный вождь племени Кай-Куму был захвачен в плен и что его соплеменники во что бы то ни стало хотят освободить его.

На следующий день пирога понеслась вверх по реке с еще большей скоростью. В десять часов она ненадолго остановилась у впадения в Уаикато Похайвены, маленькой речки, извивавшейся по равнинам правого берега. Здесь к пироге Кай-Куму присоединилась еще одна пирога с десятью туземцами. Воины еле обменялись приветствием: «Айрэмайра», что значит «Доброго здоровья», и обе пироги поплыли рядом. Вновь прибывшие маорийцы, видимо, недавно сражались с английскими войсками. Об этом свидетельствовала их одежда, вся в клочьях, их окровавленное оружие, их еще кровоточащие раны. Воины были мрачны, молчаливы. Со свойственной всем диким народам сдержанностью они сделали вид, что не обращают никакого внимания на европейцев.

В полдень на западе показались вершины Маунгатотари. Долина, по которой протекала Уаикато, начала сужаться, и могучая река, стиснутая крутыми берегами, бушевала, словно горный поток. Но гребцы только сильнее налегали на весла, сопровождая свои движения дикой мелодией, ритм которой совпадал со взмахами их весел, и пирога быстро помчалась по пенящимся волнам. Стремнина осталась позади, и Уаикато по-прежнему плавно понесла свои воды между крутыми берегами.

Под вечер Кай-Куму приказал причалить к крутому узкому берегу, к которому отвесно спускались первые отроги гор. Там уже располагались на ночлег человек двадцать туземцев, также высадившихся из своих пирог. Под деревьями пылали костры. Какой-то вождь, столь же знатный, как Кай-Куму, не спеша подошел к нему и дружески его приветствовал, проделав шонгач, то есть потерся носом о его нос. Пленников поместили посредине лагеря и приставили к ним на всю ночь бдительную стражу.

На следующее утро продолжался тот же длительный путь вверх по течению Уаикато. Из мелких притоков выплывали все новые пироги, на которых сидело воинов шестьдесят. Очевидно, это были участники последнего восстания, которые, так или иначе пострадав от английских пуль, возвращались теперь к себе в горы. Порой из плывших гуськом пирог поднимался голос певца, певшего патриотический гимн, призывавший маорийцев на борьбу с захватчиками:

Звучный голос певца будил эхо в горах. И после каждой строфы туземцы хором подхватывали воинственный припев, ударяя себя в грудь, точно в барабаны, а гребцы в такие минуты с новой силой налегали на весла, и пироги, преодолевая течение, летели по водной поверхности.

В этот день на Уаикато можно было наблюдать любопытное явление. Около четырех часов пополудни пирога, управляемая твердой рукой Кай-Куму, смело, не замедляя хода, вошла в узкое ущелье. Стремительный поток яростно хлестал о многочисленные подводные скалы и опасные для лодок островки. Перевернись пирога, и всех постигла бы верная гибель, ибо спасения искать было негде: всякий, кто осмелился бы ступить на кипящую прибрежную тину, неминуемо погиб бы.

Дело в том, что Уаикато текла здесь среди тех горячих источников, которые издавна привлекали к себе внимание туристов. Окись железа окрашивала в буро-красный цвет прибрежный ил, на котором не было ни одной пяди твердой земли. Воздух насыщен был едким запахом серы. Туземцы легко переносили его, но пленники сильно страдали от удушливых испарений, поднимавшихся из расщелин почвы, выделяясь из пузырей, которые лопались под напором подземных газов. Но если обонянию трудно было освоиться с этими серными испарениями, то взор мог лишь восхищаться этим величественным зрелищем.

Пироги нырнули в густое облако белых паров. Их ослепительно белые завитки нависали куполами над рекой. По берегам сотни гейзеров то курились парами, то били фонтанами воды, и, глядя на эти разнообразные каскады пара и воды, казалось, будто они созданы рукой человека и Управляются скрытым механизмом. Вода и пар, смешиваясь в воздухе, переливались на солнце всеми цветами радуги.

В этом месте Уаикато течет по зыбкому ложу, непрерывно кипящему под действием подземного огня. Невдалеке, к востоку от реки, на берегах озера Роторуа, ревут горячие ключи и дымящиеся водопады Ротомахана и Тетарата, исследованные некоторыми отважными путешественниками. Вся местность изобилует гейзерами, кратерами и сопками. Через них извергается избыток газов, не находящий исхода через узкие кратеры Тонгариро и Вакари, двух действующих вулканов Новой Зеландии.

Две мили пироги плыли под сводом серных испарений, клубившихся над водой; внезапно, на смену серному облаку, повеяло струей чистого, свежего воздуха, который принес облегчение задыхавшимся пленникам. Район серных источников остался позади.

До Конца дня пироги благодаря могучим усилиям гребцов преодолели еще две стремнины — Гипапатуа и Таматеа. Вечером Кай-Куму остановился на ночлег в сотне миль от слияния Вайпы и Уаикато. Река, которая до сих пор, закругляясь, текла к востоку, с этого места вливалась в озеро Таупо, как огромный водопад в бассейн.

На следующее утро на правом берегу реки показалась гора. Жак Паганель, справясь по карте, выяснил, что это гора Таубара вышиной в три тысячи футов.

В полдень вся вереница пирог вплыла в озеро Таупо через один из рукавов реки. Туземцы восторженно приветствовали лоскут, развевавшийся на крыше хижины, — то был их национальный флаг.

Глава одиннадцатая. ОЗЕРО ТАУПО

В доисторические времена в центре Новозеландского острова вследствие обвала земной коры образовалась бездонная пропасть длиной в двадцать пять миль и двадцать шириною. Воды, стекавшие с окрестных гор в эту огромную впадину, постепенно превратили ее в озеро, но в озеро-бездну, ибо до сих пор ни один лот не смог промерить его глубины.