Здесь курят, стр. 58

– Не сказал что? И без того близко посаженные глаза Карлински съехались так, что Нику показалось, будто они сию минуту сольются в один большой глаз – такой же, как у тюремного стража на планете Алар.

– Ник, как я смогу помочь вам, если вы мне не помогаете?

– Стив, я не знаю, как мои отпечатки оказались на тех упаковках. Карлински задумчиво свел перед собой кончики пальцев.

– Давайте еще раз пройдемся по фактам.

– Опять?

– Они обнаружили десять усеянных вашими отпечатками упаковок никотиновых пластырей в каком-то сдаваемом внаем коттедже в Виргинии. Коттедж был снят по телефону неизвестным лицом. У них имеется регистрационная запись двух звонков туда, сделанных из вашего кабинета. Второй приходится на утро того дня, когда вас похитили. Имеется также найденный в вашей квартире клочок бумаги с телефоном коттеджа. Ладно, эту улику любой практикант из моей конторы в два счета отведет как полученную в результате незаконного обыска, а позвонить из вашего кабинета мог кто угодно – придется, правда, доказать, что вас там в то время не было. Но вот упаковки… Упаковки все осложняют. Отпечатки – улика серьезная, очень серьезная. Я предпочел бы скорее опровергать совпадение анализов ДНК, чем отпечатки пальцев. Знаете почему?

Карлински принадлежал к разновидности людей, дожидающихся, когда вы переспросите: «Почему?»

– Потому что рядовой присяжный округа Колумбия ничего в ДНК не понимает. А когда начинаешь читать ему лекцию о ДНК, ощущает себя школьником, только что завалившим экзамен по биологии. Только говорить нужно медленно, с нарочитой старательностью подбирая слова, чтобы присяжные почувствовали себя окончательными кретинами. Они проникаются ненавистью к тебе и в то же время ощущают свою некомпетентность, а это уже хорошо. Но вот отпечатки пальцев – понять, что туг к чему, способен и последний дурак. С ними все проще, чем с ДНК или, скажем, с такими замечательными штуками, как кровь, моча либо сперма.

– Вы хотите сказать, что вам было бы легче, если б они нашли упаковки никотиновых пластырей, заляпанные моей кровью или спер…

– Ник, что с вами? Постойте, мы же еще не кончили. Куда вы?

– Срочное дело. Мне нужно кое-кого убить. Ник вылетел из глядящего на Фэррагат-сквер Хилл-билдинг и понесся по И-стрит к Академии в состоянии, которое встречные пешеходы безошибочно опознавали как неудержимую ярость. Единственное, чего он никак не мог для себя решить, это каким способом ему лучше прикончить Дженнет. Первое побуждение состояло в том, чтобы выволочь ее за волосы на свой балкон и спустить с десятого этажа прямиком в фонта Потом в голову полезли другие способы убийства, не столь театральные, но не мен действенные. Впрочем, строгий научный факт – нимало не родственный тем, которыми манипулировал Эрхард, – гласил, что в минуты, подобные этой, Ник терял четверть своей способности к трезвому мышлению, и потому, когда первый порыв гнева утих, смену фантазиям насчет того, как он станет, стискивая руками прелестную шейку Дженнет, вслушиваться в ее предсмертную икоту, пришли другие картины: люди в белом выносили его из Академии и отвозили за реку, в больницу Св. Елизаветы, где Джон Хинкли новый его корешок по камере со стегаными стенами, час за часом и день за днем, не закрывая рта, поносил бездарную игру Джоди Фостер в «Молчании ягнят».

Глава 25

На сей раз шедшего по Академии Ника не встречали криками «ура!», как воротившегося с победой героя. Чувство неловкости охватило его. Встречные говорили: «А… Ник» и проходили мимо. Один только Гомес О'Нил, с которым Ник столкнулся у кофейного автомата, поздоровался с ним дружелюбно.

– Как ты, Ник?

– Замечательно, – ответил Ник, домалывая коренные зубы. Гомес положил ему руку на плечо.

– Держись. Со стаканчиком кофе в руке Ник сквозь поток людей, торопливо отводивших глаз направился к кабинету БР.

– А… Ник… – сказала секретарша БР. – Он занят. У него Дженнет. Последняя информация явно избыточна, подумал Ник. Он протиснулся в дверь кабинета, смутно надеясь, что застанет БР и Дженнет лупцующими друг дружку хлыстам но нет, они всего-навсего просматривали документы.

– С добрым утром, – поздоровался Ник. БР и Дженнет удивленно уставились на него.

– С тобой все в порядке? – спросил БР.

– Все прекрасно. Оказывается, если не спать всю ночь, доказывая фэбээровцам свою невиновность, к утру получаешь отличный заряд энергии.

– Ты нас не оставишь? – сказал БР, обращаясь к Дженнет.

– Не надо, зачем? – сказал Ник. – Уж от кого мне нечего скрывать, так это Дженнет.

БР откинулся на спинку своего черного кожаного кресла.

– Ну, и что нам, по-твоему, делать дальше?

– Ты о чем?

– О положении, в котором ты оказался.

– А, об этом. Так ты же сам говорил, что лучше Стива Карлински нам никого найти. Потому ты и платишь ему четыреста пятьдесят в час.

– Я имел ввиду ближайшие наши шаги. Полагаю, тебе не нужно рассказывать, что пишут о нас в газетах. Я, хочешь не хочешь, а вынужден думать о добром имени нашей организации. Дженнет считает, что самое разумное в такой ситуации – это уйти в отпуск.

– Если Дженнет хочет в отпуск, я возражения не имею.

– Я, собственно, о твоем отпуске говорил.

– Слишком много дел. Финистер,"Сосед Веселого Роджера», проект «Голливуд». Надо готовиться к решительной схватке, – Ник улыбнулся. – Новые пуритане не дремлют.

– Я не уверен, что в данной ситуации это разумно. Ты стал чем-то вроде…

– Обузы?

– Во всяком случае, проблемы, – БР взял со стола несколько утренних газет. – Твоя мисс Холлуэй, похоже, спит и видит Пулицеровскую премию. К тому же у нее хорошие источники.

– Не такие хорошие, как у ФБР. Вот у кого источники - так источники.

– Нам непрерывно звонят по этому поводу. Очень, очень сердитые люди.

– Да, я представляю, какая каша у них в голове.

– За одно только нынешнее утро в кабинет Дженнет поступило сто восемьдесят семь звонков.

– В кабинет Дженнет?

– Не может же мы переводить касающиеся тебя звонки в твой кабинет.

– Нет-нет. Естественно. Что ж, Дженнет вполне способна с этим справиться. По правде сказать, я что ни день все больше убеждаюсь в ее разносторонности. И все-таки я не уверен, что в отпуск – это хорошая мысль.

– Почему же?

– Да потому, – Ник улыбнулся, – что он будет свидетельствовать о вашей уверенности в моей вине. Каковой вы, разумеется, не испытываете. Так? БР с Дженнет переглянулись.

– Вы же не верите, будто я облепил себя никотиновыми пластырями, чтобы пару сотен раз блевануть и насладиться несколькими сердечными приступами, а после оставить пустые упаковки от пластырей валяться по всему коттеджу, дабы ФБР знало, где их искать, когда ему подскажут? Да еще и позвонил в этот коттедж из собственного кабинета именно в то утро, когда сам себя похитил? Да еще и оставил бумажку с телефоном коттеджа валяться в моей квартире? Кто бы поверил, что умник вроде меня окажется таким РАСПРОДОЛБАННЫМ ИДИОТОМ?!

Дженнет испугано дергнулась.

– Извини, – сказал Ник. – Не знаю, что на меня нашло. Как бы там ни было, я верю – мои коллеги, мои фронтовые друзья, братья и сестры по оружию, никогда не поверят, что я способен на подобную глупость. А потом, – весело закончил он, – будем сражаться и доведем дело до Верховного суда.

– Да, но имеется ли у нас стратегия защиты? – спросил БР

– Это уже ведь уверен. Мы отыщем людей, которые искупали меня в дерьме.

– У тебя есть какие-нибудь идеи на этот счет?

– Ну, – задумчиво сказал Ник, – скорее всего, это люди, которые меня терпеть не могут. Правда, в моем случае к таковым можно отнести четыре пятых населения США. Двести миллионов человек. Некоторый перебор подозреваемых, не так ли? Все обрадуются, если меня на десять-пятнадцать отдадут истинным арийцам на предмет любовных утех.

– Не думаю, что дело зайдет так далеко, – сказал БР. – Мы наверняка сумеем добиться, чтобы тебя поместили в какое-нибудь место с режимом минимальной строгости.