Великий Гусляр (худ. В. Шатунов), стр. 20
— Вот это здорово! — сказал Удалов, чтобы подбодрить Вусца.
— Это обыкновенно, — поправил его Вусц. — Я удивляюсь, что может быть иначе. На работу и с работы я приезжаю мгновенно. Вхожу в будку около моего дома, нажимаю на кнопку и тут же оказываюсь в такой же будке, только у дверей учреждения.
— А как же эта будка работает? — спросил Грубин.
— Не интересовался, — ответил Вусц. — Дома у нас строят за одну ночь. Вечером очищают площадку, а утром уже дом готов, вплоть до тридцатого этажа.
— Замечательно! — воскликнул Ложкин. — Как же это делается?
— Об этом лучше спросите у строителей. Обеденный перерыв я использую для просмотра новых кинофильмов, которые я выбираю по списку, когда сижу за обеденным столом. А обед я выбираю, нажимая кнопки на столе.
— Как же это делается? — поинтересовался Удалов, который ненавидел очереди в столовой.
— Не знаю, — сказал Вусц. — Это не важно. Важен результат. Когда мне нужно отправиться на соседнюю планету, я вызываю космический корабль, и его присылают к моему дому. Я нажимаю кнопку с названием планеты и потом смотрю кино.
— Эх! — произнес от двери Флор Мишутин, который незаметно вошел и стоял, вытирая руки ветошью. — Если бы ты еще интересовался, что там внутри двигателя, цены бы тебе не было.
— А что случилось? — вскинулся пришелец.
— Течь в гравитонном баке. Горючее кончилось. И вот эта деталь, видишь, треснула. Для чего она — не усек.
Флор вытащил из кармана треснувший посередине шарик размером с грецкий орех.
— Для чего это? В школе не проходили?
— Не издевайтесь надо мной, — возмутился Вусц. — У нас высокоразвитое общество и каждый занимается своим делом. Я чиновник. Другой кто-нибудь — техник, еще кто-то — строитель. Это же естественно. То, что произвожу я, потребляют другие. То, что производят другие, потребляю я.
Флор сунул шарик в карман и сказал:
— Пойду еще погляжу.
Помолчали. Удалов испытывал жалость к пришельцу, оторвавшемуся от привычной обстановки. Но старик Ложкин, который затаил некоторую обиду, заметил не без ехидства:
— Не повезло нам с гостем. Надо же, попался такой, который ничего не знает.
— Это не так! — ответил Вусц. — Я отлично знаю, какие кнопки когда нажимать.
— Вот именно. — Ложкин ухмыльнулся.
— А ведь зря к человеку пристал, — защитил гостя Удалов. — Представь себя на его месте.
— Даже и не буду пытаться, — ответил Ложкин. — До такого контраста между развитой цивилизацией и темным ее представителем я бы никогда не упал. Мы-то, чудаки, сбежались: космонавт прилетел с отдаленной планеты, сейчас нас просветит…
— Это только в фантастических рассказах так бывает, — сказал Грубин. — Там всегда пришельцы прилетают и сразу нас учат.
— Пришелец пришельцу рознь! — не согласился Ложкин.
— А ведь проще простого, — нашелся Удалов, глядя на опечаленного Вусца, который скорчился на стуле, поджал ножки и являл собой прискорбное зрелище — будто ребенок, потерявший маму в Центральном универмаге города Москвы. — Я тебе, Ложкин, сейчас в два счета докажу твою неправоту. Хочешь?
— Докажи.
— Тогда представь себе, что я — царь Иван Грозный.
— Еще чего не хватало!
— А ты представь, не сопротивляйся. А Грубин, допустим, его друг — Малюта Скуратов.
— И что?
— А ты — Николай Ложкин, который сел в машину «Жигули» и по непредвиденному стечению обстоятельств сбился с пути и вместо Вологды попал к Ивану Грозному, в его загородный дворец.
— Так нет у меня «Жигулей», ты же знаешь! — сопротивлялся Ложкин. — Зачем такие передержки?
— Это мысленный эксперимент, — настаивал Удалов. — Неужели у тебя вовсе нет воображения?
— Ну ладно, — сдался Ложкин. — А дальше что?
— А дальше я тебя попрошу рассказать, какие у вас в двадцатом веке технические достижения. А ну-ка, расскажи.
— О чем?
— Ну, хотя бы о том, как мне, Ивану Грозному, построить такую же карету, как у тебя.
— «Жигули», что ли?
— Ну, хотя бы что-нибудь попроще. Мотоцикл.
— Это просто. Вот перед тобой машина, скопируй и поезжай.
— А что копировать-то? Я принципа не понимаю.
— Сперва нужен бензин, — ответил Ложкин. Он хотел доказать друзьям, что пришелец Вусц — недоразумение, и потому старался все объяснить доступно. — Ты заливаешь бензин в бак.
— Погоди. — Корнелий Иванович «Грозный» погладил несуществующую бороду. — А что такое бензин?
— Бензин?.. Нефть, знаешь?
— Знаю.
— Очисти ее…
— От чего?
— Как от чего? От мазута.
— Не понимаю! Щеткой, что ли, мне ее чистить?
— Для этого специальная промышленность есть… — Тут Ложкин осекся.
— А ты продолжай, — улыбнулся «царь». — Расскажи мне об этой промышленности. И заодно шинную индустрию опиши.
— Ну ладно, — решил тогда Ложкин, который не любил сдаваться на милость царей. — Я тебе лучше паровоз объясню.
— Ну как? — спросил Удалов у «Малюты Скуратова». — Послушаем про паровоз?
— Давай, — согласился придворный фаворит. — Только если не объяснит, придется его казнить.
— Паровоз движется по принципу сжимания пара, — сообщил Ложкин. — Там поршень ходит, и оттого крутятся колеса.
— Ах, как интересно! — сказал «царь». — И где же поршень ходит?
— Как где? В котле, разумеется.
— Слушай, — предложил «Малюта Скуратов», — может, его сразу казнить? А то время зря тратим.
Ложкин молчал. Вошел Мишутин.
— Не пойдет, — сказал он. — Точно тебе говорю, не пойдет твоя машина. Вызывай аварийку.
— Не может быть! — воскликнул космический гость. — Не губите меня! Может быть, вы пригласите специалистов из вашей столицы?
— Нет, — сказал Мишутин уверенно. — У нас гравитонов не производят. Это точно.
Ложкин проговорил:
— В паровозе два поршня. Пар на них по очереди давит.
— Мы тебя уже казнили, — объяснил ему Грубин. — Так что не беспокойся, не будет у Ивана Грозного своего паровоза.
Пришелец заплакал, не мог смириться с тем, что превратился в Робинзона Крузо, окруженного Пятницами.
Пошел мокрый снег и быстро покрыл густым слоем розовый космический корабль.
С тех пор прошло уже четыре месяца.
Пришелец Вусц, пока суд да дело, устроился счетоводом к Удалову в контору, освоил русский язык, с обязанностями справляется сносно, правда, звезд с неба не хватает. Хотел было он, по наущению Грубина, уехать в Вологду, поступить там в цирк лилипутом, но потом передумал: боязно отрываться от корабля — вдруг его найдут, прилетят за ним.
А корабль схож с громадным сугробом, даже со снежной горой. Дети катаются с него на санках.
Весной, если ничего до тех пор не случится, должен приехать из Архангельска Камаринский, большой друг Флора Мишутина, знаменитый механик. Если уж он не поможет, никто не поможет.
Свободные места есть
Молодой человек в строгом синем костюме и темном галстуке остановился в дверях и нерешительно спросил:
— Кто здесь будет, простите, Лев Христофорович?
В кабинете стояли, обернувшись к нему, два человека. Один был не то чтобы толст, но объемен. Обнаженная голова удивляла завершенностью линий. Маленькие яркие голубые глаза уставились на молодого человека настойчиво и внимательно. Второй человек был моложе лысого, лохмат, худ и постоянно взволнован.
— Вы Лев Христофорович? — обратился молодой человек к лохматому, который был более похож на гения.
Но лохматый с улыбкой указал глазами на лысого, а лысый сказал строго, словно Шерлок Холмс:
— Я профессор Минц. А вы недавно назначены на руководящий пост и столкнулись на нем с непредвиденными трудностями, правильно?
Молодой человек покорно кивнул.
— И трудности оказались столь велики, что справиться с ними вы не в состоянии. Тогда кто-то из знакомых, вернее всего, руководитель нашей стройконторы Корнелий Удалов, дал вам совет пойти к доброму старику Минцу и попросить, чтобы он изобрел бетон без цемента, потому что цемент вам забыли подвезти, а сроки поджимают. Так или не так?