100 великих женщин, стр. 71

Однако никакая благотворительность, никакое сострадающее сердце уже не способно было спасти Россию. Страна катилась в пропасть, и Елизавете Федоровне предстояло испить крёстную муку до дна.

5 февраля 1905 года Сергей Александрович бомбой террориста Ивана Каляева был разнесён на куски. Когда великая княгиня прибыла на место убийства, то власти уговаривали её не приближаться к останкам мужа, так как картина эта была не для слабонервных, но Елизавета своими руками собрала на носилки разбросанные взрывом куски тела супруга. Со смертью великого князя светская жизнь для неё потеряла всякий смысл. 10 февраля 1909 года Елизавета, собрав сестёр основанной ею Марфо-Мариинской обители, сняла траурное платье и облачилась в монашеское одеяние. «Я оставлю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир — в мир бедных и страдающих». Всю оставшуюся жизнь великая княгиня, превратившаяся теперь в настоятельницу обители, посвятила сирым и нуждающимся.

Марфо-Мариинская обитель представляла собой больницу для бедных, где сиделками выступали сестры-монахини и послушницы, а также приют, общежитие для бездомных и сирот. Процветал в Москве в то время знаменитый Хитров рынок — настоящий рассадник мелкой преступности, нищеты и беспризорности. Елизавета Федоровна, в сопровождении верных келейниц, сама обходила притоны, собирая сирот и уговаривая опустившихся родителей отдать ей на воспитание детей. Полиция постоянно предупреждала высокопоставленную монахиню, что не в состоянии гарантировать при её обходах безопасность. В ответ на это Елизавета Федоровна ссылалась на волю Божию. Она говорила: «Подобие Божие может быть иногда затемнено, но оно никогда не может быть уничтожено».

Но то, на что не решились воры и грабители с Хитровки, оказалось вполне по силам революционному народу. Уже в феврале 1917 года к обители подошла толпа с винтовками и красными флагами, требуя выдать немецкую шпионку, сестру ненавистной императрицы, хранящую, по данным осведомлённых людей, в монастыре оружие. Елизавета не побоялась предстать перед озверевшей толпой, пригласила людей войти в церковь, предварительно потребовав оставить оружие у входа. Когда толпа нехотя проследовала в храм, настоятельница упала на колени и долго молилась. Времена наступали такие, о которых Елизавета Федоровна написала в одном из писем: «То, что мы живём — является неизменным чудом». Однако приехавшему в революционную Россию по поручению кайзера Вильгельма весной этого же года шведскому министру она на предложение ей помощи в выезде за границу ответила отказом.

Первое время после октябрьского переворота Марфо-Мариинскую обитель не трогали. Наоборот, два раза в неделю новые власти присылали к монастырю грузовик с продовольствием, перевязочным материалом и лекарствами первой необходимости. Уважение, как будто оказываемое сёстрам, усыпило бдительность Елизаветы Федоровны. Она даже позволила передать немецкому послу Мирбаху, дважды желавшему повидаться с великой княгиней на предмет её спасения, слова: «Я никому ничего дурного не сделала! Буди воля Господня!»

Но она сама не знала, что сделала черни, плебеям, ненавидившим её за один только отказ от роскошной жизни. Она обидела их в самом главном — отняла возможность измерять людей своими примитивными мерками. Она как была, так и осталась аристократкой, несмотря на то, что занималась с падшими. А они, как ни стремились наверх, всё равно не могли прыгнуть выше своего карликового роста. Вот что она им и сделала…

Спокойствие обители оказалось затишьем перед бурей Сначала, как водится, прислали анкеты — опросные листы для всех, кто проживает или находится на лечении. Потом для острастки арестовали кое-кого. Но вот дело, наконец-то, дошло и до главных действующих лиц. В апреле 1918 года Елизавету Федоровну арестовали и отправили в Пермь. Сестёр, которые преданно сопровождали свою настоятельницу, привезли в Областной совет и предложили отпустить на свободу. Одна из келейниц, Варвара Яковлева, не пожелала покинуть матушку Елизавету и присоединилась к узникам — членам императорской фамилии.

Глубокой ночью 5 июля 1918 года великую княгиню и её верную подругу вместе с великим князем Сергеем Михайловичем, его секретарём, тремя сыновьями великого князя Константина и князем Владимиром Палеем сбросили в шахту на окраине города Алапаевска. Затем чекисты стали забрасывать несчастных гранатами. По свидетельству очевидцев, с места трагедии ещё несколько дней слышались душераздирающие крики о помощи. Мученики скончались в страшных страданиях от жажды, голода и ран. Елизавета Федоровна упала не на дно шахты, а на выступ, который находился на глубине 15 метров. Рядом с ней нашли тело Ивана Константиновича с перевязанной головой. Вся переломанная, с сильнейшими ушибами, она и в аду стремилась облегчить страдания ближнего.

Останки Елизаветы Федоровны и её келейницы Варвары в 1921 году были перевезены в Иерусалим и положены в усыпальнице храма святой равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании, туда, где великая княгиня и мечтала быть похороненной.

КАМИЛЛА КЛОДЕЛЬ

На улице Варенн, перед входом в Музей Родена, стояла длинная очередь. Однако в тот день 1984 года столько народа собрал не сам великий и прославленный мастер, а его «подмастерье» — женщина, чьё имя, как ещё недавно казалось, поросло травой забвения… И всё же какая-то справедливость в этом мире существует. Женщина, заплатившая за свой неженский дар собственной жизнью, всё-таки нашла признание, пусть не в сердцах современников, так хотя бы — потомков.

Однако, согласитесь, позднее восхищение малоутешительно для живого, страдающего человека, человека, потерявшего надежду. А судьба Камиллы Клодель поистине страшна, вызывает ужас равнодушием и жестокостью её близких. Не имей Камилла божьего дара, её историю и тогда бы имело смысл поведать миру — в назидание чёрствости, как протест против подлости, — но эта женщина ещё к тому же была необыкновенно талантлива, что делает рассказ о ней по-настоящему трагическим.

Бог редко одаривает родителей талантливыми детьми, но представьте себе, что в одной самой обыкновенной семье, у людей без особенных амбиций и претензий к жизни, рождается целых двое гениальных отпрысков. Что тут можно сказать о случайности божьей благодати?.. Она, как видно, для человека непостижима.

Поль Клодель, знаменитый французский классик, поэт, драматург, писатель — любимый в родных пенатах, — уважаемый академик, посол. Но мало кто знает, что в детстве он с обожанием взирал на старшую сестру, бывшую ему примером во всём. До неё он пытался дорасти и внешне, и внутренне, ей первой поверял свои ещё зыбкие, юношеские мечты о славе и успехе. Она, Камилла, первая начала борьбу с консервативными родителями — отцом, лотарингским агентом по недвижимости, и матерью — домохозяйкой. Они и детям желали тихой провинциальной жизни в маленьком городке Вильневе. А дочь и сын Клоделей, словно по злому умыслу, словно они подкидыши, а не родные отпрыски, казались чужими в обывательском мирке родителей. Поль витал в придуманных замках, а Камилла так ловко лепила из глины, что приводила в замешательство отца столь необычным занятием и в бешенство мать, которая замучилась стирать дочкину одежду.

Отъезд Камиллы в Париж в 1882 году не разрешил её проблем. Для девушек двери Школы изящных искусств были закрыты, но наша героиня оказалась неодинокой, и несколько особ, решившихся презреть запреты общества заниматься скульптурой, основали частные курсы, руководителем которых стал знаменитый в то время Альфред Буше. Поражённый работами Камиллы, педагог показал их директору Школы изящных искусств Полю Дюбуа. «Ваша подопечная брала уроки у господина Родена», — поставил диагноз авторитетный мастер. Фактически это оказалось неверным, но по сути Дюбуа верно усмотрел в начинающей художнице восхищение перед признанным скульптором и яркий талант, способный поставить её в один ряд с великими мастерами. А ещё было в этом восклицании нечто от мистического, случайного предвиденья. Они скоро встретятся — Камилла и Роден, встретятся, чтобы ввергнуть друг друга в пучину несчастий и разочарований.