Нелюдь, стр. 14

Морща нос от смешанного запаха мочи и блевотины, которым пропитался весь подъезд, Орлов поднялся по захламленной лестнице на пятый этаж и позвонил в обшарпанную дверь. Внутри долго никто не отзывался. Наконец послышались шаги, и хриплый женский голос осведомился:

– Кого там черти носят?

– Милиция, – ответил Сергей, и дверь слегка приоткрылась. В образовавшуюся щель просунулась всклокоченная голова женщины неопределенного возраста. Лицо ее раздулось от вечного запоя. Под правым глазом красовался лиловый синяк.

– Врешь, поди, – недоверчиво сказала она, пристально разглядывая Орлова.

Он молча предъявил удостоверение.

– Брешут, все брешут, начальник! – засуетилась тетка. – Не гнала я самогон. Они гады...

– Кузьмин Александр Васильевич здесь проживает? – перебил ее Орлов.

– Сашка-то? Он в морге теперь проживает, – ухмыльнулась женщина. – Сегодня ночью по пьяной лавочке из окна выпал!

Сергей ощутил слабость в ногах и головокружение. Выщербленные стены лестничной площадки заколебались, потолок угрожающе придвинулся, будто собираясь раздавить.

– Как это произошло? – услышал он словно сквозь вату собственный голос.

– Как, как! Я уже рассказывала участковому! Нажрался да вывалился!

– Он пил один?

– Да! И дверь в комнату изнутри была закрыта...

– Нет! Это невозможно! Ты представляешь, что говоришь? – Начальник Мичуринского ОВД майор Кутепов Александр Сергеевич нервно расхаживал взад-вперед по кабинету, время от времени бросая отрывистые и раздраженные реплики вытянувшемуся у порога подчиненному. – В Шерлока Холмса решил поиграть?

– Но, Александр Сергеевич, есть доказательства! – осмелился возразить Орлов.

– Какие доказательства? Где они? – взвился майор. – Удлиненное лицо... желто-зеленые глаза – людей с подобными приметами пруд пруди! К тому же показания дал хронический алкаш, который самого себя в зеркале навряд ли узнает! Допился до зеленых чертиков и вывалился в окно! Тоже мне, свидетель! А что еще у тебя есть? Бред умирающего человека? «Школа», «краска» – чушь собачья! Может, ему снилось, как там ремонт делали? Я много лет знаю Владимира Дмитриевича Краско и его сына Олега! Добропорядочные, уважаемые люди! Пойми, Олег не может оказаться маньяком-убийцей, и я не позволю трепать ему нервы из-за твоих дурацких, ничем не обоснованных подозрений!

Кутепов на мгновение замолчал, налил из графина стакан воды и залпом выпил.

– Когда Беляков придет в себя... – воспользовавшись паузой, начал Сергей.

– Беляков никогда не придет в себя, – усталым голосом ответил майор. – Час назад из больницы сообщили, что он умер!

Орлов пошатнулся, комната закачалась перед глазами.

– Ты устал, Сережа, – заметив его состояние, произнес более ласковым тоном Кутепов. – Два года в отпуске не был! Вот и мерещится всякая галиматья. Тебе надо отдохнуть, расслабиться, сменить обстановку! Пиши заявление... И никаких возражений! – резко прикрикнул он на попытавшегося воспротивиться Орлова...

Глава 11

Раздавив грузовиком Белякова, Краско сперва жутко испугался разоблачения, даже в штаны нагадил, но вскоре успокоился. Во сне явился Черный Повелитель, похлопал по щеке, похвалил, преподнес чашу, до краев заполненную кровью. В результате Олег проснулся наутро в прекрасном расположении духа. Все же, безопасности ради, он припрятал подальше злополучный медальон. Выбросить, избавиться навсегда от опасной улики не позволяла скупость. Жена в очередной раз не ночевала дома и явилась лишь к обеду: усталая, невыспавшаяся, но полностью удовлетворенная. На холеном, слегка одутловатом лице Ирины блуждала самодовольная улыбка. По дороге она заехала в магазин и, придравшись к какой-то мелочи, сурово отчитала продавца, отчего настроение еще более улучшилось. Ирина любила разыгрывать барыню. В институте, где она училась (не по призванию, а для престижа), Ирина свысока смотрела на менее обеспеченных сокурсниц и очень напоминала безмозглую, откормленную гусыню. Кстати, именно так называли ее за глаза остальные студенты. Правда, госпожа Краско об этом не догадывалась, более того, воображала, будто все ею восхищаются, а мужчины только и мечтают с ней переспать. На самом же деле ее кургузая кривоногая фигура у всякого нормального мужика вызывала одно лишь отвращение.

Когда Ирина зашла в квартиру, Олег, в небрежно запахнутом махровом халате, пил на кухне чай. Вяло поздоровавшись с дражайшей супругой, он продолжал думать о своем. Краско никак не мог решить важнейший вопрос: ехать или не ехать на «охоту»? С одной стороны – нарастающее сексуальное напряжение требовало немедленной разрядки, с другой – сердце покалывали холодные иголочки страха. Уж больно быстро вышел Беляков на след...

– Ты чего задумался? – равнодушно спросила Ирина.

– Устал за последние дни, работы было много!

– Ну, так съезди куда-нибудь, отдохни!

Слова жены стали последним толчком, заставившим Олега принять окончательное решение. Действительно! Чего бояться! Беляков устранен, да и Черный Повелитель в обиду не даст!

– Ты права, Ирочка, – радостно вскинулся Краско. – Мне действительно нужно разрядиться!

Четырехлетний Дима Смирнов был шестым ребенком в многодетной семье. Родители не обращали на мальчика почти никакого внимания. Мать, измученная многочисленными родами, постоянно болела, а отец день-деньской рыскал по городу, ища возможности подзаработать. Завод, на котором трудился раньше Смирнов-старший, признали нерентабельным и всех рабочих отправили в бессрочный отпуск. Смирнов возвращался домой поздно вечером – усталый, измотанный, обозленный на «жизнь собачью», рыночную экономику и собственное семейство. В результате дети росли, как трава. Бедно одетый, полуголодный Дима всегда гулял один – у матери не хватало на него ни сил, ни времени, а старшие братья и сестры занимались своими проблемами.

Мальчик в полном одиночестве грустно ковырялся в песочнице. В небе сгустились свинцовые тучи, накрапывал мелкий дождик, а издалека доносились отголоски грома. Приближалась гроза. Всех других детей родители позагоняли домой, но до Димы никому не было дела. На глазах ребенка блестели слезы. Он ощущал себя покинутым, заброшенным, ненужным. Сверстники по приказу родителей сторонились маленького оборванца!

– Не играйте с ним, а то заразитесь чем-нибудь, – внушали «добрые» папы и мамы дорогим чадам.

Дождь усилился. Всхлипнув, Дима крепко прижал к груди свою единственную игрушку – замусоленного плюшевого медвежонка с оторванной лапой. Медвежонок, которого мальчик подобрал недавно возле помойки, выглядел не менее несчастным, чем его хозяин. Дима уже решил идти в подъезд переждать дождь, как вдруг прямо к песочнице подъехала белая «девятка».

– Садись, мальчик, покатаемся, – предложил вкрадчивый мужской голос.

Растерзав Диму, Краско почувствовал, что не может вот так просто его оставить. Мальчик Олегу определенно понравился. Особенно глаза – большие, голубые, закатившиеся в предсмертной муке. Олег несколько раз порывался уйти, но тут же возвращался обратно. Наконец он решился. Достав из багажника машины небольшой туристский топорик, Краско отрубил мертвому ребенку голову и тщательно завернул ее в целлофановый пакет [12]. Некоторое время он размышлял – где лучше спрятать «трофей», и внезапно сообразил: ну конечно же! На старой даче! Краско-старший недавно отгрохал великолепный трехэтажный особняк в готическом стиле: с сауной, бассейном, модерновыми унитазами по тысяче долларов за штуку и прочими выкрутасами, без которых не может обойтись ни один современный нувориш. Теперь и отец, и Ирина, и сам Олег отдыхали только там. Прежняя же дача стояла пустая. Это был добротный кирпичный дом со всеми удобствами, но, как выражалась Ирина, «чересчур плебейский». Последнее время госпожа Краско возомнила себя аристократкой, хотя не имела в своих жилах ни одной капли не то что «голубой», но даже интеллигентской крови. Именно туда и решил направиться Олег, тем паче что старая дача находилась недалеко, примерно в десяти километрах от места преступления.