Сыновья Большой Медведицы. Книга 1, стр. 22
— Ну что ж, — попробуй потягаться с женщинами, — улыбнулся Четан, — иди веди своего коня.
Харка задумался.
— Ну хорошо. Я приду.
Место, выбранное для состязаний, было совсем не то, где скакали недавно Молодые Собаки. Последняя треть пути лежала на песчаном холме, круто обрывающемся в сторону финиша. Судьями были два воина, и один из них — Старая Антилопа.
Все собрались на берегу ручья. Последним появился Шонка. На своем трехлетнем рыжем коне он оказался недалеко от Харки. В руках у наездников были ременные плетки, вся одежда, как и во время охоты на бизонов, состояла только из пояса.
Лошади от нетерпения танцевали на месте. По свистку Старой Антилопы пятнадцать всадников понеслись галопом.
Все старались поскорее преодолеть ровный участок и устремились к наиболее удобному подъему на холм. Подъем был неширок, и тут неизбежно могли произойти столкновения. Харка заранее подумал об этом и решил воспользоваться более крутым, но свободным участком склона, рассчитывая, что несомненно скоро наверстает потерянное время.
Серый шел легко и свободно. Харка прильнул к шее коня. Он испытывал удовольствие, которое невольно получает всадник от скачки на хорошем коне, и тут он заметил, что еще один всадник тоже выбрал эту дорогу — Шонка. Голова к голове шли Рыжий Шонки и Серый Харки — молодые жеребцы одинаковой выучки. Зрители подзадоривали их криками, кое-кто из всадников тоже закричал. Но и Харка, и Шонка молчали. Все их внимание было приковано к коням и дороге. Ноздри мустангов раздувались, головы вытянулись вперед, зубы слегка оскалены. Всадники ослабили поводья и управляли шенкелями.
— Хи-йе, хи-йе!.. — кричали зрители все громче и азартнее.
И вот оба всадника у песчаного холма. Их мустанги, почти не убавляя скорости, поднимались по склону, а другие юноши еще только приближались к холму. Только конь Четана выдерживал темп, взятый Харкой и Шонкой. У Харки не было времени следить за Четаном и за остальными всадниками, он хотел первым быть на вершине и спокойно спуститься по крутому склону.
Шонка все еще был рядом. Но вот Харке удалось чуть опередить его, на какие-нибудь полголовы, потом на целую голову. Еще мгновение — и он будет на вершине.
Шонка принялся настегивать Рыжего. И вот в тот момент, когда Харка уже был готов сделать первый скачок вниз по склону, он услышал, как по крупу его лошади просвистела плетка. Мустанг на какое-то мгновение опешил, потом рванулся вниз и упал на передние ноги. Харка удержался шенкелями, даже не хватаясь за уздечку. Серый тут же поднялся и понесся так, точно позади вспыхнула прерия. Шонка тоже перевалил гребень холма.
Конь Харки так быстро поднялся, что никто из всадников не успел его опередить. Даже Четан, который взял подъем в более удобном месте и перегнал Шонку, отставал. Конь Харки несся как безумный и первым достиг финиша, вызвав восторженные крики зрителей. Вторым пришел Четан, третьим — Шонка. Дав коням немного пройти шагом, всадники направились к судьям. Запыленный и вспотевший Шонка попросил слова.
— Этот, — он указал на Харку, — я видел… он склон не проехал, а вместе со своим конем скатился с него.
— Пссс… — произнес Антилопа, это выразило все его презрение к глупости и наглости говорившего.
Подъехал Харка.
— Ты, обманщик, ты, вонючий койот с облезшей шкурой, ты, отвратительная жаба! Что ты сделал! Ты ударил моего коня! Уйди, чтобы тебя никто не видел, чтобы весь твой позор не выплеснули тебе в лицо.
Стоящие у финиша воины насторожились. На крупе Серого отпечаталась полоса от удара плетью, от удара, который могла нанести только чужая рука.
Возгласы презрения услышал Шонка. А Харка соскочил с коня и подошел к нему.
— Слезай! Мы будем бороться!
— Маленькая Собачонка! — презрительно бросил Шонка и хотел повернуть коня.
— Слезай, сказал я тебе! Или я стащу тебя с коня. Ты получишь за твой удар по Серому!
— Ты, маленькая собачонка прерий, ты… — Шонка еще раз попытался повернуть своего коня среди обступивших их воинов.
Тогда Харка поднял плетку, махнул ею в воздухе так, что прозвучал громкий щелчок, схватил Шонку за руку и стянул с коня. Шонка не удержался на ногах, а как только он упал, Харка налетел на него, левой рукой он завернул руку Шонки за спину, а правой ухватил его за волосы и прижал лицо к земле.
— Ну, довольно с тебя?!
Шонка задыхался.
— Ну, хватит, хватит. Теперь он наказан, — решил Старая Антилопа.
Харка отпустил противника и, не удостоив его взглядом, подошел к Серому, бока которого все еще раздувались, и повел его на луг. Он гладил коня и что-то говорил ему.
Четан подошел к Харке.
— Шонка — презренная змея! Такого еще не случалось в роде Медведицы. Белый Бизон в его местах вечной охоты будет стыдиться такого сына.
— Да. Но и переносить поражения тоже нужно уметь. Шонка этому не научился, — возразил Харка, не объясняя Четану, что произошло между ним и Харбстеном несколько дней тому назад.
Что же еще мог он сказать? С Шонкой придется говорить Матотаупе. Отец отвечает за его воспитание… А может быть, Шонка больше и не появится в типи вождя?..
Однако вечером Шонка появился в типи. Он поел и сейчас же улегся спать.
«Возможно, — подумал про себя Харка, — из Шонки и получится порядочный человек, если он ежедневно будет видеть перед собой пример отца — вождя Матотаупы».
ХУДОЖНИК И СЛЕДЫ МЕДВЕДЯ
Однажды жрец Хавандшита позвал к себе Четана. Долго пробыл юноша в типи жреца, а когда вечером вышел из нее, то был молчалив и задумчив. Но он все-таки разыскал Харку и сообщил ему, что будет сопровождать жреца в далеком походе.
— Разве он в этот раз не берет с собой Шонку? — удивился мальчик.
— Не Шонку, а меня он берет с собой, — с гордостью ответил Четан.
Харка порадовался за друга, стараясь заглушить в себе тревогу, которая появлялась каждый раз, когда что-нибудь затевал Хавандшита.
— Я должен тебе сказать, — продолжал Четан, — что Хавандшита отправляется на север, чтобы встретиться там с могущественным жрецом — Татанкой-Йотанкой и посоветоваться с ним о том опасном загадочном чудовище, которое поселилось в наших прериях.
Харка был поражен значительностью поручения.
— С Татанкой-Йотанкой?..
— Да, так говорю я. И это действительно важное дело.
— Ты прав.
Друзья расстались, а через два дня Хавандшита в сопровождении Четана с типи и лошадьми направился на север.
На седьмой день после отъезда Хавандшиты сын Старой Антилопы, который уже стал воином, прибыл из разведки и сообщил, что приближается белый человек и с ним один краснокожий. Белый человек! Впервые к ним едет белый человек! Старая Антилопа, Чужая Раковина и еще четыре воина были посланы навстречу незнакомцам. Все мальчишки спрятались на окраине стойбища, чтобы получше рассмотреть незваных гостей.
Всадники еще казались маленькими точками, но уже было видно, как их окружили высланные вперед воины и все вместе они двигались к стойбищу.
Скоро группа приблизилась настолько, что уже можно было всех рассмотреть. Внимание Харки привлек белый мужчина. У него на голове был какой-то невообразимый перевернутый горшок, по всей видимости, о таком рассказывал Курчавый и называл его шляпой. На всаднике не было длинных легин, зато его мокасины доходили до колен. На нем была куртка, застегнутая на пуговицы, — пуговицы Харка видел впервые. За спиной незнакомца висел на ремне мацавакен. Белого сопровождал индеец. Лицо его не было раскрашено, волосы, как и у дакотов, уложены на пробор. На нем были только легины и мокасины. Кони белого и индейца отличались от мустангов дакотов: они были крупнее и не такие мохнатые.
Всадники проезжали совсем рядом с Молодыми Собаками, но мальчики лежали спокойно и ни один из них не произнес ни слова. Харка всматривался в лицо белого под широкополой шляпой; оно было опалено солнцем и по цвету почти не отличалось от лиц индейцев. Но что особенно поразило Харку — это голубые глаза и борода. Харка еще не встречал голубоглазых людей. Борода растет и у индейских воинов, но очень редкая, и они выщипывают ее отточенными краями сложенных раковин. Почему этого не делает белый? Может быть, он боится боли? Волосы у него были не черные, а светло-желтые. Курчавый рассказывал, что у белых людей бывают волосы разного цвета, не только черные, но и желтые и даже коричневые. Как это смешно — желтые волосы! Он, наверное, потому и носит эту шляпу, что стыдится своих волос. Зачем же еще носить такую штуку!