Дебаты под Martini, стр. 21

– А это иногда приводит к неприятностям, – признается он.

Он устраивает мне tour d'horizon [86] no миру пива. Картина далеко не безоблачная. Вот уже десять лет, как продажи остаются примерно на одном уровне – нео-прогибиционизм [87] на подъеме. Лицемерие цветет пышным цветом. Конгрессмен Джо Кеннеди-второй требует клеить на пивные бутылки еще больше этикеток с предупреждениями. Знаете, когда кто-нибудь из Кеннеди ратует за высокие моральные принципы в отношении алкоголя, ничего хорошего ждать не приходится.

– Мы ежегодно делаем миллионные вливания в безопасность дорожного движения, – говорит он.

А какова благодарность? Никакой, nada, rien, прошло-забыто. Неблагодарные. Мы с ним обсуждаем правительственную «Теорию контролируемой доступности», суть которой в том, что, если товар обложить налогом, покупать его будут меньше. Он цитирует Гиммлера:

– Мы должны избавиться от алкоголя. И добавляет:

– Это не совсем точная цитата.

Я иду вместе с ним на симпозиум по здравоохранению под названием «Здоровые люди! Здоровая окружающая среда – 2000». Мой пивовар говорит, что ему отчасти даже «нравится» присутствовать на этой конференции. Он говорит:

– Это вроде как быть черным на Старом Юге.

Курсируя между производителями алкоголя, табака и оружия, я слышу немало вариаций на ту же тему: они новые парии, ниггеры постмодернистской морали, словом – жертвы. Представитель СДА США, седовласый, почтенный, оскорбленный в лучших чувствах, изображает на лице подобие улыбки, когда его спрашивают о том, какое влияние оказал неопуританизм на его социальный статус, и пожимает плечами:

– Это все же лучше, чем быть колумбийским наркобароном.

Мой пивовар поднимается, чтобы обратиться с речью к полуторатысячному большинству. Те почувствовали вражеское присутствие. Пятнадцать сотен задниц – три тысячи ягодиц – беспокойно ерзают на стульях. Слышится зубовный скрежет. Вот что значит «быть в заднице» – это когда тебя припирает к стенке праведное возмущение. Он им не нравится. Он здесь… лишний.

Стоя на кафедре, он напоминает бойскаута, которому только что вручили «Почетного орла» [88]. Убеждает:

– Все, чего мы просим, это немного содействия.

Неужели не ясно? Содействие – это все, чего он хочет. Просто немного содействия.

– Мы не говорим, что должны сами контролировать государственную политику в отношении спиртного, но, бога ради, – он произносит эти слова с улыбкой, – не отказывайте нам в содействии!

Несколькими неделями позже на Национальном съезде оптовых торговцев пивом транспаранты и значки на лацканах заявят об этом во весь голос: «МЫ СОДЕЙСТВУЕМ!» И они содействуют! Начиная с восемьдесят второго года количество случаев вождения в пьяном виде снизилось на сорок процентов, но Здоровые Люди предпочитают об этом молчать. «Это идет вразрез с их финансовыми потребностями».

Он заканчивает речь. Аплодируют из вежливости – какую-то долю секунды.

Следующего оратора, представительницу организации «Матери против пьянства за рулем», встречает буря оваций, словно звезду Бродвея. Я начинаю понимать, с какой гидрой борется мой пивовар: это массовый, тектонический моральный сдвиг, впереди которого шествуют фаланги заезженных аббревиатур: МППР, СППР – «Матери против пьянства за рулем», «Студенты против пьянства за рулем». Пи-Джей О'Рурк, развеселый певец длинных дорог, хочет создать организацию под названием ППСМ – «Пьяницы против сдвинутых матерей». Мой пивовар обожает Пи-Джея О'Рурка. И моя табачница. И мой оружейник. И я тоже.

Мы спустились по эскалаторам отеля к выставочным залам, где отдельные группы, вкупе составляющие Здоровое Большинство, разместили свои стенды. Совсем как на ярмарке. Мой пивовар говорит:

– Это поразительно, что нам позволили участвовать в выставке. Они отдельно оговорили, что нам не разрешается ничего раздавать. Были настоящие прения, – он хихикает, – насчет того, что мы можем и чего не можем делать с этим стендом. Худшим кошмаром для них была мысль, что мы натащим кучу бочонков с краниками или всякого хлама вроде бутылочных открывалок.

Смеется. Зверинец. Римская оргия. Тога! То-га! Веселый он парень, мой пивовар. Что от пивовара и требуется.

Мы вместе идем между стендами. Кажется, что нас прогоняют сквозь строй. Я держу свой журналистский блокнот на виду, как щит, – чтобы меня не приняли за пивного лоббиста. Вам бы тоже этого не захотелось, проходи вы мимо таких организаций, как «Матери против пьянства за рулем», «Ассоциация помощи травматологии», «Комитет штатов Среднего Запада по злоупотреблениям: контроль над алкоголем через образование». На их стенде рекламная красотка выливает кувшин пива в унитаз. Пивовар качает головой и произносит:

– Какое расточительство!

Вот стенд «Национальной организации черепно-мозговых травм». Он говорит, что они «ничего» и, подмигнув, добавляет:

– Обычно мы определяем хороших ребят по тому, берут ли они наши деньги.

Тут мы оказываемся лицом к лицу с еще одним представителем вражеского стана и получаем лишнее доказательство тому, что Бог – плохой выдумщик. Эта милая дама руководит «Инициативой по противодействию пьянству за рулем» в Вашингтоне, округ Колумбия. Ее зовут Пэм Пивоз.

Идем дальше: «Национальное управление безопасности автомагистралей», «Жители Нью-Гемпшира против пьянства за рулем». Они вывесили на своем стенде нечто вроде лоскутного одеяла – на транспаранте написаны имена всех детей, когда-либо погибших в авариях с участием пьяных водителей. «Чип, мы всегда будем тебя любить».

Это разбивает сердце моему пивовару? Ничуть. По правде говоря, он даже не смотрит в ту сторону. Мы подошли к стенду «Института пива»: никаких Спадзов Мак-кензи [89], никаких шведок в бикини – образцово-показательная трезвость на фоне справочных материалов. Надписи сообщают, что с восемьдесят второго по девяностый год количество аварий с участием пьяных водителей снизилось на тридцать девять процентов. Предупреждающий лозунг: «ДУМАЙ, КОГДА ПЬЕШЬ!» Проиллюстрировано все это славословие одиноким цветным плакатом – запотевшая пивная кружка, окруженная горами и долинами жареных цыплят, отбивных, ветчины и пиццы.

Но что это? Следующий за «Институтом пива» стенд принадлежит… «Национальной коалиции по предотвращению вождения автотранспорта в нетрезвом виде». Мой пивовар сверкает озорной улыбкой:

– У них будет та-а-акая пьянка!

Как бы этим распорядился хороший писатель? Думаю, как можно лучше, стараясь – изо всех сил – не превратить свое режиссерское кресло в кресло судьи. Как бы то ни было, кому в этом сумасшедшем, запутанном мире удавалось избежать порки? Человек духовный, по словам Твена, – это христианин с четырьмя тузами в рукаве. В начале своего исследования я был несколько удивлен, обнаружив на задней обложке журнала, редактором коего я являюсь, рекламу сигарет. Мое негодование, доведенное до сведения вышестоящего начальства, было воспринято должным образом. И случилось то, что должно было случиться: несколько недель спустя отрывок из моего романа, который так жаждал заполучить литературный редактор одного из уважаемых национальных журналов, был отвергнут главным редактором этого самого журнала на том основании, что его публикация повредила бы рекламе.

– Да-да, – сказал я. – Я вас понимаю.

Ворвань

КОНФИДЕНЦИАЛЬНЫЙ МЕМОРАНДУМ

Кому: Управление рыболовства, Токио

От кого: «Зайт, Гайст, Велт, Шмерц и Шаунг», Нью-Йорк

Тема: Китовое мясо

ПРОБЛЕМА:

В то время как потребление китового мяса японцами старшего поколения остается на удовлетворительном уровне, среди японской молодежи оно резко снизилось, поскольку она более восприимчива к дезинформации о «предельном сокращении численности китов», распространяемой международным китовым лобби. Более того, молодых японцев завлекают на Гавайи, где, вместо того чтобы играть в гольф, они организованно отправляются в открытом море наблюдать за китами, а возвратившись домой, начинают распространять прокито-вые настроения и отговаривать сверстников от употребления в пищу китового мяса.